Василий Белов - Целуются зори Страница 4

— Это которая летом приезжала?

— Она, батюшко. У вас-то есть где ночевать?

— Есть, есть. Ты давай это… иди.

— А то, думаю, дом у ее свой, места бы для всех хватило.

Николай Иванович хотел что-то сказать, но Лешка уже отправил Настасью:

— Найдешь дорогу-то?

— Найду, Олеша, найду! Настасья ушла.

— Добро, ладно, хорошо, — сказал довольный Егорович. — Мы сейчас, значит, это… зять Станислав… Придем, чаю попьем…

— Егорович, а ты чего… фуражка-то. Ты у нас в новом чине, повысили за ночь, что ли? — спросил Лешка.

— Хм… мать честная! А вить фуражка-то не моя!

— Обокрал кого-то или подменил, — подначивал Лешка старика. — Ведь теперь тебя искать будут.

Егорович с вопросительным испугом поглядел на Николая Ивановича, потом на Лешку.

— Это уж точно, — не унимался Лешка, — всю милицию поднимут на ноги. Чья фуражка-то?

— Хм… убей, не помню. Ох, мать-перемать, а вить адрес-то… зять Станислав… адрес-то в той фуражке остался…

— Бармалей! — уже всерьез рассердился Лешка. — С кем обменялся-то?

— Не говори! Наделал делов. Может, вспомнишь?

— Дом-то помню, семьдесят семь, два топорика. Квартера пятьдесят.

— А улица?

— И улицу помню, на сы букву.

— На сы, на сы! Вот тебе и на сы! — передразнил Лешка. — Это… ну ладно, держи хвост пистолетом. Узнаем в справочном. Фамилия какая у зятя?

— Есть и фамилия.

— Узнаем, — уверенно сказал Лешка. — А пока рыжики сдадим в камеру хранения.

На камере хранения висел большой замок и бумажка: «Ушла здкументацией». На самом же деле приемщица барабанила на дебаркадере языком со своей товаркой. Она не торопилась, хотя заметила клиентов. Наконец пришла, важно открыла свою контору.

— Хозяюшка, можно сдать? — Лешка знал правила городского обхождения.

— Можно.

— Вот, рыжики… — не к месту сунулся Егорович.

— Мокрых вещей не принимаем!

— Девушка, девушка… — Девушке было под пятьдесят. — Это как же теперь?

— Могу принять без квитанции.

— Да шут с ней, с квитанцией, — сказал Лешка.

— Фамилия?

— Воробьев Егор Егорович, — сказал Егорович.

— Воробьев Николай Иванович, — сказал и Николай Иванович.

— А мою не надо? Моя Кузнецов. — Лешка явно кокетничал.

— Хватит одной фамилии. Воробьев?.. Который. Воробьев? Чьи вещи? Инициалы?

— Воробьев! Да у нас, милая, половина деревни Воробьевы. Вот и он Воробьев, и я Воробьев.

— Тридцать копеек.

— Что?

— Тридцать копеек — тариф за двое суток.

Лешка подал деньги. Николай Иванович затащил кадушку.

— Теперь, значит, хозяюшка, у меня тут зять Станислав. Ежели я, к примеру, это…

Лешка дернул Егоровича за полу:

— Пошли.

— Добро, ладно, хорошо.

Егорович, как и Николай Иванович, сразу стал непохож на того, каким был обычно в деревне.

Город шумел под июньским зноем. Друзья шли по людной улице, ища справочное бюро. Кто-то посоветовал им, куда идти. Будка справочного бюро сразу вызвала у них недоверие: уж больно была мала, несолидна. Лешка обратился в окошечко:

— Девушка, нам бы адрес.

— Фамилия, имя, отчество.

— Станислав! — Егорович тоже приник к окошку. — Николаев Станислав Иванович.

— Год, место рождения?

— Станислава-то?

— Да, да. Поживее, товарищи!

— А я и не знаю, — честно признался Егорович. — Вроде бы из-под Астрахани.

— Обождите минут пятнадцать.

Друзья сели на скамью в сквере. Город шумел вокруг, везде спешили прохожие.

— Зять, зять, — ехидно передразнивал Лешка. — Вот тебе и зять! Адрес-то надо было в голове держать, в не в фуражке, голову-то небось не обменял.

— Дак ведь… все она, выпивка, — оправдывался Егорович.

— А вот что, — твердо сказал Николай Иванович. — Кучей надо было держаться. Хоть сейчас-то давайте кучей держаться, не оставлять друг дружку. Ну что, как?

— Никак. — Лешка вернулся от будки ни с чем. — Говорит, что такого в списках не значится.

— Это как так в списке не значится? — возмутился Егорович.

— Ничего не известно про твоего зятя.

— Путаники, — заругался Егорович. — Путаники, они все на свете запутали!

— Может, вспомнишь улицу-то?

