Юрий Колесников - Тьма сгущается перед рассветом Страница 42

В это время нарядная девушка позвала парня, и он, извинившись, ушел.

Хаим посмотрел ему вслед и тихо сказал:

— Может быть, ты думаешь, Илюша, что он отбывал с нами эту «Акшару»? И не собирался… У его папочки в Яссах фабрика. Может быть, не денежная, ко все-таки фабрика. И он едет в Палестину, чтобы открыть там такую же. Взамен «Акшары» они уплатили деньги, а отдувались мы… Ведь деньги пошли в общую кассу, а нам от этого не холодно и не жарко! Только приходилось за него гнуть спину. А в нашем «квуца» все кричат, что для создания сильного государства нужны деньги! Как будто бы мы не знаем, что с деньгами везде хорошо. Тоже мне Америку открывают! И если ты, Илюша, думаешь, что я верю во все, что он здесь говорил, ты ошибаешься… Ей-богу, ошибаешься! Я еще понимаю, если бы он, скажем, уже там побывал. А так — что? Повторяет то, чем прожужжали нам уши в «квуца». Ты бы посмотрел, Илюша, — потеха! Парни и девушки выступают на беседах и до хрипоты твердят одно и то же: «Надо создать сильное государство с мощной армией!» По-моему, у этих фанатиков много амбиции, да мало амуниции!..

Томов улыбнулся:

— Ты, Хаим, все такой же…

— Нет, Илюша, ты бы посмотрел на девок, такие же фанатички, как и здешние «зеленые», то есть я хотел сказать «желтые». Но скажи, что делать? Еду… в «обетованную землю искать счастья!» Как будто его там столько, что даже и на мою долю хватит… Но надо и это испытать, чтобы, может быть, потом не жалеть…

Рядом на тротуаре пожилая женщина раскинула складной столик и, раскрыв большую картонную коробку, начала выкрикивать:

— Есть новинка! Заграничное мыло! Покупайте немецкое эрзацмыло «Шмуцфрессер!» Последняя новинка из-за границы!.. Эрзацмыло «Шмуцфрессер» экономично в употреблении, имеет приятный аромат и помогает от чесотки… Есть новинка!

Друзья Хаима Волдитера собрались уходить. Хаим стал прощаться и на глазах его заблестели слезы.

— Ну, Илюша, дорогой, прощай… Эх, черт возьми, в самом деле думал, что ты хорошо устроился, ей-богу, так думал. Да и не только я — все в Болграде думают, ты в авиации! Но если бы ты знал, как мне не хочется ехать!.. Ей-богу, правду говорю. А что делать? Поеду… Хоть здесь не сладко, но все же я тут родился, отец с сестренкой остаются, остается и мать в могиле… Грустно! Кто знает, когда мы еще увидимся, и вообще, увидимся ли?..

Томову тоже было тяжело. Знать бы, что он сможет ему помочь найти работу…

— А что, если бы ты с нами поехал в Бухарест?.. Может, подыскали бы тебе работенку. А пока что будешь жить со мной. Там и Женя Табакарев живет…

Хаим махнул рукой.

— У меня уже заграничный паспорт с визой английского консульства. На рассвете наш пароход уходит…

Хаим продолжал держать руку Ильи обеими руками.

— Успокойся. Не понравится там — вернешься, — сказал Илья. — Может быть, здесь к тому времени обстановка переменится. Думаю, что так долго продолжаться не может…

С другой стороны улицы послышался голос газетчика:

— «Курентул», «Тимпул», «Крединца»! Напряженное положение в Данциге! Первая партия немецкого мыла на рынках страны! Повышение цен на сахар, растительное масло и керосин! Германские фирмы конкурируют с французским мылом! Новое снижение цен на немецкое мыло и… румынскую веревку! «Курентул», «Тимпул», «Крединца»! Попытка к бегству из заключения «капитана» «Железной гвардии»!.. Напряженное положение!..

Хаим посмотрел в сторону палисадника. Его спутники расплачивались.

— Торопятся. Нам обещали к пяти часам чешский пулемет «ЗБ» и два пистолета. И где, ты думаешь? В одном доме терпимости!… Да, да. Не смейтесь… И мы, кажется, повезем этот пулемет и пистолеты из одного «не родного» дома терпимости в другой, «родной», на «обетованной земле»!..

Томов рассмеялся.

— Да. Такое у меня предчувствие. Во всяком случае, это тоже «новый порядок»!.. Слыхал, цены на сахар, масло и керосин — повышаются; «Шмуцфрессер» конкурирует с «Лавон»! Оттого, наверное, цены на мыло и веревку снижаются… А я, Хаим Волдитер из Бессарабии, на деньги сионистов покупаю у румынских проституток для Палестины чешский пулемет!.. Нет, ты только вдумайся хорошенько: разве это не потеха? А? Но, Илюша, имей в виду, эта потеха кончится кровью, вот посмотришь… И мне даже кажется, что между этим пулеметом, мылом и веревкой есть что-то общее… Ей-богу!.. Ну, будь здоров, Илюша! До свидания!.. Будешь в Болграде, передай Колеву привет!.. Пиши: Палестина, Тель-Авив, до востребования, Волдитеру.

