Аркадий Гайдар - Том 3. Ранние и неоконченные произведения Страница 7

— Это кто?.. Это ты, Сержук? Скажи машинисту, чтобы до моего распоряжения эшелон задержался.

— Но ты-то кто? — спросил удивленный Николай.

— Комиссар отряда, — ответил за него Владимир.

Они выскочили и добрались до вокзала. Сергей по аппарату вызвал коменданта пассажирской.

— Вызовите срочно комиссара того отряда курсантов, что сейчас отправляется на фронт.

Прошла минута, две, три. Послышался снова звонок.

— Ну что?

— Поздно! — пропела мембрана. — Поздно, товарищ! Отряд курсантов уже за семафором.

«Что же делать? — подумал Сергей. — Ага! В Укрчека».

— Дайте город! Занято?.. Опять занято? О! чтобы вы все попропали!

— Товарищ комиссар! — с отчаяньем влетел дежурный. — На двадцать минут задержка эшелона… Сейчас у меня воинский, тоже на какой-то фронт. Скорей, пожалуйста.

— Ладно! — с досадой крикнул товарищам Сергей. — Он от нас не уйдет… Я телеграфирую из Коростеня. А теперь — едем!

Они быстро добежали до своего состава. И эшелон, рванувшись, помчался в темноту, наверстывая потерянное время. Сергей с нетерпением поджидал первой остановки. И вот, наконец, эшелон, властно заревев сиреной, криками голосов, стуком разгружаемых повозок, лязганьем стаскиваемых пулеметов, разбудил притаившийся опасливо небольшой вокзал.

Сергей — на телеграф.

— Срочную в Киев.

— Нет! — и телеграфист устало посмотрел на него. — Киевская опять не работает. Порвана. Теперь, должно, до утра.

— По Морзе?

— Нельзя! Разбит Левкой еще на прошлой неделе.

— А через Яблоновку?

— Через Яблоновку можно. Только…

— Передавайте живо!

— Только…

— Чего еще? — спросил недовольно Сергей.

— Кравченко там. Все телеграммы контролирует, и если у вас важная, то может и не пропустить.

— Какой еще, к чёрту, Кравченко? — Сергей ничего не понимал.

— Кто его знает! — пояснил хмуро комендант. — Был красный, а теперь, вот уж третий день, не признает никого. Телеграммы проверяет и поезда пропускает не иначе, как обобрав.

— Так он — бандит?

— Не совсем… Ну, конечно, вроде этого. Да вы попробуйте, может и пропустит. Вот только что через него продовольственную получили.

«Чтоб он сдох!» — с сердцем подумал Сергей. Пробовать, конечно, не стал.

Вошел начальник отряда.

— Товарищ Горинов! Сейчас выступаем. Кучура три часа тому назад свалил под откос броневик. Там орудия…

— Родченко! — остановил Сергей одного из курсантов и отвел его в сторону. — Ты надежный малый. Останься здесь, и если до утра линия не будет исправлена, отвези этот сверток и телеграмму в Киев. Передай их в Укрчека, под расписку, и останься сам на курсах.

— Я на фронт с товарищами поеду, — резко ответил тот. — Отдай кому-нибудь из обозников.

— Родченко! — повторил Сергей твердо. — Я даю тебе поручение большой важности. Прочитай телеграмму и увидишь. А кроме того я тебе это приказываю. Понял теперь?

— Понял, товарищ комиссар. Будет сделано! — ответил тот, потом добавил: — И скотина ты все-таки, Сергей.

В темноте, спотыкаясь, ушел отряд. В темноте снова тускло мерцали фонарные огни. А бессонный комендант снова трогал локтем кобур от нагана и тревожно вслушивался.

Поползла бесшумным шорохом лента телеграммы из Яблоновки и спросил кто-то, с того конца:

— Пашка! У вас какие?

«Васька для интересу спрашивает», — подумал осовевший телеграфист и нехотя положил руку на ключ.

Но оборвался сразу, потому что брызнуло осколками разбитое пулей окошко, и выстрелы отовсюду загрохотали.

…Через час он, равнодушный и усталый, выбивал черточками ответ: «У нас только что были зеленые, — Степка Перемолов с ребятами. Убили коменданта и еще одного из курсантов. Теперь нет совсем никаких. Анархизм полный… Я иду спать».

Вызовы курсантов на фронт являлись обычным явлением того времени. Первые командиры Красной Армии учились в боях.

Едва Николай вышел на улицу после разговора с Боттом, к корпусу подскакал конный ординарец и передал пакет. То был приказ срочно сформировать два отряда. Один бросить на защиту Жмеринки, другой двинуть против вновь угрожающих Коростеню банд. Отрядам выбыть не позднее, чем через три часа.

