Владимир Курочкин - Избранное (сборник) Страница 53

Нищего увидел и Казимир. Он заметил его как раз, когда тот побежал. Казимир только что вышел из-за деревьев и бегло взглянул на чужую сторону. Как и всегда он надеялся увидеть там спокойный пейзаж: желтые кусты орешника и осенний лес. Вместо этого ему сразу же бросилась в глаза вихляющаяся во все стороны, прыгающая через пни фигура человека. Что это перебежчик Заглоба догадался сразу же. «Вот тебе и раз… Ишь ты как спешит, – подумал он. – Это и есть, наверное, тот «важный гость», которого ждет «пан»… Вот ведь, это мне просто не везет. И нужно же было случиться этому во время моей смены. Не вчера, не завтра, а именно сегодня. Когда на душе и без того погано. Ну и безобразие! Придется встречать»… Он оглянулся на крышу караулки. Там увидел дымок над трубой, но на холме и прилегающих полях не заметил ни души. «Скверно, скверно, все это очень скверно», – говорил он самому себе, разглядывая приближающегося нищего.

Казимир спрятался было опять за деревья, чтобы ждать «гостя» на своем посту, но потом он не выдержал и вышел опять на открытое место. Его, привыкшего к приключенческим книгам, начинала интересовать вся эта история. Вот сейчас будет видно: сумеет этот бродяга перебраться сюда или нет? «Наверное, сумеет, – подумал Казимир. – Что-то не видно, чтобы ему кто-нибудь помешал это сделать». И его даже разочаровало, что это произойдет так легко, без всяких интересных, захватывающих дух приключений. Но вдруг, вглядевшись повнимательнее в орешник, тянувшийся слева от границы, напрягая зрение, он уловил слабое движение верхушек кустов и догадался, почему перебежчик бежит, сломя голову через поляну, а не идет крадучись в тени орешника. «В кустах наверно кто-нибудь есть, – решил Казимир. – И это фрукт боится, чтобы ему не отрезали путь. Вот это история! Теперь он, пожалуй, и не перебежит. Поймают. Пожалуй, поймают».

И так же, как он был вначале почти уверен в том, что перебежчик добьется своего, Казимир сейчас поверил в обратное. И интерес к событиям у него от того повышается. С одной стороны, как постоянный читатель занимательных книжек, он хотел бы, чтобы беглец преодолел все опасности и вышел бы победителем. С другой же стороны, его воображение обостряет мысль, что этот переодетый нищим «высокий чин» может остаться там, в руках советских пограничников. «Так все же мне было бы спокойнее. Незачем тогда было бы тащиться к Доброжевичу», – думает он, оставаясь равнодушным к этому чужому человеку, приближающемуся к нему и несущему ему, может быть, новые неприятности. «Ну, ну скорей, скорей… Давай, давай… – подгоняет он нищего, ожидая быстрой развязки. – Эх!».

Он ахает, когда видит внезапно появившуюся поверх кустов фигуру Кратова, остановившего 201-Р.

– Вот это ловко! – шепчет Казимир. И теперь его симпатии зрителя целиком на стороне пограничника, так умело подобравшегося к перебежчику. Ему скорее хочется узнать, что будет с подозрительным нищим дальше. Разоблачат ли его там, на месте…

Но Казимир неожиданно замечает сквозь просветы в кустах, как упавший на колени нищий стреляет из своего хитро замаскированного револьвера в Кратова. И он видит, как тот валится набок. А нищий, получив сильный удар штыком в бедро, скрючившись и как-то боком, на четвереньках, вроде собаки под занесенным над ней топором ползет несколько шагов. Потом, собрав последние силы, вскрикивает от боли, вскакивает и мчится сквозь кусты к открытой теперь перед ним границе. Все это видит Казимир и цепенеет от неожиданного оборота дела. Прежде всего ему жалко, что все опять кончается не так, как в его любимых книгах. Раз уж появился новый герой, которому симпатизируешь, то хочется, чтобы он, а никто другой был победителем. «Здесь бы нужно было поставить точку, – думает он. – А этот черт выстрелил»… И мысль, что переодевшийся нищим «высший чин» все же сейчас перейдет границу, тревожит его. Он быстро оглядывает себя и свое оружие. Все ли в порядке, а то еще потом будут кляузы. «Ну и ловкая подлюга! – думает Казимир, глядя на нищего, преодолевающего последние кусты. – Птичку сразу видно по полету. Прорвался. Видишь, даже улыбается! Еще бы, конечно, очень рад, что спасся. А когда вот сведут тебя к Доброжевичу, то оба радоваться начнете… Ах вы сволочи, сволочи… А что если я?». Тут ему приходит в голову необычайная мысль и он даже краснеет от этого. Вот это мысль! Это будет славная месть Доброжевичу! Казимир оглядывается на крышу караулки и в страшном волнении идет навстречу перебежчику. Он так нервничает, что ему начинает казаться, будто у него трясется тело. И ему хочется действовать как можно скорее, чтобы самому потом не повернуть на попятный. Казимир чувствует, что если он замешкается, то у него не хватит сил, ни нервов.

