Михаил Шушарин - Роза ветров Страница 44

Утром составляли акт о пожаре, и Увар Васильевич ругался с участковым милиционером Гавриловым.

— Не топили мы ее вчера, — говорил Увар Васильевич. — Не топили, значит, огня в каменке не было. С чего бы ей загореть?

— А позавчера?

— Позавчера топили. Так неужто она могла через два дня загореться? Чудной ты, паря!

Но Гаврилов составил акт по форме, заставил его скрепить подписями и печатями, и главной причиной пожара признал неисправность сложенной из красного кирпича каменки.

Степану с Уваром Васильевичем было выписано от имени пожарной инспекции предписание — оплатить штраф по тридцать рублей каждому.

…Бушевали над Рябиновкой бураны, и Степан беспокоился. Он боялся даже допускать такие мысли: «Школа деревянная. В каждом классе печь. Сгорела баня. А если загорится школа?» Директор за все в ответе. И расширялась старая, горячая задумка: «Надо уходить. Разве нет места лучше? Что мне больше всех надо?»

Непрошеными гостями поздно вечером заявились два председателя: колхозный — отец и сельсоветский — Егор Кудинов. Отец — высок, ширококост, дубленый полушубок на нем внатяжку, как резиновый; Егор — сух, жилист, фазаний нос его, впалые щеки, усики — черная бабочка под носом — все в противоречии с огромной ондатровой шапкой, как большое утиное гнездо, торчавшей на голове. Почти всю жизнь Егор кузнечил в Рябиновке. И в облике его было что-то от железа и горна, горячее и вороненое, как сталь.

Степан поставил на стол бутылку армянского коньяку, распорол острым жалом сувенирного складешка две банки жирнющей, в собственном соку, сайры и вытащил из шкафа стеклянную вазу с лимонами.

— А ты хозяйственный, директор! — Отец выпил маленькую рюмку коньяку и потянулся к лимонным кольцам. — Получается вроде прощального вечера. За отъезд пьем, что ли?

Он разглядывал затянутый зелеными тесемками чемодан, лежавший у порога. И Степану сразу стала понятной цель их прихода. И от того, что они пришли, такие доступные и немудрствующие, что, не стесняясь, пили маленькими рюмочками коньяк и беззлобно подтрунивали, заработал в голове младшего Крутоярова протестующий молот. Не краснея и не заикаясь, Степан сказал:

— Еще встречи не было доброй, папа, а ты уже прощаться. Рановато. Не на того напали. Ты же знаешь, школа — это у меня не хобби, а выбор с детства.

— Кстати, Степан Павлович, заходи-ка завтра ко мне, мы с тобой подумаем, как получше дело-то в школе организовать, — сказал Егор. — А то на днях в райкоме товарищ один прямо так меня упрекнул: «У вас, — говорит, — Кудинов, школа в Рябиновке — самый запущенный участок!»

— Верно, — спокойно кивнул Степан. — И трудно нам сейчас все сложившееся ломать.

— Ничего, мы с Павлом тебе поможем. Только ты сам-то из упряжки не выскакивай.

— Извини, сынок, — вмешался отец. — Я и раньше видел, что тяжело тебе, но, сам знаешь, наши первоочередные задачи — хлеб, молоко, яйца, шерсть… А про ребятишек забывали… Это худая традиция… Но ты давай к зимним каникулам напиши нам, что тебе надо в смысле материальном для школы, сделаем. Ну и чем помочь надо — поможем… Вы подумайте об этом с Егором… Ты терпеливым будь!

Они ушли от Степана поздно ночью, оставив в комнате запах дешевых сигарет и овчинных полушубков; и Степан впервые за неделю, прилегши на кровать, заснул одетый и проснулся только утром.

Степан показал Егору Кудинову акт обследования школы, оставленный заведующим районо. Кудинов долго и тщательно читал бумагу. Потом разгладил ее ладонью, сказал:

— Сергея Петровича давно знаю. Зря бумагу марать не станет. Когда еще директором детского дома был у нас, я ему завсегда помогал. В кузнице любую вещь ковал бесплатно и без очереди для сирот… Тут в бумаге есть добрые заготовки. Вот, читай. — Он поставил красным карандашом птичку. — Читай!

Степан прочитал:

«В состав педсоветов входят обычно все учителя школы, завуч, директор, помощник директора по хозяйственной части, старший пионервожатый, библиотекарь, председатель родительского комитета. И еще можно кое-кого из родительской общественности привлекать. Надежных».

Кудинов постукивал карандашом по столу.

— Наживулил? Это, брат, не просто строчки. Что, например, у вас за педсовет? А вот что: заседаете, время изводите, а кто знает о ваших заседаниях? Родители знают? Нет. Почему? Потому что вы одни паритесь, людей пригласить не хотите.

