Илья Вергасов - Избранное Страница 37

- Товарищ Амелинов!

Захар обрадовался:

- Дядя Дима! С новостями?

- Морячка привел. Эй, дружок! - Он повернулся лицом к входным дверям.

Оттуда вкатился плотноплечий круглолобый парень в бушлате, перекрещенном пулеметными лентами.

- Мое вам, братцы! - по-смешному запищал бабьим голосом.

Грянул смех, но Амелинов шикнул:

- Ну! - Голос у него отлично поставленный, он сразу подавил смех. - Прошу ко мне! - Отыскал глазами меня: - И ты давай сюда!

Крохотная комнатушка, кровать, на ней гора подушек в красных наволочках. Амелинов присел на столик, приткнувшийся к окошечку, а мы прижались к стене.

- Ну, Дмитрий Дмитриевич, чем я обрадую нашего командующего?

Дядя Дима - Дмитрий Дмитриевич Кособродов - из-за пазухи достал пакетик.

- Лично от Павла Васильевича Макарова!

- Чем же нас удивит знаменитый адъютант генерала Май-Маевского?

Май- Маевского! Перед войной я прочитал книгу Макарова и буквально бредил тем, что узнал из нее. Большевик Макаров в роли белого капитана сумел стать правой рукой генерала Май-Маевского. Романтическая личность автора запомнилась на всю жизнь. Неужели сейчас он в лесу, в одном строю с нами? Меня взяло нетерпение, и я спросил у Амелинова:

- Макаров - тот самый?

Он кивнул головой, продолжая знакомиться с содержимым рапорта.

- Старая гвардия! Молодец, Паша! - он посмотрел на моряка. - Так ты из группы Вихмана?

- Одесса! Осиповцы, в атаку, лупи мамалыжников! - Моряк рисовался, а потом, убедившись, что произвел впечатление, начал довольно толково рассказывать о путях-дорогах, приведших небольшую группу морских пехотинцев во главе с лейтенантом Вихманом в партизанский лес. Они лихо защищали Одессу, сдерживали фашистов под Перекопом, у совхоза «Курцы» - вблизи Симферополя - смяли немецкий авангард. И самим досталось по первое число, пришлось рассыпаться на мелкие подразделения и самостоятельно решать судьбу свою. Леонид Вихман разыскал Симферопольский отряд, которым и командовал легендарный Макаров. Павел Васильевич не жаловал «окруженцев», но Вихман оказался сверх меры настырным.

- Одессу держал? - Макаров любил краткость.

- Осиповский, - не менее кратко ответил Вихман.

Морской полк Осипова! О нем ходили легенды. «Черная туча» - называли его враги.

- Докажешь?

- Прикажи!

- Дуй на Курлюк-Су! Утром жду с пропиской. Пустой придешь - топай на все четыре! Ты меня понял?

Десять матросов в засаде. Дождь. Бушлаты промокли - хоть выжимай, в желудках - турецкий марш. Но матросы под командованием двадцатилетнего еврейского паренька с лицом музыканта зарабатывают партизанскую визу.

Ждут долго. Наконец увидели то, что нужно. Ревут дизеля немецких тяжелых «бенцев», грязь из-под колес до макушек сосен.

- Шугнем! - Вихман легко перебежал от дерева к дереву и под колеса первой машины бросил противотанковую гранату.

Жуть что было! Нет машин - взорваны, нет солдат - убиты. Есть трофеи - автоматы, пистолеты, документы, ром, шоколад, а главное - надежная прописка в макаровский отряд!

«Севастопольская работа!» - высшая оценка Макарова. Севастополь - его молодость, школа подполья, классовой борьбы; в Севастополе - могила родного брата, замученного беляками.

Амелинов вручает пакет Кособродову:

- Сам понесешь хозяину! Он кличет тебя!

Кособродов уходит в штаб командующего. Я сквозь тонкое оконное стекло вижу, как легко он шагает.

- Сколько же ему? - спрашиваю у Амелинова.

- Полвека будет.

Полвека! Для меня тогда этот возраст казался недосягаемым. Но вот прошло еще четверть века, а Дмитрий Дмитриевич Кособродов жив и по-прежнему молод. Да, да, молод. Он не так давно женился, и молодая жена родила ему трех дочерей - точь-в-точь портрет отца. А семьдесят пять лет для него не возраст. Он каждое лето водит практикантов-геологов в самые отдаленные уголки гор, и за ним трудно угнаться.

Кособродовы - саблынские крестьяне. Кто только не наживался на их горбу! Помещики-баи, надсмотрщики казенного лесничества. В работе В. И. Ленина «Развитие капитализма в России» отражена тяжкая судьба саблынцев, в числе которых упомянуты и Кособродовы. Их род не на жизнь, а на смерть боролся со своими угнетателями и в неравной битве потерял двадцать пять человек.