И вновь небольшой, но крепко сплоченный отряд курсантов оказался посреди густых лесов и топких болот Волынской губернии. Без соседей, без резервов, но с твердым заданием: разбить банду, и с не менее твердым намерением: выполнить приказ до конца. К удивлению мужиков отряд не гонялся по всем направлениям и не требовал себе ежедневно по полсотне подвод. Отряд осматривался. Днем, для отвода глаз, крупные разведки наведывались в соседние хутора и деревушки. К вечеру и к ночи десятки мелких дозоров по три, по четыре человека расходились по оврагам, расползались по хлебам и шныряли по рощам.

Обязанности комиссара в среде курсантов невелики. Народ все надежный и сознательный. А потому Сергей забрал в полное владение своих двух товарищей и, пользуясь своим относительно свободным положением, стал предпринимать с ними довольно рискованные и смелые разведки.

Они выбрали себе по легкому карабину. Еще на курсах Сергей вооружил их ноганами. И весь отряд с уважением всегда смотрел на троих неразлучных смельчаков.

Трудная задача — воевать с бандитами. Неопытного командира и солдат — лучше и не посылать. И не в том беда, что в бою те сплошают или отступят иногда. Нет! Это бы еще ничего, — раз на раз не приходится. А в том, что драться-то ему будет не с кем. Пройдет день, два, неделя, месяц, — отряд измучается, кидаясь из стороны в сторону в погоне за появляющимися то здесь, то там бандитами. Но за исключением десятка-другого случайных выстрелов — ничего не услышит.

И все-таки отряд будет таять. Тот заболел, тот поотстал, того сняли, когда он одиночкой ехал с донесением, или просто бабахнули из-за угла при случае. И так до тех пор, пока измотавшийся и обессиленный отряд не расположится на отдых и не выставит по недосмотру слабое или засыпающее от усталости охранение.

Вот тогда-то, неизвестно откуда, разом налетит и заполнит деревню банда. И прощай винтовки, патроны и пулеметы. Из рядов построенных пленников выведут сначала подозреваемых в коммунизме, потом в еврействе.

И тут же один из атаманов или заменяющий его сотник покажет свою ловкость и умение владеть шашкой, искусно отрубая по очереди с одного раза и руки, и ноги, и все, что угодно. Иногда, при наличии некоторого благоволения, например когда пленник слишком молод, или, хотя и большевик, но украинец, — могут и сразу отрубить голову.

Остальных в лучшем случае взгреют шомполами и предложат желающим вступить в банду, носящую в большинстве громкое название конно-повстанческой, ударно-партизанской или еще как-нибудь.

Впрочем, последнее обстоятельство курсантам не было знакомо. Во-первых, не было случая, чтобы курсанты сдавались, а во-вторых, если кто и попадался одиночкой, его всегда ожидала описанная постепенная смерть.

Атаман Битюг сегодня не в духе. — Еще бы! Что это за отряд, почему он остановился и уже, почитай, целую неделю не двигается, хотя он ежедневно нарочно посылал мелкие шайки по окрестным селам и приказывал тамошним мужикам срочно доносить об этом красным. Если бы еще в деревне остановились! Все свои люди хоть что-нибудь да сообщили бы. Не у всех же солдат замки к языкам привешены. Так нет! И тут не так, — встали за мельницами, а в деревню только за провиантом подводы присылают.

— Эй, Забобура! — кричит он своему адъютанту, — пришли ко мне сотенных Оглоблю и Черкаша. Да пускай и Борохня придет.

Тот вышел и через десять минут вернулся с двумя сотенными. Первый — огромный, с вспухшим и пересеченным шрамом лицом и всклоченной головой. Второй — поменьше, черный, юркий, с хитрыми бегающими глазами.

Вошедшие поклонились.

— А где Борохня?

— Борохня перепимшись и не встает.

— Экие скоты! Только вас и хватает на то, чтобы водку дуть. Ну! — обратился он к вошедшим, — что нового?

— Да кажись ничего пока, — ответил Черкаш. — Разве только, что вот от Могляка наши вернулись, что пакет возили.

— Отряд где?

— Стоит!

— Ну, а возле Барашей как?

— Как приказывали. Дорогу снимают.

— И много сняли?

— Побольше верст пятка, подле Яблоньки своротили. Да так порознь ребятишки гайки крутят.

— Две деревни да волы — пар двадцать работают, — добавил Оглобля.

Вошел Забобура и передал пакет. В нем главарь соседней банды Шакара сообщал следующее:

«Командующему Волынско-повстанческим отрядом атаману Битюгу.

Для поддержания связи, а также для своевременного предупреждения вашего уничтожения сообщаю следующее. Что захваченный мною коростеньский большевик, после всесторонней обработки, показал, что на территорию войск ваших вызван из Киева особенный отряд не из красноармейцев, а из отборных большевиков, кои готовятся у них к офицерскому званию, а потому дошлый до всяких военных приемов».