Юрий Усыченко - Невидимый фронт Страница 4

Офицер сделал небольшую паузу, как бы давая возможность Курепе полностью оценить значение сказанных им слов.

— Вы во многом исправили свою ошибку, указав нам на преступника, — продолжал контрразведчик. — Кстати, он не шпион, говоря между нами, и будет сурово наказан только для устрашения других. Дело не в этом. Вы должны составить список тех, кто бывал вместе с вами и Кравецом на собраниях в тех кружках.

С этого часа Курепа стал штатным агентом австрийской контрразведки, и этот час определил всю его последующую жизнь.

...Об этом рассказывала папка, которую держал на коленях «майор Генрих Штафф», белые страницы её, казалось, набухли кровью, пролитой в многочисленных преступлениях, столько лет хранившихся в глубокой тайне.

...Курепа оказался одним из таких людей, которые требовались начальнику «особой службы» австро-венгерской армии капитану Максу Ронге. Без малейших колебаний Курепа отправил под расстрел Леся Кравеца, на смерть от голода, холода, побоев в Талергофе — всех, кого только смог оклеветать более или менее правдоподобно. Порвав со старыми знакомыми (друзей у него никогда не было), Курепа стал человеком без привязанностей и без родины.

Первое время ему давали мелкие провокаторские поручения, заставляли вести слежку за кем-нибудь из тех, кто интересовал контрразведку. Курепа бродил по кафе и ресторанам, вслушивался в беседы окружающих, часто сам принимал в них участие, чтобы ругнуть «проклятую немчуру», рассказать новый неприличный анекдот об императоре Вильгельме II. Если собеседник шёл на удочку и поддерживал Курепу, последний старался войти к нему в доверие, познакомиться с ним поближе, надеясь напасть на след тайной организации и прославиться её раскрытием. Как на грех, «крупная рыба» не попадалась. Антивоенные настроения распространялись всё шире и шире среди самых различных кругов населения, и отыскивать свои жертвы Курепе не доставляло особенного труда. Арестованных по доносам Курепы расстреливали, заключали в тюрьмы, но всё это была «мелкая сошка», поимка её не приносила Курепе желанной популярности среди коллег и славы у начальства.

Тем не менее он был на хорошем счету. Капитан Бинке — непосредственный руководитель Курепы — отмечал его беспощадность, злобность, неразборчивость в средствах. И капитан Бинке порекомендовал Курепу в школу диверсантов в Берлине.

Имя, прошлое, национальность — всё исчезало для тех, кто жил в небольшом трёхэтажном доме на одной из окраинных берлинских улиц. Даже внешность будущих шпионов старались сделать безликой, серой, ничем не выдающейся. Их учили одеваться в костюмы, наиболее распространённого цвета и фасона для той страны и того города, где придётся находиться; носить усы, если вокруг много усатых; бриться, если окружающие предпочитают не иметь растительности на лице. «Вы должны выглядеть так, чтобы могли двадцать раз пройти за день мимо одного и того же человека, не обратив на себя его внимания», — говорил своим ученикам один из инструкторов школы шпионажа, Ганс Роттер.

Жили будущие шпионы каждый в отдельной комнате. Разговаривать и вообще общаться между собой им строго воспрещалось. День за днём проходили в изучении радиодела, фотографии, шифров, техники диверсий.

Школу бывший кленовский студент Курепа оставил с паспортом коммерсанта из Монреаля Петра Безюка — канадского гражданина украинского происхождения. Из Германии его переправили в нейтральную Швецию, а оттуда в Канаду. Из Канады он уехал в Америку.

В Нью-Йоркском порту Курепа стал клерком одной из торговых фирм. Он следил за отплытием пароходов, за грузами, которые они везут в Европу. Сведения, им собранные, проходили много рук, но в конце концов попадали в германский военно-морской штаб, а оттуда — командирам подводных лодок.

Курепе везло. «ФБР» — американская контрразведка — догадывалась о его существовании, но где и как он работает, узнать не могла.

За эти годы у него выработалось профессиональное умение и изворотливость шпиона. Он был хладнокровен, быстро ориентировался в обстановке и от всей души презирал сыщиков. В той незримой войне, которая велась между ним и контрразведкой, он считал себя в более благоприятном положении. Имея деньги, он всегда мог найти в любом городе тайный приют, покровителей, сообщников. Опыт научил его предугадывать действия противников. «Они делают своё дело, а я своё, — говорил о контрразведчиках Курепа, — широкой публики это не касается и, если нужно, доллары всегда помогут мне скрыться».