Еще через час в лесном домике стало особенно шумно: прибыли связные из Пятого района, лично от самого Красникова. Всех это волнует. Еще бы! Севастопольские партизаны дерутся у самого фронта. Что там, как держатся наши?

Подвижный, среднего роста, с черными усиками человек, снимая плащ-палатку, с явным кавказским акцентом громко спрашивает:

- Где главный начальник?

Голос показался мне знакомым: постой, да это же Азарян! Он самый! Винодел, наш, массандровец, шумный, громко-гласный.

Увидев меня, раскинул руки, обнял:

- Ба! Начальник мази-грязи! Какими судьбами?… Я тебе такое сейчас скажу…

Моряк Смирнов на этот раз оказался нетерпеливым, его беспокоил Севастополь.

- Успеешь указать, а пока отвечай: как дела на фронте?

- Морской порядок! Молотим фрица с двух концов! - Азарян выговаривался долго, но за его восторгом, восклицаниями все же вырастала довольно-таки точная обстановка, которая складывалась на Севастопольском участке фронта.

Первое - и главное - фашисты остановлены! Линия фронта уплотняется, и, видать по всему, там начинается упорная позиционная война.

Тут же мысль: а какое положение у севастопольских и балаклавских партизан? Ведь они оказались во втором эшелоне фронта, почти на артиллерийских позициях врага. Азарян рисует картину: отряд затаился на отдыхе после трудного маневра в лесочке, а через речку, в километре от него, - гаубичная батарея немцев. Или такую: на горке пиликают фашистские губные гармошки, выводя душещипательную песенку, а внизу, у подножия, севастопольские партизаны жуют сухари, запивая водой, которую взяли из того источника, откуда минут пять назад брал немецкий ефрейтор: пришлось обождать, пока наполнит все фляги.

И что удивительно: ни Красников, ни его комиссар Василенко пока не собираются покидать второй эшелон фронта.

Они бьют фашистов! Рапорт Красникова документально это подтверждает.

Вот немцы только замаскировали мотоколонну. Все как будто шито-крыто, но на рассвете точный и мощный артиллерийский удар. Солдаты спешат в укрытия, но на них обрушивается партизанский огонь.

В табачном сарае под Дуванкоем отдыхает батальон немецкой пехоты. Он вышел из боя, принял пополнение и готовится атаковать высоту Лысую.

За час до атаки налетают русские самолеты, а после них около сорока автоматчиков-партизан с гор палят по пехотинцам перекрестным огнем.

Весь второй эшелон вздыбливается.

В чем дело? Кто взорвал мост под Балаклавой? Чьи руки разметали телефонный кабель, проложенный от штаба дивизии к командному пункту самого Манштейна? Кто постоянно проводит через линию фронта русских военнослужащих, оставшихся в окружении?

Ни командующий Манштейн, ни его штаб не могли понять, что же делается в тылу их войск.

Но где Бортников? Почему не шлет связных?

Утро, большими хлопьями валит снег - первый снег этой зимы.

Но снег пока еще робкий, лучи солнца слизывают его моментально. Грязь, сырость. Я, в роли начальника караула, пытаюсь установить кое-какой порядок.

В избушке по-прежнему тесно. Прячась от непогоды, каждый старается обеспечить себя теплым местечком. Нашел записку: «Товарищи! Иду на связь с Алуштинским отрядом, вечером вернусь. Место за мной!»

Усмехнулся: ничего себе прогулка! В оба конца более двадцати километров, да и с противником можно встретиться на каждом шагу. Но товарищ крепко верит, что придет. Такие приходят, и их много. И не столь важно, что шапки они носят набекрень, любят баланду потравить.

Военнослужащие! Многие из них просят об одном: помогите добраться до Севастополя! Помогаем. Есть такие, что хотят остаться в лесу. Тут мы идем навстречу скуповато, тщательно взвешиваем «за» и «против». Морячков, пограничников берем охотнее, чем других. Это, как правило, народ кадровый, живой, отлично знающий, что такое война.

Попадается люд разный; бывают и такие: перед Амелиновым стоит военный в грязной шинели, за плечами у него туго набитый вещевой мешок. Его задержала секретная партизанская застава.

Амелинов молча, оценивающим взглядом осматривает задержанного; тот спокойно, даже слишком спокойно выдерживает этот взгляд.

- Звание?

- Лейтенант.

- Каких мест житель?

- Бахчисарайский, товарищ командир.

- Отходишь из-под Перекопа?

Лейтенант виновато разводит руками: мол, приходится.

- Почему один?

- Знаете, в такой обстановке кто куда…

Ответ настораживает.