Иосиф Ликстанов - Безымянная слава Страница 38

— У меня такое ощущение, будто я схватил комету за хвост! — говорил оживленный и помолодевший Дробышев. — Станет на ноги «Красный судостроитель», и вы увидите, Киреев, как мы начнем теснить нэпманскую толкучку.

Сильно изменилось и настроение Одуванчика. До сих пор он говорил о будущем завода и в связи с этим о перспективах своей семьи в мрачных тонах, а теперь был преисполнен радужных надежд, молился на Дробышева и не вылезал из цехов «Красного судостроителя». Но во всем остальном он остался самим собой.

В один из вечеров, когда Степан по просьбе Дробышева правил рабкоровские заметки, подменив куда-то запропастившегося Одуванчика, в комнату литработников впорхнул виновник торжества, весь белый и подкрахмаленный, в сверкающей парчовой тюбетейке и желтых узконосых туфлях фасона «джимми».

— Степа, хмурый, одинокий старик! Если бы ты знал, какой успех, какая победа!

— Ты уверен, что я должен за тебя править рабкоровские заметки, в то время как ты покоряешь сердца окружкомовских машинисток? — возмутился Степан.

— Машинистки? Забудь об этом пройденном этапе моей биографии. Перед тобой лишь поэт, но зато какой! Только что я читал у Стрельниковых кольцо моих весенних сонетов. Да, кольцо… Все заявили, что на небе появились пятнадцать новых непредвиденных звезд.

— У Стрельниковых? — переспросил пораженный Степан. — Ты был у них?

Да, Одуванчик читал сонеты у Стрельниковых. Ничего удивительного. Дом инженера Стрельникова — общепризнанный парадиз искусств, и прежде всего поэзии. Помнит ли Степан изумительный сонет за подписью Н. Перегудова, украсивший последнюю литературную страницу «Маяка», о котором Пальмин отозвался как о зеленой рифмованной белиберде? Так вот эту белиберду заметили и оценили люди со вкусом. Сегодня актив литературного кружка Межсоюзного клуба сделал набег на дом Стрельниковых, и Одуванчик пожал олимпийские лавры. Все заявили, что Перегудов талантище, и потребовали, чтобы он подарил миру еще одно кольцо сонетов.

— Было прекрасно! Мы ужинали. Бородач рассказывал анекдоты. Все хохотали как сумасшедшие! — трещал Одуванчик. — Я бы остался еще, но, как видишь, железное чувство долга привело меня в редакцию… Ах, ты уже все выправил? Триста двадцать строчек? Спасибо, благодетель, ты истинный друг! — Сунув заметки в ящик своего стола, он вспомнил: — Да, кстати, Нетта Стрельникова спрашивает, что ты делаешь и почему ты такой дикарь.

Клапаны в сердце Степана сработали в обратную сторону, кровь бросилась в голову, перо едва не выкатилось из пальцев.

— Что ты ей сказал? — спросил он как можно равнодушнее.

— Что я мог сказать о тебе? Я сказал, что ты временно состоишь в должности корифея репортажа, но скоро покончишь с этим низменным состоянием, так как заканчиваешь потрясающую морскую повесть.

— Зачем ты болтаешь о моей повести?

— А в чем дело, почему нет? Все равно ты ее никогда не напишешь. Есть прямой расчет получить внимание и почести авансом. За это не придется отчитываться. Словом, прямой выигрыш. Надо уметь жить в искусстве, Степка!.. Я обещал Нетте, что завтра мы с тобой прокатим ее по бухте. Согласен? Довольно тебе прокисать в редакции!

Сердце Степана снова захлебнулось.

— Да, кажется, завтра вечером я буду свободен… — Степан обнял Одуванчика и, глядя на него счастливыми глазами, сказал: — Идем пройдемся, Колька, и если ты обещаешь молчать, как…

— Как камень… — подсказал поэт. — Ты ведь любишь оригинальные сравнения.

— …то я попрошу тебя об одном одолжении… О громадном, Колька…

Поэт снял тюбетейку и низко поклонился Степану:

— Я заранее благодарен тебе за то признание, которым ты меня сейчас осчастливишь!.. Так неужели это она, Степка? Неужели это дочь Стрельникова?.. Надо тебе отдать справедливость, ты замкнут, как сундук. Теперь раскрывайся, нечего там! И давно это у тебя?

На бульваре под шум волн Одуванчик сыпал цитатами из лирических поэтов всех эпох и обсуждал со Степаном тактику завтрашнего дня.

7

Они с Одуванчиком думали, что Нетта придет на лодочную пристань одна. Нетта привела с собой кучу юнцов и девиц.

— Хватит ли лодок? — по-хозяйски спросила она. — Я хочу в ту лодку. Она белая, как лебедь.

— Это лучшая лодка, и мы с Перегудовым уже наняли ее, — ответил Степан.