Поражение кайзеровской Германии застало Курепу врасплох, но не надолго. В те времена о студенте-недоучке знал уже сам «таинственный полковник» Вальтер Николаи — руководитель немецкой разведки. Через доверенных людей Николаи дал Курепе приказ: возвратиться в Германию, жить на установленную ему пенсию, ждать дальнейших распоряжений.

Дальнейшие распоряжения не замедлили последовать с приходом к власти Гитлера. О Курепе не забыли. Он побывал на Балканах, в Чехословакии, Франции, Турции. Менялись его имена, профессии, которыми он якобы занимался, страны, в которых он жил. Не менялось одно — всюду, куда попадал Курепа, сын лавочника из-под Кленова, он приносил с собой измену, преступления, смерть. Путь предателя отмечался кровью. Кровью пассажиров, сброшенных под откос поездов. Кровью рабочих, погибших при взрывах на военных заводах. Кровью лётчиков, чьи самолеты внезапно разваливались на высоте в тысячу метров над землёй. Кровью прогрессивных политических деятелей, убитых из-за угла.

Когда Германия напала на СССР, Курепа вернулся в город, давно переставший быть для него родным. Здесь он стал одним из крупных секретных работников гестапо. Не многие знали, что он занимается организацией сети мелких и крупных провокаторов для борьбы с партизанами, поддерживает непосредственную связь с украинскими националистами.

...И вот теперь, из-за нелепой гибели самолёта, из-за того, что не удалось вовремя прикончить лётчика, пришла пора расплаты за всё. Сведения, собранные в папке, были точны и неумолимы, как обвинительное заключение. Курепа ещё и ещё раз перечитывал их, а толстый человек в штатском, не отрываясь, смотрел на него, спокойно посасывая сигару.

Однако постепенно Курепа начал успокаиваться и более хладнокровно обдумывать своё положение.

Зачем его вызвали? Чего от него хотят? Если бы его собирались судить, то не стали бы разговаривать, а этот неизвестный субъект упомянул о «дальнейшей беседе». Военный суд короток, — это Курепа знал на множестве примеров. Нет, здесь что-то другое. Надо только узнать — что? Узнать и не промахнуться.

— Я прочёл, — коротко сказал Курепа, возвращая папку.

— Тогда мы начнём говорить. Я могу дать вам послушать радио и просмотреть газеты. Вы убедитесь, что игра ваших хозяев проиграна. С ними не стоит больше связываться. А я вам предложу новый бизнес, гораздо более выгодный, чем тот, который вы имели до сих пор.

— Ну? — Курепа стал догадываться, в чём дело, и наглел.

— В Кленове у вас за последнее время появились широкие связи. Скоро этот город будет взят русскими. Как только его возьмут, вы поедете туда и проверите, кто из ваших старых знакомых остался на месте, выберете людей, на которых можно положиться.

Курепа ухмыльнулся:

— Хотите иметь возможность делать пакости вашим нынешним союзникам?

— Вы умный человек и понимаете, что война с Гитлером — ошибка. Но раз ошибка сделана, её надо исправлять, пока не поздно. Западная Украина много лет была пистолетом, направленным в грудь Киеву и Москве. С Западной Украины начинал свой путь со Лжедмитрием гетман Жолкевский. Оттуда наступали армии Гинденбурга и Пилсудского. Оттуда посылал в Советскую Россию своих агентов небезызвестный вам митрополит Шептицкий...

— Вы, я вижу, не плохо осведомлены в русской истории, — вставил Курепа.

— Конечно, — кивнул, не прерывая своей речи, лысый, обрюзгший человек. — Кленов всего два года был советским. Там остались люди, которые могут быть нам полезны: есть колеблющиеся, есть прямо недовольные советской властью, есть скомпрометировавшие себя сотрудничеством с фашистами и боящиеся советского суда. Таких, кого не найти дальше к востоку, вы встретите в Кленове. Ваша задача — привлечь их к себе. Вот почему, я говорю откровенно, вы нам нужны. Так согласны?

— Мне надо подумать.

Курепа кривил душой. Долго думать он не собирался. Чем, в конце концов, новые хозяева хуже старых? Платить они будут больше, если этот тип не врёт. Они смогут обеспечить будущее Курепе. Не так уж плохо скопить денег и открыть свой бар где-нибудь в штатах. Сразу соглашаться, однако, не следует. Надо набить себе цену.

— Окончательный ответ я дам послезавтра.

— Не возражаю. Хочу только добавить одно. Вы достаточно опытны в этих делах и понимаете, что мы примем меры, которые обезопасят нас от какой-нибудь вашей выходки там, на советской территории.