Обрывок реки - Геннадий Самойлович Гор Страница 60

Петров встал из-за стола и застонал. Он подумал, что у него что-то стряслось с глазами и, возможно, он потеряет зрение.

– Маня, – сказал он, – Ты не волнуйся. Это сейчас пройдет. У меня что-то случилось с глазами.

Он встал, подошел к жене и хотел взять ее за руку. Но руки не оказалось. На том месте, где только что была рука, не было ничего. И даже рукав исчез. Плечо было на месте, и левая рука лежала на столе, а правой не было.

– Маня, – сказал Петров. – Что это со мной? Сначала мне показалось, что я стал не так видеть, а сейчас я и не чувствую! Я подошел к тебе, чтоб потрогать твою руку. Но руки нет. Маня, со мной что-то случилось!

– Я не знаю, – сказала жена. – Рука в самом деле исчезла. Я ее уже не чувствую. Вот уже пять минут, как я сижу и смотрю и боюсь пошевелиться. Я хотела поднести полотенце к блюдцу и почувствовала, что полотенце падает. Я хотела поднять полотенце, нагнулась и опустила руку. И знаешь – я вдруг чувствую, что не могу достать полотенце, словно рука стала короче. Я нагнулась еще ниже. И вот почувствовала это, знаешь. Вдруг я почувствовала, что ее нет.

– Маня, успокойся, – сказал Петров. – Это нам кажется. Не может исчезнуть рука.

Но тут Петров посмотрел на жену и увидел, что у ней на лице уже нет подбородка. Подбородок исчез. Нос был на месте и два синих глаза, а еще ниже рот с золотым зубом, а ниже рта не было того, что должно быть там, то есть – подбородка. Лицо оканчивалось нижней губой, как у щуки.

Тогда Петров подумал:

«Ясно. Случилось что-то с моими глазами. Я начинаю терять зрение».

Он вышел в переднюю, где за столом перед зеркалом стоял телефон, снял трубку и вызвал неотложную помощь.

– Вы слышите? – сказал он. – Со мной что-то случилось. Я начал терять зрение.

Потом он посмотрел в зеркало и увидел себя: свои глаза, свой нос, свой рот. И все было обыкновенным, будничным: и передняя, где висела шуба жены и ее муфта и стояли ее боты, все было таким, как всегда. И он подумал, что муфта, пожалуй, ей не нужна. Зачем же ей теперь муфта, когда у нее нет правой руки?

Он еще раз посмотрел в зеркало на свое заспанное лицо. Очевидно, он спал в кресле в то время, как жена перетирала посуду, и вдруг сердце его забилось от испуга. Ну ясно, он спал. И все это видел во сне. И неотложную помощь вызвал зря. Сейчас придет врач и выругает его за ложный вызов и, разумеется, оштрафует. И он подумал, что сейчас действительно умирает где-нибудь больной, который нуждается в немедленной помощи, а врач едет не туда, к умирающему, а к ним. Вот сейчас раздастся звонок, войдет неотложная помощь и увидит его, здорового, заспанного, и жену, которая сидит за столом и перетирает посуду. И вся эта картина, разумеется, вызовет справедливое возмущение врача.

Петров потушил свет в передней и пошел в столовую к жене:

– Маня! Что я сделал! Я зря вызвал…

Но он не договорил.

Жена сидела за столом и плакала. Он посмотрел на нее и увидел, что руки у нее нет, а подбородок или, точнее, то место, где у нее был полчаса тому назад подбородок, она прячет от него левой рукой.

– Маня. Что с тобой?

Но жена плакала молча. И она была такая жалкая без руки и без подбородка, что ему самому захотелось заплакать.

В это время в передней раздался сильный нетерпеливый звонок.

– Это неотложная помощь, – сказал Петров и побежал открывать.

Он растерянно открыл дверь и увидел молодую девушку. Он ожидал почему-то увидеть старика, нахмуренного и торопливого.

Девушка сказала:

– Я неотложная.

И то, что это была девушка, совсем молоденькая и милая, заставило Петрова растеряться еще больше.

Он не знал, что делать. Показать ей свои глаза? Но с какой целью? Теперь ему было ясно, что дело не в глазах и глаза его были здоровые и невредимые (чтоб проверить себя, он посмотрел на девушку и увидел ее всю, хорошенькую, светлоглазую, и ее ножки, маленькие, тоненькие, как у школьницы десятого класса). Да, глаза его были здоровые и невредимые. И то, что произошло с женой… На одну секунду у него мелькнула мысль: не показать ли ей жену? Но он отверг эту мысль. То, что случилось с женой – внезапное исчезновение руки и подбородка, – едва ли имело отношение к медицине. И если это имело хоть отдаленное отношение к медицине, то это был настолько исключительный случай, что тут бы затруднился профессор, а не только девушка, вероятно скороспелый врач, недавно окончивший вуз вследствие своевременной сдачи зачетов.

Девушка стояла в дверях и с удивлением смотрела на Петрова.

– Где же больной?

– Вы знаете, – ответил Петров скороговоркой, – мне показалось, что жена опасно порезала подбородок. Произошло недоразумение. Не знаю, как загладить свой проступок. Этот вызов…

Девушка повернулась и побежала. Она не сказала ни слова и, очевидно, забыла, что может потребовать штраф. Она спешила, и ноги ее мелькали. И Петров поймал себя на некрасивой мысли: вот она, хорошенькая и молодая, а жена моя сидит в столовой и плачет. И нет у нее руки, что еще пустяки, у нее нет подбородка, и на лицо ее будет неприятно смотреть.

Он постоял в передней. Ему не хотелось идти туда, к плачущей жене. Он стоял в передней и смотрел на муфту, купленную зимой, и думал: да, муфту придется продать или сшить из нее воротник для зимнего пальто. Да, пожалуй, лучше ее переделать и сшить из нее воротник, чем продавать. Никогда не следует продавать хорошие вещи.

С тоской он возвратился в столовую. Жена по- прежнему сидела возле неубранной посуды. Она сказала тихо:

– Перетри чашки. А я их уберу в шкаф. Убрать можно и одной рукой. А вытирать одной рукой неудобно. Можно уронить и сломать.

Он еще раз посмотрел на ее лицо. Без подбородка оно было чужое, незнакомое, и только золотой зуб во рту да еще брови, прекрасные, тонкие, длинные брови,