Он ускоряет свой шаг и тут перед ним в течение каких-нибудь тысячных долей секунды мелькает картина, в которую он, любитель помечтать, будет потом верить как в настоящую. Нищий перепрыгивает через ров. Он подбегает к Казимиру и от радости, что спасся, хохочет. Казимир видит бледное и грязное от пота лицо. Воспаленные красные веки и белки. И криво раскрытый и искаженный от смеха рот.

– Оружие! Давай сюда все, – говорит ему Казимир.

Тот перестает смеяться, но оружие дает. Все! Казимир сжимает левой рукой все боевое снаряжение перебежчика, а правой поднимает высоко винтовку и бьет тяжелым кованым прикладом нищего. Прямо в грудь! Тот откидывается назад и падает. Он видит беспощадные глаза Казимира и занесенный над собой блестящий затыльник приклада с прилипшими комьями земли и маленьким красным листиком. Потом нищий, обессиленный погоней, раной и борьбой, поворачивается на живот, со злобой думая о том, что бы он сделал с Казимиром, если бы тот был в его власти, быстро-быстро перебирает руками и ногами на четвереньках и убегает от Казимира, а Казимир говорит ему:

– Иди, иди, собака.

И гонит его к границе, а там его берут те русские парни, которые так ловко, бесшумно умеют передвигаться в кустах. И тащат к своему начальнику, а Казимир кидает им вслед оружие этого мерзкого человека с неприятным бледным лицом…

Но все это происходит только в мыслях Казимира. Это лишь в его воображении неисправимого мечтателя 201-Р перемахнул через границу. По-настоящему же дело обстоит так: подбегая ко рву, 201-Р уже чувствует горький запах полыни, которая растет на дне канавы. И этот запах ему приятнее запаха роз, потому что за этим заросшим рвом и свобода и деньги! «Вон уже и жолнер спешит ко мне на помощь, – думает 201-Р, – ушел, ушел, ушел я»… И невероятная радость охватывает его. Он собирает последние силы для прыжка, уже толкается левой здоровой ногой… Но в этот момент его крепко хватает за шиворот пограничник, который сидел в секрете в стороне от Кратова. Он видел, как бежал нищий, видел, как упал раненый Кратов, и теперь, поспешив на помощь товарищу, настиг врага. Дернув за шиворот нищего, он с силой бросает его на землю, приставляет ему к груди штык.

– Лежи и не шевелись, гад! – говорит он каким-то глухим, словно из глубины груди идущим голосом.

201-Р лежит послушно, не шевелясь, широко раскинув руки. Голова у него пуста, без мысли. Уже по-настоящему, а не так, как бывало иногда раньше. «Вот это и есть конец!» – не думает, а скорее чувствует он всем своим телом.

Конец нищего отчетливо видит и Казимир. «Вот теперь, пожалуй, уже больше ничего не произойдет! – думает он. – А если бы этот дядя все-таки перебрался бы сюда, то вот, ей богу, стоило проделать с ним все то, что я хотел… Ну, а пану Доброжевичу так и скажу, что ничего не видел и не слышал»… И Казимир встает опять на свое старое место, уже чувствуя на душе какое-то облегчение, но по лицу его видно, что с паном Доброжевичем у него еще будут свои особые, серьезные счеты.

Наступает ночь. Поднимается ветерок. И опять начинают шуметь листья.

Морской чорт

Рассказ

Как только Тишка спрыгнул с крыльца, Валенца и Петька Бондя подскочили к нему и схватили за руки. Он рванулся вперед, но мальчишки крепко держали его за кисти рук. Они загнули их ему за спину и стали медленно пригибать к земле.

– Сдаешься?

– Нет!

– Сдаешься, Тихон?

– Нет!

– А теперь сдаешься?

– Ой, больно!.. Сдаюсь!

Они отпустили его и отбежали в сторону. Тишка выпрямился и расправил онемевшие руки. Вот не повезло-то! Совсем ведь забыл, что кто с утра сдается, так тому весь день под чужой властью ходить.

– Ну, а теперь что? – спросил Тишка угрюмо.

– Перво-наперво купаться пойдем, – сказал Валенца и подтолкнул локтем Петьку Бондю.

Ишь, черти! Значит, нырять заставят. Они всегда к нему пристают и мучают, показывая его всем, как чудо-юдо морское. Вот и сегодня какого-то «сачка» с собой привели. Тоже стоит тут и глаза, как рак, вылупил.