Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2 Страница 66

Князь. Голубчик, неужели все это серьезно?

Акафистов. Могу отправить, только прикажите.

Князь. Что тут приказывать, голубчик? Я хочу ехать немедленно.

Акафистов. Немедленно невозможно, но в течение суток мы поезд отправим.

Ласка. Князь не забудет вашей услуги. Напишите на бумажечке вашу фамилию, имя, отчество.

Акафистов. Покорнейше благодарю.

Князь. Мне весьма приятно, что вашего тихого угла не коснулся наркотический аромат революции.

Адвокат. Не самообольщайтесь, князь. Коснулся. Я и здесь обнаружил социал-демократа чистейшей воды, притом крайнего.

Князь. Выпейте еще, голубчик. Сам бог свел вас с моим камердинером.

Акафистов. Честнейший и преданнейший вам человек.

Князь. О нет, жулик, но предан. Неужели, братец, в этом закоулке водятся демократы? Как прискорбно!

Акафистов. Один и завелся, и то наезжий… Темная личность.

Князь. И можно на него посмотреть?

Акафистов. Ничего нет примечательного. Но, если вам угодно, могу зазвать его… а вы уж с ним поговорите сами.

Князь. С огромным интересом. А как же поезд… Вы серьезно обещаете?

Акафистов. Вы уедете сегодня, ваше сиятельство, можете не беспокоиться на сей предмет. (Уходит.)

Князь. Печаль и мрак уступают место радости и свету. А в чем наша беда, господа, если трезво разобраться? Беда наша в том, что царь смотрит на Россию, как на свою вотчину. В моих устах подобные вещи звучат довольно неожиданно, но не удивляйтесь, господа. Я стою за конституцию и европейский образ правления. Корнет, вы невозможно мрачны.

Корнет. Князь, я дворянин и присягал своему государю.

Князь. Люди, убившие Павла Первого[105], были дворянами не хуже вас, юноша. Итак, друзья мои, выпьемте за конституцию западноевропейского образца.

Ласка. За Европу, за Париж и за свободу в любви.

Входит Костромин.

Костромин (Лукерье). Мне сказал Акафистов, что меня здесь кто-то ждет…

Лукерья. Ждут… они-с.

Костромин. Они? Зачем?

Князь. Господин забастовщик, не изволите ли подойти к нашему столу?

Костромин (непринужденно). Это сделать нетрудно. Но что вам угодно, князь?

Ласка. Даниил, оставьте… это некрасиво.

Князь. Но почему, Зина? У меня невинная фантазия выпить бокал шампанского с настоящим революционером. Прошу вас… не имею чести знать чина, имени.

Костромин. Бокал выпить тоже нетрудно. Но что вам угодно?

Князь. Познакомьтесь, Зинаида Ласка, знаменитая артистка наших шантанов.

Ласка. Даниил, ответьте молодому человеку, чего вы от него хотите.

Князь. Я же сказал: фантазия. Мои поступки идут впереди моих желаний.

Адвокат. Князь, вы счастливейший из смертных. Поступать безотчетно, какой душевный покой!

Костромин. Но при этом покое надо помнить, что все другие управляют своими поступками. Их сиятельство может оказаться не в ладах с реальным миром.

Князь. Вы посмотрите, он остроумен… а? Слыхали? Он в изящной форме сумел назвать меня идиотом. А я считал, что забастовщики только рычат. Сударь, я хочу с вами познакомиться. Садитесь.

Костромин. Легко видеть, что ваша аристократичность распространяется на лиц своего круга. С плебеями вы не считаетесь?

Князь. Голубчик, к чему эти фанаберии! Я просто по-человечески с вами хочу познакомиться, а вы — «аристократы», «плебеи»… (Наливает.) Выпьемте.

Адвокат. Перед вами, князь, самый настоящий марксист.

Князь. А я очень рад. Живой князь пьет с живым марксистом. Но за что мы выпьем?

Костромин. Если уж пить, то, конечно, за полный успех революции.

Князь. С удовольствием. Пью за успех революции.

Корнет. Это уж слишком эксцентрично.

Князь. Не сердитесь, корнет, я подразумеваю революцию умеренную.

Костромин. А я подразумеваю — неумеренную.

