Константин Золотовский - Рыба-одеяло Страница 36

И мы делали попытки кормить «Ивана Макарыча». Невод у нас был свой. Онуфриев предупредил, что у кита горлышко узкое, он глотает рыбки не больше сардины.

Набили мы в мелкую сетку с полпуда рыбешки да еще корабельных сухарей туда добавили и подали «Ивану Макарычу». Кит схватил за­куску в пасть и погрузился в воду.

– Пошел на грунт сухари размачивать! – сказал кок.

А мы свесились с борта и гадаем, как кит наши морские сухари ест, ведь он их за всю свою жизнь ни разу не пробовал. А если не понра­вятся?

Но угощение пришлось «Ивану Макарычу» по вкусу. Он съел его вместе с сеткой. Выплыл и затрубил от удовольствия. Потом мы уж и не рады были. Бегает, как собака, вокруг корабля, пускает самые кра­сивые фонтаны и просит еще сухарей. Завхоз готов был с кулаками броситься на кита.

– Ему годового корабельного запаса не хватит! – кричал он. – Я и эти сухари из вашего пайка вычту!

И повесил еще один замок на кладовую.

Кит покрутился и ушел из бухты.

А вечером прибежали мокрые расстроенные рыбаки с жалобой на «Ивана Макарыча».

– Разбаловали, угощаете сухарями да рыбой! Вот он и нашкодил!

Оказывается, «Иван Макарыч» забрался в рыбацкую сетевую ло­вушку. Увидел там много рыбы, – может быть, подумал, что это для него приготовили, и влез туда. Только хвост надкусанный из воды тор­чит. «Ага, вот кто у нас рыбу таскает!»

Не раз исчезал улов из сети. Возможно, выедали акулы или мурены. Сейчас рыбаки решили, что это проделывал «Иван Макарыч». «Теперь-то ты от нас не уйдешь!» Набросили пеньковую петлю. Стали тянуть. Кит только пошевелился, и рыбаки чуть из баркаса не вылетели. А он про­должает обедать. Накинули стальной трос. «Иван Макарыч» рассердил­ся и, всплыв, так грохнул хвостом, что на все доски разнес баркас, а ры­баки добирались до берега вплавь.

Мы отдали им свою лодку, два мотка пенькового смоленого троса и, чтобы задобрить, даже помогли тянуть сети.

А «Иван Макарыч», как ни в чем не бывало, довольный ходил во­круг «Медузы» и приветствовал нас фонтанами до самой мачты.

Но это происшествие натолкнуло ребят на счастливую мысль по­строить киту столовую. Принесли чертеж Онуфриеву на утверждение.

– Мы продумали все до мелочей, – сказал Женька. – Вот «инже­нер» доложит.

Федя собрал лоб в гармошку и начал излагать проект.

– У берега вбить толстые жерди, – сказал он, – и вокруг них сплести под водой просторную клетушку из гибкого прочного тальника, вроде корзины. Пол у нее будет естественный – дно бухты, а верх выхо­дит над водой. Крыши не требуется. Со стороны бухты в клеть сделать дверь по толщине кита. Как только он приплывет к ней, кто-нибудь дер­гает за веревку с баркаса или с берега и открывает столовую. Пожалуй­ста, обедай, «Иван Макарыч!»

А Женька добавил:

– Рыбы мы наловим на отцовских баркасах. Пойдем?

– Пойдем! – закричали ребята хором.

– Крабов напустим туда и разноцветных ракушек, – предложила Таня.

– А я принесу желтую морскую черепаху, – добавил Димка. – Она крышкой бренчит и танцует, когда я ее щекочу веткой.

– И соседний кит пусть приходит. Прокормим!

Онуфриев похвалил ребят. Кок смеялся:

– Я ему чумичкой уху подносить буду в столовой!

Ребячья затея заинтересовала всех. Но выполнить ее не удалось. Уже кончался срок пребывания «Ивана Макарыча» в нашей бухте. Две недели пролетели незаметно. Завтра, если верить рыбакам, кит вновь отправится в свои дальние странствия.

Ребята решили не отпускать «Ивана Макарыча» и, когда он заснет, привязать к самой толстой березе.

Возле склада лежал стальной трос, приготовленный нами для ра­боты. Конец этого троса ребята подтащили к дереву заранее. В сговоре принимала участие и Таня. Она боялась за судьбу «Ивана Макарыча», которого могут убить в море китобои. Только просила мальчиков не за­тягивать сильно петлю, не причинять боли киту.

– Ты еще свой бантик на хвост ему навяжи, – насмешливо говори­ли мальчишки.

Сторож испортил ребятам все дело. Отобрал трос и вызвал Онуфриева.

– Покоя от них нет! – кипятился сторож.

– Ничего, я поговорю с ними, – сказал Онуфриев и увел ребят на «Медузу».

