Анатолий Ткаченко - В поисках синекуры Страница 77

Корин оглядел сидевших. Его «ветераны» были темны лицами, заметно похудели, точно огонь пожара подвялил, подсушил их; даже Ляпин и Руленков пожилыми выглядели; Ступин с Мартыненко гуще сединой забелились, завхоз Политов вроде бы горб нажил, так натруженно ссутулился; себя Корин не видел, хорошо хоть это. Перевел взгляд на Санникова, блаженно, крупно прихлебывавшего квас, и огорченно усмехнулся. Все правильно! Кому как не ему, налитому свежей багровостью, в строгом костюме-тройке с галстуком, этакому цивилизованному хозяину тайги, быть главой заседания? Сейчас он скажет: слушаю вас, товарищ Корин. Этого, вероятно, ждет от директора и Покосин, сухо покашливая, предупредительно (пора начинать, уважаемые) постукивая бледными пальцами по столешнице.

Краем глаза Корин чутко приметил: на него упрямо смотрит Вера; медленно полуповернулся к ней. Она чуть кивнула в сторону директора, хмуровато сощурилась, покачала головой. Понять ее было легко: мол, нельзя, никак нельзя соглашаться на подчинение ему, просто мы устали, неловко чувствуем себя в гостях, но он никакого права не имеет командовать нами! В самом деле, подумал Корин, что это со мной — упадок воли, духа? И, уже не колеблясь, поднялся, начал говорить, с неким удовольствием уловив, как вяло, обескураженно заворочался на заскрипевшем табурете Санников.

— Вчерашний облет урочища показал, товарищи: пожар движется, очень изломанным фронтом, его можно отнести к группе пятнистых, когда огонь идет и по напочвенному покрову, и пологом древостоя на склонах крутых сопок, где сильны восходящие потоки воздуха. Общая скорость движения, как и в первом случае, до урагана, пока невелика, один-два километра в сутки. Пока, товарищи. Что будет завтра, послезавтра, через неделю — мы не знаем. Прогнозы на безветрие. Но мы должны брать во внимание все самое невероятное, работать с запасом времени, надежности, чтобы не повторилось увиденное, пережитое нами бедствие... Вместе с диспетчером мы продумали план работы, пометили на карте места разумного, на наш взгляд, их ведения. Леонид Сергеевич, прошу вас.

Ступин развернул карту, придавил края ее стаканами, чуть склонившись, заговорил, по своему обыкновению, ни на кого не глядя, кратко, сухо:

— Нужна опорно-заградительная, минерализованная полоса. Как и в начале пожара. Иного средства не вижу при такой обширности огня, к тому же вышедшего из долины в сопки, на изрезанную распадками местность. Там мы смогли протянуть почти прямую линию, здесь будем выбирать наиболее удобные участки — долины речек, луга, вырубки, пустыри. Вот предлагаемые контуры опорной полосы. Прошу ознакомиться.

Все, кроме Корина, поднялись, придвинулись к столу, чтобы лучше разглядеть карту.

Первым не выдержал глухого, настороженного безмолвия тихий Покосин, вероятно решивший, что пора и ему обмолвиться; сняв очки, близоруко помигав сперва на Санникова, затем на Корина, он деловито проговорил:

— Умно, доказательно, наглядно, я думаю: от озера Глухого, по Каменному распадку, далее...

Закончить, однако, он не успел, ощутив на своем узком плече увесистую руку директора Санникова, тут же мощно выкрикнувшего:

— Иван Фомич! Да ты что, как дитя малое, картинке радуешься? Они режут нас, понимаешь, заживо режут! Посмотри, какие леса огню отдают. Здесь, здесь... — С тупым стуком он тыкал в карту пухлым пальцем. — Наглядная перестраховка! Пожарникам лишь бы потушить, а что леспромхоз на горелом месте останется — их не волнует. Там не смогли, здесь — за наш счет, так, выходит? Нет, товарищи, работать надо, «упираться», как у нас хорошо выражаются лесорубы. Столько скормить спелых ельников пожару — он и сам по себе загаснет. Сентябрь уже, Иван Фомич, глянь в окно, холода скоро.