— Да вот на языке так и вертится! На сы букву. Пенсионер, читавший газету и сидевший на той же скамейке, слышал весь разговор. Обернулся:

— Сибирская есть. Строителей.

— Нет, непохоже.

— Может, Советская?

— Нет.

— Садовая?

— Нет, опять не эта.

— Соломенная, Сенная?

— Нет, все не те.

— Спортивная, может?

— Нет, не она, не Спортивная…

— Больше нет на эс, я город хорошо знаю. Сергея Лазо?

— Вот, вот! Нет, опять не она.

— Тогда не знаю. — Пенсионер уткнулся в газету. — Поезжайте в гостиницу, на первом автобусе, до площади. Можно и в Доме колхозника ночевать. Вот я адрес гостиницы вам запишу.

Дядька написал на крае газеты адрес, подал Лешке и встал:

— Счастливо устроиться.

— Вишь, какой человек-то хороший, — сказал Егорович, когда дядька ушел.

— Адрес дал, чин чином.

— Пустят? — усомнился бригадир.

— Обязаны. Ты ведь на совещание приехал? А мы при тебе. Должны пустить всех троих.

— Ну! — Лешка встал. — А чего будем до вечера делать? Надо бы гармонью купить, пока деньги не растряс. Да и магазины потом закроются.

Все трое пошли в магазин. Город все так же шумел под июньским зноем. Асфальт отмякал и был весь истыкан дамскими каблуками. Приезжие дивились на высоченные женские прически: тогда еще были в моде узлы, набитые вместо волос капроновыми чулками. Лешка вздыхал и оглядывался при виде модниц, щеголяющих в мини-юбках… Причмокивал. Присвистывал.

— Хм, Егорович, вот это да!

— Оне чево, и зимой так ходят? — спросил Егорович.

— Ну! Ты не гляди, что она тонконогая. Ей никакой мороз нипочем.

— Может, мазь есть такая? От морозу.

— Мазь тут всякая есть. Любая.

— Больно уж это… заголились-то, — смущался Егорович. — Смелые.

— Ежели бы одна, дак не осмелилась бы… А много их, вот и смелые.

Лешка читал вывески, ища музыкальный магазин. Внимание его привлекла небольшая вывеска у одного из подъездов: «Дантист А. Б. Фокельман, прием с 10 до 16».

— Дантист. Что это значит?

— Дантист? — Егорович тоже поглядел на вывеску. — Вроде защитник. Защитник, которые в суде выступают, я один раз на суде был, дак выступал особый защитник, из области.

(В том, что Егорович перепутал два иностранных слова, адвокат и дантист, ничего не было странного. В этих словах есть определенное созвучие, они чем-то и еще похожи друг на друга. Я и сам до сих пор путаю такие, например, слова, как флора и фауна. Что же спрашивать с Егоровича?)

Магазин оказался совсем рядом с «защитником». Все трое зашли, и Лешка опять даже присвистнул — так велик был выбор баянов и всяких гармоней.

— Девушка, а девушка?

Продавщица отсутствующими глазами глядела куда-то поверх голов.

— Тут же написано. Русским языком, — сказала она, когда Лешка спросил цену. Он облюбовал одну гармонь тульского производства.

— Поглядеть можно?

Девица нехотя подала ему гармонь. Лешка надел ремень, приладился… И вдруг в магазине раздался мощный звук игры «под драку». Лешка заиграл старательно и сильно. Игра была красивой, но довольно буйной, Лешкины пальцы стремительно прошлись от самого низа до самого верха. Гармонь словно только и ждала такого хозяина Можно себе представить, что тогда началось в магазине!

— Гражданин! Гражданин!..

Но Лешка не слышал никого на свете.

— Гражданин, вы что, сумасшедший?

— Давай, давай, — послышалась чья-то ободряющая реплика.

— Как не стыдно! — возмутилась одна из дам и притворно зажала уши.

— Гражданин, где вы находитесь?

— Ну парень!

— Давай, давай, хорошо!

— Беру, — коротко заключил Лешка, но в магазине поднялся такой шум, что Лешкины спутники перепугались и уже тащили его на выход.

— Заведующий?

— Куда смотрит заведывающий?

— Безобразие!

— Что безобразие? — защищался кто-то.

— Ему что, разве нельзя попробовать? Подумаешь, принцесса на горошине.

— Хулиган какой!

— Кто хулиган, я, что ли, хулиган?

— Вы, конечно, вы!

— Ну, знаете…

— Чего с ним разговаривать, он же пьян!

— Сама ты пьяная, дура шпаклеванная.

— Что? Что ты сказал?

Виновника шума уже позабыли, но спор разгорался. Публика разделилась на два антагонистических лагеря… Путешественники, стремясь от греха подальше, быстро выпростались на улицу, завернули за угол и отдышались в каком-то скверике.

Поперек скверика было натянуто большое полотнище с надписью: «Горячий привет участникам слета передовиков с/х-ва!»