Евгения Изюмова - Дорога неровная Страница 59

Павлы в училище не было целую неделю. Иван измаялся весь, и опять начал приходить к её дому, хоронясь в подворотнях, пока не увидел Ваську.

— Эй! — свистнул Иван мальчишке. — Ходь сюда!

— Чего надо? — Васька независимо держал руки в карманах, поглядывал с ехидцей, однако подошел с опаской, остановился в нескольких шагах, готовый в любой миг убежать: а вдруг накостыляет Иван за вредность, хоть он, конечно, плакса, но все же старше и сильней.

— Позови Паню, — смиренно попросил Иван Ваську.

— Ха! — приободрился Васька, уловив заискивающие нотки в голосе Ивана. — Нашёл дурака! Хочешь, чтоб мамка меня вздула? Не пускает она Паньку никуда. И вообще Панька скоро уедет отсюда.

— Куда? — испугался Иван.

— Ха! — Васька осмелел. — Так я тебе и сказал!

— Слушай, — Иван смотрел на мальчишку просительно, — скажи, я тебе гривенник дам.

— Ха! Нашёл дурака — сказать ему за гривенник. Гони полтинник! — Васька для своих двенадцати лет был весьма практичным парнишкой.

Иван пошарил в карманах и отсыпал Ваське в ладонь мелочь.

— Ну ладно, — смилостивился Васька. — В Вятку она едет. У нас там тётка отыскалась. Письмо прислала.

— Слушай, Вась, — попросил Иван, — позови Паню.

— Не-а, не позову, — замотал головой мальчишка, — мамка мне потом голову оторвет. А вот гони еще полтинник, так записку передам.

Иван чертыхнулся и опять зашарил по карманам, нашел еще сорок копеек.

— Вот. Больше нет, — развел он руками. — Мне из дому только продукты присылают.

Васька задумчиво почесал переносицу, поковырял носком ботинка землю и согласился:

— Ну, давай. С паршивой овцы хоть шерсти клок, — обнаглел вконец Васька, видя, что Иван безропотно выполняет все его условия.

Иван быстро написал записку Павле с просьбой как-нибудь выбраться из дома, чтобы можно было поговорить.

— Жди здесь. Щас вынесу ответ, что уж с вами делать, — снизошел Васька и убежал.

Ждать пришлось недолго. Васька вернулся веселый: всё удалось как нельзя лучше. Мать ничего не заметила, больше того — отправляет Павлу на базар в сопровождении Васьки, потому что сама она сегодня на базар идти не может: стирается.

— Во! — развеселился Васька. — Дуракам всегда везет!

Иван сделал вид, что не понял, в чей огород Васька запустил словесный камушек, и с жаром пожал ему руку.

Васька с Павлой вышли из дома через несколько минут. Иван последовал за ними в некотором отдалении, а как отошли от дома на значительно расстояние, догнал:

— Панюшка!

Девушка резко обернулась, глянула на парня печальными глазами, потом опустила голову. Глаза Ивана защипало.

Васька весело наблюдал за влюбленными, ему нравилась роль покровителя, и он милостиво предложил:

— Ладно, я сам на базар смотаюсь, давай, Пань, деньги, а вы пока в саду погуляйте, я вас потом найду, — и не сдержался, хихикнул: — Подождите на скамейке под липой!

Павла вспыхнула:

— Ах ты, паршивец!? Так это ты подглядывал, все из-за тебя, да? — и схватила брата за ухо.

— Но-но! — гордо выпрямился Васька, высвободив ухо. — Без рук, а то свидание не состоится. Идите, пока я добрый!

Иван и Павла, взявшись за руки, направились в сад. И там Павла рассказала, что действительно пришло письмо от Анюты, материной сестры, которая сбежала из дома еще в двадцатом году. Они о ней ничего не знали, за все время только раз написала из Ростова. Сейчас письмо пришло из Вятки с приглашением приехать в гости. Вот мать и задумала отправить Павлу к Анюте подальше от Ивана, отъезд назначен через неделю — туда едет один из прежних сослуживцев отца, с ним отправят и Павлу. А продолжать учебу можно будет и в Вятке, там тоже педтехникум есть.

— А как же я? — жалобно спросил Иван и вытер кулаком набежавшую на глаза слезу.

— Ну, чего ты расхныкался? — сурово осадила его Павла. — Думать надо, а не плакать. Я вот уезжать не хочу, а не плачу же.

— О, кажется, придумал! — оживился Иван. — Давай поженимся!

— Поженимся… — передразнила его Павла. — Забыл, что мама сказала? Не разрешит она. Да и кто нас зарегистрирует, если нам восемнадцати нет?

— А мы… а мы… — неуверенно предложил Иван, — скажем, что ребенка ждём.

— Ох, и глупый же ты, Вань, — покачала головой Павла, — да если мама про такое узнает, она головы нам отвернет и на рукомойку выкинет!

— Ну что делать-то?! — с отчаянием выкрикнул Иван и вновь вытер слезу.

— Да ничего! — в сердцах ответила Павла. — Уеду, и всё! Сидишь да ревёшь тут, придумать ничего не можешь! — Павла досадливо отвернулась.