— Вы капитан? — Она, улыбнувшись, протянула Степану руку.

— Капитан вы. С меня достаточно быть вашим матросом.

— Очень любезно! Я сяду на руль. Я люблю править и командовать… Товарищ Перегудов, вы будете нашим Орфеем.

— Невозможно! — категорически отказался Орфей. — Нужно бежать в редакцию. На мне куча срочных досылов, без которых провалится завтрашний номер «Маяка». Между прочим, надо написать передовицу о новых происках Антанты и свести с нею наши старые счеты. Хотя… — Он умоляюще зашептал на ухо Степану: — Я сяду в другую лодку. Хочется прокатиться. Ладно, Степка? Все равно план выполнен…

— Хорошо… Действуй!

Молодые люди шумно рассаживались по лодкам. Юнцы налаживали весла, девицы взвизгивали, принимая каждое покачивание лодки за катастрофу. Вдруг возникла серьезная опасность. Юнец в выпуклых очках дурашливо запищал:

— Нетта, я с вами! Возьмите маленького с собой…

Степан уперся веслом в обшивку пристани, и лодка выскользнула из-под самого носа обладателя выпуклых очков. Нетта с удивлением взглянула на своего матроса, который как ни в чем не бывало закладывал весло в железную уключину.

— Капитан все-таки я, — напомнила она. — Почему вы бросили на берегу этого безвредного стихотворца?

— Я гребец… Зачем попусту тратить силы на эту бездарность?

— Почем вы знаете, что Гусиков бездарный?

— Как пробка… Он пытался напечатать свою мазню в «Маяке». Я читал его стихи.

— Ну ничего, он уже сел в другую лодку… Смотрите, Коля Перегудов тоже едет с нами. Разве ему не нужно в редакцию?

— Вероятно, он решил отложить расправу с Антантой. Пускай она дрожит лишний день в ожидании возмездия! — отшутился Степан.

Девушка посмотрела на него недоверчиво, а потом с любопытством — как видно догадавшись, что ее кругом провели. В чем дело? Почему так распорядился этот парень? Подумайте какой! Но разобраться во всем этом и рассердиться она не успела. Правда, ее бровки на миг сдвинулись, но одновременно уголки губ смешливо вздрогнули.

— Все равно… Весла на воду! — приказала она, вообразив себя морским волком. — Матрос, вам будет неудобно в толстовке. Не стесняйтесь… — Когда Степан остался в тельняшке-безрукавке, Нетта отметила: — Теперь на моем корабле настоящая матросская команда, черная, мускулистая и даже татуированная.

Лодки одна за другой отделялись от пристани и выплывали на серебристую штилевую гладь бухты вместе со своими отражениями — синяя, красная, зеленая, желтая, голубая. Вскоре вся флотилия была на свободном плаву. Наступила минута нерешительности. Куда плыть?

— Я флагман. Поведем их! — Нетта потянула шелковые шнуры румпеля, пробуя руль. — Мне уже давно хочется посмотреть дальний конец бухты. Согласны? — Она крикнула, сложив руки рупором: — Хэлло, следовать нам в кильватер! Не отставать…

Первым полным гребком Степан взвесил весла, примерил их по себе, и лодка рванулась вперед, легкая и послушная. На других лодках поднялась веселая шумная суматоха. Девушки потребовали от гребцов удали, подвигов и побед. Началась импровизированная регата. Публика на бульваре, конечно, занялась гонками, послышались крики: «Синяя, синяя, нажми!», «Куда ей! Белая, дай им конец подержаться!», «Белая, весла поломаешь!»

— Салаги! — презрительно проговорила Нетта и загорланила, придавая словам острый акцент портового говора: — Эй, братишки, из какой гардеробы вы выскочили? Не туманить веслами! Не ловить щук!.. Это же позор — такая работа, чтоб я так жила! — Смеясь, она спросила: — Получается?

Смеялся и Степан; его обрадовало озорство девушки, портовые словечки звучали так забавно в ее устах. И где только она их набралась!

— Но они совсем не умеют грести, — сказала Нетта. — Никто не сравнится с вами! Проучите их, матрос!

Как суетились, как рыли воду гребцы на других лодках, как беспомощно виляла желтая лодка, которой правил поэт в выпуклых очках! Несколькими гребками Степан мог бы оставить далеко позади всю флотилию, но он не спешил и, внутренне посмеиваясь, то сокращал расстояние, отделявшее белую лодку от всей эскадры, то уходил вперед.

Вдруг он затабанил и поднял весла.

— Что вы делаете? — забеспокоилась Нетта. — Очень приятно плестись в хвосте! Весла на воду!

— Отдыхаете? — спросил поэт, правивший желтой лодкой. — Рекомендую также массаж.

— Степа, догоняй! — крикнул Одуванчик, плывший на последней лодке.