Когда Хаим был далеко, слесарь сказал:

— Хороший малый!

Томов ответил невпопад:

— Хорошего в нашей жизни мало…

Слесарь понял, что Илья расстроен. Они долго шли молча. Илья думал о Хаиме, о себе, о холеном парне. Потом слесарь, словно после длительного раздумья, вдруг сказал:

— А тот малый, что в очках, у которого отец фабрикант, ну и жох! Я почему-то раньше думал, они могут только быть докторами да торговать подтяжками… А вишь, пулеметы покупают!.. Маленький-то стоющий, и мозоли какие…

Томов грустно ответил:

— В каждом народе есть богатые и бедные, сволочи и хорошие люди — сам видишь…

VI

Утренние газеты сдержанно сообщили о попытке к бегству «капитана» железногвардейцев, несмотря на предупреждения конвоиров и несколько выстрелов в воздух. В результате Корнелиу Зеля Кодряну был убит конвоирами.

Сдержанно отнеслись к происшествию и читатели. Лишь отдельные железногвардейцы пытались заявить протест, но большого шума им так и не удалось поднять…

Тем не менее, исподволь легионеров готовили к «решительному протесту». Надо было показать, что в стране уничтожают «лучших людей», а те, кто действительно заслуживают кары, свободно разгуливают, шпионят и предают «завоевания предков». Поэтому, когда легионер Лулу Митреску прибыл к шефу с рапортом о подготовке к выполнению задания, полученного от члена «Тайного совета» Думитреску, Заримба встретил его с подчеркнуто печальной миной. Лулу сразу бросилось в глаза, что неизменный крахмальный платочек в кармашке пиджака шефа был с траурной каемкой, костюм тоже был черный. Глядя на своего шефа, Лулу никогда бы не мог подумать, что гибель «капитана» для него не такой уж тяжелый и неожиданный удар.

Выслушав рапорт групповода, шеф одобрил предложение Лулу: с дочерью полицейского комиссара Солокану должен познакомиться некий Михаил Гылэ, студент последнего курса фармацевтического факультета Бухарестского университета. На первом курсе Гылэ был активным железногвардейцем. Он выполнил немало рискованных поручений, принимал однажды участие в шумной демонстрации, которая кончилась разгромом нескольких венгерских и еврейских ювелирных магазинов, но при дележе добычи был обойден. Он пожаловался руководителю гнезда. А на следующий вечер, когда он шел домой, его друзья здорово намяли ему бока и пригрозили расправиться с ним как положено, если он вздумает еще раз пойти жаловаться… Гылэ стал отходить от движения. Его старались снова вовлечь, но ни заманчивые перспективы победы «Гвардии», ни угрозы покарать за «измену присяге капитану» не действовали на него, может быть, потому, что Гылэ был влюблен. А когда он женился на дочери владельца аптекарского магазина в одном из местечек Браильского уезда, тоже студентке фармацевтического факультета, он совсем забыл, что увлекался когда-то идеалами «Железной гвардии». Вот уже около полугода, как Гылэ окончательно порвал с легионерами и был счастливым супругом, ожидая в ближайшее время прибавления семейства. Поэтому, когда к нему пришел его бывший групповод Лулу Митреску, Гылэ встретил его очень сухо.

— Присягу капитану давал? — спросил Лулу.

— Давал, но…

— Никаких «но»!

— Но если я сейчас не могу… Мне скоро диплом защищать, затем, я теперь женат и… в ближайшее время жду ребенка. И дома у меня несчастье — отец попал под поезд и лишился обеих ног. А там, кроме старой больной матери, есть еще две сестры, из которых одна немая…

Лулу глубоко затянулся и, выпустив через ноздри дым, размашисто кинул окурок.

— Хорошо. Я помогу. Только для этого тебе придется выполнить три приказа «Гвардии».

— Не могу.

— Сможешь. Приказы плевые. А потом иди, куда хочешь, мы тебя больше тревожить не будем. Но если сейчас откажешься, тебя будут судить за «измену присяге капитану».

Гылэ опустил голову и, ничего не ответив, смотрел исподлобья на групповода.

— Да, минутку… Ты оружие не сдавал? — вдруг спросил Лулу.

— Какое? — нерешительно спросил Гылэ.

— Гм… «Какое?» «Штейер», разумеется… Никелированный… Думаешь, мы забыли?

— Ничего я не думаю.

— Или ты, может быть, его уже сплавил кому-нибудь? Говори сразу!

Гылэ молчал. Это обозлило групповода.

— Ты брось отмалчиваться! Если думаешь в прятки играть — ошибаешься…