Напористый и спокойный, Егор нравился Степану. Степан понимал: не случайно бывший кузнец возглавляет коммунистов села. Многое видел Егор и, несмотря на «малую грамотешку», мог поговорить со знанием дела и с хорошей партийной тактичностью.

Они несколько дней подряд вместе обсуждали мероприятия по самому «запущенному участку» — школе. Вывод был один — озадачить школьными «проблемами» родителей. Решили провести педагогический совет совместно с родительским комитетом, а потом общешкольное родительское собрание.

На педсовет пришли Павел Крутояров, Федор Левчук и другие члены колхозного правления. Доклад делал Егор. Вообще, назвать длинную речь Егора докладом было нельзя, но учителя почувствовали в простых, по-крестьянски емких словах большой смысл.

Егор говорил, усердно жестикулируя и часто обращаясь к слушающим «за добавками». Степан радовался необычайной ясности и обстоятельности его доводов.

— Ребеночка воспитывать начинают, когда он поперек лавки лежит, — говорил Егор, — а когда он повдоль ляжет — поздно. Кто у нас это присловие не знает? Все знают. Да только забыли об этом в последние годы… А забудешь — дитё начинает портиться.

Егор передохнул, хмуро посмотрел на сидевших, потом отрубил:

— А мы новую жизнь строим. И вот следует нам по-серьезному договориться сегодня со всеми, с вами, дорогие товарищи учителя и члены родительского комитета. Договориться насчет того, чтобы воспитательную и учебную работу вести на «пятерку». И всем вместе.

— Хотя бы на «трояк», как мой племянничек поговаривает, — уронила замечание Акулина Егоровна.

— Не на «трояк», Акулина Егоровна, а на «пятерку»! Вот наша цель! Поняла? У нас сегодня есть-пить хватает. И родители обязаны, чтобы их дети были сыты, обуты, одеты и чтобы у них было время и место для выполнения уроков. Но этого мало, товарищи… Если ты, родитель, ждешь от своих детей толк, ты должен говорить с ними по душам, бывать с ними целыми вечерами, а не пьянствовать, как это у нас еще иногда случается. И в школу надо ходить каждый месяц.

Степан по студенческой привычке быстро записывал главные мысли Кудинова и видел, насколько четка и предельно проста его программа.

«Пьяного шофера мы снимаем с машины и отправляем домой, а он начинает лупить дома жену и гонять детей. Машину нам жалко — разобьет. А детей?»

«И вы, учителя, и мы, родители, — все вместе отвечаем за детей. Пожалуйста, советуйтесь друг с другом. Опытный учитель, он не только советует родителям, но и советуется с ними. Так же и добрый родитель должен. Если ты, учитель, не знаешь, как и что надо делать с ребенком, чтобы его поправить, то не ходи к родителям и не ругайся с ними, а допрежь этого разберись. Иначе толку не будет. На своих детях научился».

«Не перевелись у нас еще и такие папки и мамки, которые вместо того, чтобы воспитывать детей, на школу и на учителей позор несут: при ребятишках об учителях всякую чепуху болтают. О таких мы будем рассматривать вопрос на административной комиссии. Запомните это и разъясните всем».

Степан видел, какого труда стоило Егору произносить эти слова. Жег его внутренний стыд за Галку, за ее несчастье, но долг, беспокойство за других заставляли говорить. И чем дальше он говорил, тем светлей становилось его лицо, и он выпрямлялся от уверенности, что слова его нужны позарез всем, не только ему одному.

Решено было собрать родительское собрание. Намечался перелом. И вместе с радостью, будто наваждение, подступила тревога: «Школа не терпит застоя. Школа — это не только классы, залы, кабинеты, учащиеся и учителя… Это взрослое население, родители. Как правильно наладить контакт с родителями? В институтах учат работе с детьми, а где учат работе со взрослыми? Педагогика для взрослых. Она создана?»

И во сне Степан видел множество испытующих ребячьих глаз и глаз взрослых; и Увар Васильевич, потряхивая бородой, говорил хитро: «За баню нас с тобой оштрафили. Ну, бог с ним, с милиционером Гавриловым. Но ты погляди вокруг. Нет, паря, другой такой специальности, как твоя. За тобой все так шибко наблюдают и тебя копируют! Ты смотри — не подкачай. Чтобы семена на доброе ложе пали и чтобы не зачервивели, а в рост пошли обязательно».

К общешкольному родительскому собранию готовились все. Школьники под руководством учителей репетировали песни, пляски, декламацию; члены родительского комитета с классными руководителями обходили село, извещали о предстоящем собрании, как о большом празднике. И школа сама подновилась и помолодела. Павел Крутояров по докладной Степана направил в распоряжение Увара Васильевича группу женщин, выделил извести, и они за два выходных побелили коридоры и классы. Запахло свежестью и теплом.