Аркадий Первенцев - Остров Надежды Страница 43

Никто не кричал «ура», не бросался обниматься от переполнения чувств; переглянулись, дождались отбоя и собрались в кружок, чтобы степенно обсудить важное задание.

3

Представьте себе следующие фантастические превращения окружающей вас обстановки. Ваша городская комната — пусть пять шагов вперед и пять обратно — сократилась, как кусок бальзаковской шагреневой кожи, до самых крохотных размеров. Возле одной стенки-переборки вмещается койка-диван примерно вагонного типа, а сверху — вторая, откидная. Если ее поднять, закрепить и лечь на нее, ваши глаза упрутся в светло-зеленый подволок.

Лампочка поможет прочитать захваченную из дому книгу, хотя в случае необходимости корабельная библиотека к вашим услугам. А если вам вздумается попутно к полюсу или от него к Тихому океану поработать над конспектами лекций или над диссертацией, вы можете делать и это, ибо размеренный быт в глубине не отвлечет ваше внимание. Некоторые учатся на заочных факультетах, выгадывают время даже после напряженных вахт.

С вами в каюте еще один — ее хозяин. Если он деликатно пользуется своими правами, вам повезло. Учтите самое главное — праздношатающихся здесь не любят, их просто нет.

Огромный подводный корабль, любовно наименованный без всяких официальных крестин ласковым словом «Касатка», обслуживается несколькими десятками человек. Чем меньше команда — тем лучше; большая честь — для конструкторов и ученых. Экипаж в пару сотен, как бы это ни казалось внушительно, — анахронизм.

Свою каюту командир электромеханической боевой части Юрий Лезгинцев постарался оборудовать как можно лучше при отделке на судостроительном заводе. Недаром многие отдают должное его деловитости и практической сметке. Лезгинцев и расхлябанность — антиподы. Трудно представить командира растерявшимся, хотя ему приходится держать в узде могучие и — для гражданского человека — зловещие агрегаты атомных реакторов, этих «перпетуум-мобиле» субмарины. Лезгинцева называют «королем параметров», и он не обижается на кличку.

Сигнал именуют мрачно — ревун. Его голос при известном сочетании означает боевую тревогу или радиационную опасность, и тогда он будто сотворен из гаммы противных звуков — мстительных, злобных, торжествующих. Ревун может нагнать страх на непосвященных, а для тех, кто обязан противостоять любым опасностям и победить их, ревун — звук боевой трубы, голос фанфар на испытание отваги и аналитического разума.

Впервые попавший на борт атомной лодки, Дмитрий Ильич Ушаков быстро почувствовал ее преимущества перед дизель-аккумуляторной. И не только источник энергии имел значение. Конечно, такой могучий корабль только по издавна установившейся терминологии можно было называть лодкой. Многоэтажный гигант гарантировал свою устойчивость верными и надежными инженерными расчетами и точно выполненным конструктивным исполнением.

Такие лодки могут не опасаться стальных сетей, они унесут их на своей спине, как слон паутину. Единственная их проблема — глубины морей и океанов.

«Касатка» идет на полюс. Первый этап маршрута. Курс намечен почти по прямой.

Волошин опытный командир с хорошим стажем. Он не сумеет запрячь собак в нарты, каюр из него получился бы никудышный, и, пусти его поверху, ничего бы не вышло из нового Пири. Зато подо льдами Волошин как у себя дома. Лодка идет на курьерской скорости. Все работают как часы? О, нет! Точнее нужно придумывать сравнение.

Но это не прогулка, отбросим подобные мысли, как неверные в корне. Плавание под плотными, многолетними льдами, особенно в зимнее время, опасно. Летом больше разводий, больше шансов всплыть при аварии. Зимой лед крепко спаян. Передвижение его лишь ненадолго открывает чистую воду. Разводья быстро затягиваются. Волошин рисковал. Ну и что же? Кому-то необходимо первому открывать белые пятна…

Подледная навигация приведет к драматическим результатам, если сомнительна техника, ненадежны инерциальные приборы.

Над вами дородный лед, его не проломить снизу ничем — ни спиной лодки, ни торпедами. Нижняя часть льда неровна, зубчата, свисают сталактиты, удар о них равен столкновению экспресса с железобетонной стеной. Кораблю угрожают и сталагмиты, назовем так донные скалы или вершины хребтов, а на мелководных морях — стамухи. Глубины погружения имеют свои пределы. Ниже красной черты — катастрофа. Избыточное давление раздавит корабль, как стальные щипцы сухую скорлупу грецкого ореха.