— Давай сбежим ко мне в деревню, будем там учителями работать, — сказал Иван.

Павла ехидно поджала губы, совсем как Ефимовна.

— А может и мне с тобой поехать? — выдал новое предложение Копаев.

— Куда? — Павла скривила губы. — Я и сама не знаю, где и как Анюта живет, а тут ещё и ты явишься, да и где на билеты деньги возьмешь?

Иван раскрыл рот, хотел что-то сказать, но тут неожиданно вынырнул Васька из кустов:

— Ну, наворковались, голубки? Пошли домой, Пань, мамка рассердится, что долго нас нет, все равно Ванька — дурак, ничего не придумает, — мальчишка презрительно фыркнул, — тоже мне, жених выискался! — и захохотал.

Иван опустил голову. Павла встала со скамьи, нерешительно затопталась перед Иваном, и догадливый Васька снисходительно разрешил:

— Да ладно, целуйтесь уж на прощание, я отвернусь, — и в самом деле отвернулся.

Иван вскочил на ноги, робко прикоснулся губами к щеке Павлы, и девушка скорым шагом пошла прочь.

Анютка, или как звали её теперь — Анна Ефимовна, встретила племянницу на вокзале, завертела, рассматривая.

Павла была высокой и тонкой в талии девушкой, смоляные волосы зачесаны назад и скреплены гребнем. Взгляд необычно серьезный, глаза, как у Фёдора — серо-голубые, ясные и внимательные. Именно по глазам Анна и узнала племянницу:

— Ох, как ты похожа на отца, Павлуша! — всплакнула со встречи Анна. — Порадовался бы он на тебя, вон ты какая, невеста совсем. Только больно ты тихая. Хотя Федор тоже тихоня был. Валентина, бывало, его пилит-пилит, а он молчит да улыбается. А вот дядя Егор скрутил Валентину разом, крепкий был мужик.

Анна жила одиноко на квартире в небольшом домике неподалеку от больницы, где работала сестрой милосердия. Вечерами к ней сходилась молодежь — весёлые ребята и девчонки: Анна всегда дружила с молодыми, может быть потому, что душевно чувствовала себя ровесницей своих гостей.

Жизнь у Анны не сложилась. После побега из Тюмени она с подругой прибилась к одной красноармейской части. Обе назвались медсёстрами, в самом деле, умели кое-что делать — перевязать, наложить шины на перелом, знали названия лекарств, от каких они болезней. Конечно, доктор сразу же выявил их медицинское невежество, но медсёстры были нужны, и он оставил их в лазарете, и ни разу не пожалел о том, потому что девчонки не только старательно ухаживали за ранеными, но и охотно постигали с его помощью медицинские премудрости. Правда, подружке Машутке не повезло: разорвался снаряд около санитарной палатки, посек полотнище осколками, и один из них угодил девушке под левую лопатку, как раз в самое сердце.

Анютка же прошагала со своей частью всю Сибирь, а как добили Колчака, попала на юг, застряла надолго в Ростове из-за ранения, вылечившись, не вернулась в свою часть: досыта навоевалась. Поступила на курсы медсестёр, несколько лет работала в Ростове, но потом потянуло в родные места, захотелось отдохнуть от бурной жизни, ведь Анна вела себя не как монахиня, однако счастливой не стала.

Обосновавшись в Вятке, Анна вспомнила взбалмошную, но добрую сестру, маленькую Павлушку, добродушного Егора, старалась представить себе других племянников. Она бродила по улицам города и чувствовала себя маленькой девочкой, вспоминала: вот техническое училище, где работал рассыльным Фёдор Агалаков, вот дом неподалеку от училища, где Валентина служила горничной, вот домик их брата Михайлы. Домик стоит, а самого брата уже нет в живых: погиб в гражданскую, его семья куда-то уехала, теперь чужие люди живут в том домике. И так захотелось Анне увидеть своих родных! Вот и написала сестре в Тюмень, спросила, не нужна ли ей помощь. Валентина, конечно, ухватилась за это предложение и решила послать Павлу в Вятку.

Павла приехала в мае. Было на удивление сухо и тепло, поэтому Анна повела племянницу по городу пешком, рассказывая по дороге, как жили они с Валентиной в Вятке, и все удивлялась, как выросла Павла.

За разговорами у них прошла и вся первая ночь. Павла рассказала тётке и об Иване. Та рассмеялась, представив, как бушует Валентина, а Иван плачет, и предложила:

— А знаешь, Паша, ты ему напиши, пусть приезжает, если у вас уж такая любовь, за любовь бороться надо. Устроитесь оба на курсы учителей, закончите, начнете работать, вот и ладно выйдет. Матери помогать начнете, она тогда и смилостивится, — потом озорно улыбнулась и подмигнула Павле. — А захотите пожениться, я вам помогу. У моей подруги брат работает в райкоме партии, он поможет зарегистрироваться, — в Анне вдруг заговорила прежняя своевольная Анютка, которая делала все поперек старшей сестре, когда та пыталась показать свою власть над ней.