– Нехорошо! Привязать «Ивана Макарыча», как дворнягу! Ох, как бы вы его огорчили! Разве взрослого кита удержишь на месте?

– Мы бы его приручили, – сказала Таня.

Онуфриев усмехнулся и стал рассказывать ребятам о морских ги­гантах. Много узнали и мы, водолазы, от старого китобоя. В этот вечер Онуфриев раскрыл перед нами свою заветную мечту.

– Есть у нас в стране заповедники разных ценных зверей, – гово­рил он. – Вот котиков, например, разводим на Командорских островах. Единственное место в мире. Золото найдешь, а этих ценных зверей не так-то просто вывести.

Только не созданы заповедники для китов. А в океанах им грозит истребление. Китов преследуют вот уже тысячу лет.

Вследствие хищнического промысла теперь исчезли гренландский и серый кит. Они удобны для охоты, остаются на плаву после убоя.

По той же причине немного уже и горбачей. Да и те измельчали. Им не дают вырасти. Наш «Иван Макарыч» среди них настоящий ко­лосс!

Такая же история и с морскими титанами, синими китами – блювалами. Еще в 1910 году был убит блювал длиной пятьдесят метров. А с 1953 года уже больше двадцати восьми не встречались.

Для китов хороши как раз наши внутренние моря: Каспийское, Аральское, озеро Байкал и даже некоторые искусственные. На Кас­пии, к примеру, масса «живой кашки», единственной любимой пи­щи беззубых китов. Ее можно выращивать сколько угодно. Тогда они рыбу не тронут. Если выкормить синего кита до тридцати трех метров, то он будет весить столько, примерно, сколько потянут сто двадцать быков. Жира от него получится, как от двух тысяч свиней. Только один его язык две тонны, а сердце равно весу крупной лошади – семистам килограммам.

– А как доставлять к нам китов?

– Перевозить синего сосунка с экватора на Каспий придется не в трюме, а в клетке на плавучих резиновых понтонах, чтобы китиха ви­дела младенца. Тогда она за ним пойдет жить куда угодно. Китихи-кашалотихи и горбачихи скорей сами погибнут, чем оставят своего детеныша.

Когда китам станет тесно на Каспии, то часть их можно продвинуть дальше, по Туркменскому каналу, на Аральское море, а может быть, и в Байкал. И пусть там колхозники займутся китоводством.

Кстати, на прозрачном Байкале легче, чем где-либо, окончательно разгадать тайну самого глубоководного в мире водолаза – «парфюмер­ного» кита – кашалота. Он ныряет на глубину тысяча метров, целый час находится там, когда дерется с уродливым спрутом-кальмаром, пока не одолеет его. Быстро выходит оттуда, и никакая кессонка не разби­вает его после этой страшной для водолаза глубины. А наши водо­лазы уже со ста метров поднимаются с выдержками-остановками, по специальной таблице, в течение пяти часов. А с двухсот метров вдвое дольше. На большие глубины опускаются только батисфера и батискаф.

Драгоценная амбра «парфюмерного» кита называется «плавающим золотом». Ее употребляют при выработке духов с очень устойчивым ароматом. Если китобойцы находят на воде похожий на воск кусок чер­ной или темно-серой, землистого запаха, амбры, они считают свою экспе­дицию полностью оправданной и могут возвращаться даже без китов. А сколько бы можно было получить в китовом заповеднике чудесной амбры кашалота, которая зачастую теряется бесследно в пучинах бес­крайних морей и океанов. Богатство у тебя дома, только знай подбирай его руками!

Долго еще в тот памятный вечер говорил с нами Онуфриев, страст­ный китолюб.

Ребятишки не могли заснуть и всю ночь бредили китовыми заповед­никами.

На следующее утро, когда кит еще только просыпался, они были уже на берегу. К восьми часам высыпало поголовно все население поселка. Рыбаки, их жены в наспех повязанных косынках, со следами теста на ру­ках; две дряхлые бабки в темных длинных платьях, спокойные младенцы на руках беспокойных братьев и сестер, у которых все мысли сейчас были заняты «Иваном Макарычем». По берегу передвигались ползунки с замусоленными погремушками и ватными зайцами. Тут же сновали все кошки поселка, собаки и пятнистая молодая коза бодала то ребят, то опрокинутую самодельную деревянную лошадь без головы.

Наш завхоз ходил именинником: наконец-то убирается восвояси этот «дармоед».

На проводы кита пришли и пограничники, подтянутые, в начищен­ных до блеска сапогах.

«Иван Макарыч» весело кувыркался, проделывая на прощанье свои «изящные» трюки. Из соседней бухты шел его спутник, с которым они вместе отправятся в дальний путь. И вдруг послышался стонущий крик, похожий на свисток узкоколейного паровоза «кукушка». Мы схватили бинокли. Вокруг кита то в одном, то в другом месте показывались из воды черные плавники и белые зазубренные палки с острыми кон­цами.