Князь. На фонари? Меня… на фонари?

Костромин. Любезнейший князь, революция должна для кого-то кончиться фонарем.

Князь. И у вас не дрогнула бы рука… меня… на фонарь?

Костромин. Наверно, не дрогнула бы.

Князь. Феноменально! Но что дурного я вам сделал?

Костромин. Такова природа вещей. Ваш класс погибнет.

Корнет. Вы непозволительно смелы, милостивый государь.

Костромин. Смелость позволительной не бывает. Тогда она уже не смелость, господин корнет.

Князь. Черт побери, он мне щекочет нервы… интересный собеседник.

Костромин. Нервы вещь тонкая, будем их щадить. Спасибо за вино. Оно вполне приличное. (Уходит.)

Князь (Лукерье). Буфетчица, позовите немедленно моего человека.

Лукерья уходит.

Ласка. Даниил, что с вами?

Князь (в гневе). Перевешать всех на одной осине, и все эти жанры моментально кончатся!

Ласка. Всех… осина не выдержит.

Князь (орет). Замолчи… падаль!

Корнет. Князь…

Князь. Я тысячу раз знаю, что я князь. Прошу не делать мне замечаний.

Входит Андрон.

Андрон, немедленно позови ко мне того господина, который тебя принял за меня.

Андрон кланяется и уходит.

Ласка. Мы не в духе. Мы будем браниться.

Князь. Оставьте меня. Я настроен серьезнее, чем ты думаешь.

Входит Акафистов.

Акафистов. Я к вашим услугам.

Князь. Правда ли, что на сгоревшей усадьбе помещиков Миловидовых находится карательный военный отряд?

Акафистов. Так точно.

Князь. Найдите доверенного человека, с которым можно послать записку начальнику этого отряда.

Акафистов. Такой человек найдется, но ему за это надо заплатить.

Князь. Хорошо. А кто он?

Акафистов. Мой отец.

Князь. Пошлите его ко мне немедленно. Мы проучим их. Не упускайте этого голубчика… марксиста.

Акафистов. Никуда он не уйдет. (Уходит.)

Князь (пишет). Зина, у меня сплин.

Купец. Вашество, разрешите откланяться.

Адвокат. Может быть, мы утомляем вас?..

Князь. Сидите, господа. Никого не отпускаю. (Вошедшей Лукерье). Заприте двери и никого к нам не впускайте, кроме этих двух, отца и сына.

Входит Юля.

Кто этот?.. Ты кто?

Юля. Юноша.

Князь. Имя.

Юля. Юля.

Князь. Странное имя… латинское. Зачем?

Лукерья. Из-за картавости… не гневайтесь. В детстве вместо Юрия Юлей называл себя. Безвредный он. При буфете находится.

Князь. Но у него глаза неверные… Почему у тебя глаза сияют? С митинга пришел? Говори.

Юля. Я сроду такого слова не слыхал… «митинг». А ежели вы меня пугать станете — я заплачу.

Князь. Теперь верю. (Лукерье). Вы его в монахи отдайте. (Своим.) Русский инок. Но что же делать? У меня сплин.

Ласка. Даниил, дайте мне вашу красивую ленивую руку. (Берет руку, гладит, прижимает к губам.) У первого мужчины на земле целую руку. Никто, кроме меня, не знает, что могут сделать эти руки… «Руки Аполлона», как выразился один артист. Хотите, Даниил, чтобы я разогнала ваш сплин?

Князь. Хочу.

Ласка. Я вам станцую Саломею в моем оригинальном исполнении…

Князь (оживляясь). С куплетами?

Ласка. С куплетами.

Князь. Про это и про то…

Ласка. Про это и про то.

Князь. Господа, это стоит внимания. Ее коронный номер… Мертвые поднимаются.

Входит Карп.

Карп. Я отец Акафистова… Что угодно?

Князь. Свезите, уважаемый, самым бешеным аллюром эту записку начальнику карательного отряда в усадьбе Миловидовых. Ротмистр Каблуков во время голодных бунтов наше поместье охранял. Преданнейший человек.

Карп (грубо, угрюмо). А деньги?

Князь. Сначала дело, а потом — деньги.

Карп. Дело-то какое, ваше сиятельство!