Подводники усвоили стойкие рекомендации. Есть много способов сохранения жизни людей и корабля на чистой воде. Подо льдом — самое незначительное происшествие может перерасти в катастрофу.

Вернемся к каюте: столик, шкафчик, штепсель для электрической бритвы. Другое бритье запрещено. Можно умыться пресной водой, не выходя из каюты. Больше того, вы имеете право насладиться живой растительностью, как бы замурованной в стеклянные гряды гидропоники, — нововведение, привившееся на некоторых лодках.

Человек, нырнувший на месяцы в глубину, может увидеть, как распускается цветок, набирается красок, расправляет листочки зародыш, подкормленный питательной влагой. И то, чего ты лишен, возвращается в крохотном, антикварном виде, но как дорого, как трогательно наблюдать за движением растительной жизни, чувствовать — она есть, к ней вернемся, вот она какая. Лук, выращенный в тепле подводного парника, — особый лук, его ни с чем не сравнить, и пусть кто-то говорит о его пониженной витаминозности или ненатуральном вкусе. Попробуйте свежий листочек петрушки или грузинской травки — кинзы — где-либо в глубине Индийского океана.

Да, конечно, там есть острова, оттуда издревле вывозили пряности, где шла битва за перец и корицу и каравеллы наперегонки огибали мыс Доброй Надежды, чтобы захватить имбирь или кокосы. Петрушка в атомной лодке пахнет лучше имбиря и гвоздики, а перышко чеснока приводит в восторг матроса, только что задавшего «корм» атомному богу.

Дмитрий Ильич рад отсутствию своего громоздкого «айса» — чемодан здесь не нужен, ничего лишнего. И это — не возвращение к пещерному периоду, к примитивизму, а погружение в быт, характерный для разумного существа. Нет необходимости в лишней одежде и обуви, в пестроте носков или еще чего-то, редки здесь заботы и хлопоты мира, оставленного за кормой.

Белье темно-синего цвета, легкое — трусы и безрукавка. Пилотка, легкие брюки, тапочки или сандалии — все! Возможно, имеются свои подводные франты, можно поверить. Кто-то более изящно носит пилотку, у другого рубчик на штанах, острый как бритва. Аккуратность или франтовство?

Не всякий читатель может запросто путешествовать на атомной лодке. Поэтому Дмитрий Ильич глядит на все широко раскрытыми глазами первооткрывателя.

Оказывается, Лезгинцев питает страсть к душистому мылу и захватил его разных сортов на весь маршрут. Корзина яблок быстро пустеет. На яблоки большой спрос. Любого их запаса хватает не больше чем на неделю. А яблоки якобы  п р е д о х р а н я ю т. Доктор Хомяков укоризненно покачивает своей черноволосой головой, выслушивая «антинаучный вздор», а сам не обойдет каюту командира боевой части — утащит под смешок и шуточку пару крымского ранета.

Вернее всего, ассоциации с кабиной турбовинтового самолета, где заполнение вакуума, барометрическое давление не зависят от наружной среды. Только на подводной лодке не закладывает уши при изменении глубин — в сравнении с самолетом диапазон давления незначителен.

Бывает шум при погружении и всплытии — при приеме и продувании балласта и, конечно, при запуске ракет или торпедной стрельбе. Только называть шумом внезапное ударное действие запущенной из глубины ракеты — по меньшей мере неуважение к современной, ревущей технике.

Итак, вас заставили забыть об окнах и фрамугах, о вкусе атмосферного воздуха, о зорях и закатах, о запахе трав и снега, о крике птиц и мяукании кошки, от слов «пойду погуляю, подышу», «схожу к другу», «наточу коньки» или «смажу лыжи».

Воздух вы потребляете в законсервированных по нормам науки пропорциях. Вы должны привыкнуть к определенному конденсату, раз и навсегда отрешиться от желания прихватить росный нектар цветочной клумбы, приморский бриз или влажное приближение грозовой тучи.

Пока что грудная клетка Дмитрия Ильича, вопреки прогнозам медиков, отлично справлялась с искусственным воздухом. Еще бы! Он чище и лучше, чем на московской панели. Вредные примеси отсутствуют, не дымят трубы заводов, не проносятся стаи машин.

Турбины получают энергию от источника, не потребляющего кислород, — от атомного реактора. Таким образом, при помощи реактора «дышат» и турбины. И нет нужды искать в океане заправочные суда-водолеи.

Воздух — самое главное в герметически закрытом стальном сосуде подводного корабля. На доске — точная картина атмосферы маленького изолированного мира: температура до 25 градусов, влажность в пределах 50 процентов.