Покосин смущенно развел вздрагивающими ручками, виновато усмехнулся, мол, согласен, зря выступил, не разбираясь глубоко в обстановке, и сел, словно придавленный рукой директора. Сели все, как бы соглашаясь внимательно слушать, вникать в разумные доводы, и Санников пристукнул карту кулаком:

— А здесь что я вижу? На притоке Струйном? Тут же склады заготовленной древесины. Они по ту сторону притока, а ваша полоса — по эту. Сгорят пять тыщ кубометров, так?

— Так, — сказал Корин. — Если не вывезете.

— Кха! — задохнулся от возмущения Санников. — Струйный обмелел, сплава нет. Дорогу прикажете строить?

— Стройте.

— Как? Чем? Людей, технику придется вам давать! — Санников грохнулся на табурет, казалось едва не расплющив его.

— Людей пока не надо, технику — придется.

— Сколько единиц?

— Для начала три бульдозера, четыре грузовика.

Глаза Санникова, спрятанные под густыми завислыми бровями, вроде бы вспухли, резко обозначились влажной зеленоватостью, он колол, пронизывал ими Корина, но, не одолев его взгляда, двинул карту туго сжатыми кулаками.

— Нет и нет! Отодвигайте от поселка опорную — чтоб не ближе пятнадцати километров, бульдозера дам два, машины две. Это мое... наше решение. — Он мотнул головой в сторону Покосина, и тот послушно закивал, придерживая сползающие очки.

В тишине, наступившей точно после ветрового бурного заряда, слышалось лишь шуршание шариковой ручки по бумаге: на совещаниях Вера старалась записывать все самое важное, а сейчас — особенно, понимая, сколь серьезен этот разговор. Санников исподлобья, подозрительно глянул на нее и с волевым равнодушием отвернулся.

Достав трубку, Корин неторопливо набил ее табаком, раскурил; он обрел свое обычное напряженное спокойствие, ибо вполне теперь понимал директора леспромхоза, хозяина Параны. Немало перевидал он руководителей, обязанных (по всем законам и инструкциям) помогать в одолении стихийных бедствий, и все они, отлично зная это, старались прикинуться возмущенными, вынужденно страдающими; но мало кто из них потом, когда беда оказывалась позади, удерживался от соблазна не приписать себе наибольших, а то и решающих заслуг. Слаб человек! Однако и силен неимоверно в своей слабости. Корин аж плечами передернул, будто зябкость ощутил, представив такое; Санников решил изловчиться — и помочь как-либо отряду, и план заготовок древесины не снизить — верный орден!

Надо внушить ему, что, если он не поступит разумно, может поплатиться многим, даже солидной должностью. «Спецбед» обязан быть еще и психологом: к каждому руководителю — особый подход. Санникова, вероятнее всего, следует выдержать терпением, дать ему перекипеть, чтобы разум его усмирил в нем эмоции непререкаемого авторитета. Поэтому Корин, никак не ответив директору, обратился к своим хоть и обожженным огнем, но мирно спокойным пожарным:

— Прошу высказаться.

Поднялся диспетчер Ступин, одернул форменный пиджак лесника — как бывший военный, говорить сидя он не мог, — сказал, глядя на отчужденно пригнувшего голову директора:

— Извините, товарищ Санников, но вы плохо представляете обстановку. И карту посмотрели невнимательно. Опорная полоса только на трех участках в десяти — двенадцати километрах от поселка, на других — не менее пятнадцати. Рельеф изучен с предельной серьезностью, учтена скорость движения пожара. Если учесть, что прокладка полосы отнимет у нас около двух недель, и это при напряжении всех возможных сил, то у нас, скажу вам, товарищ Санников, вот так положа руку на сердце, и часа лишнего нет на споры и рассуждения. Как диспетчер заявляю: категорически против каких-либо изменений. В противном случае прошу меня освободить, идти под суд по чужой вине не хочу.

Он резковато сел, и Корин глянул в сторону Мартыненко. Командир бойцов гражданской обороны тоже встал, по примеру старшего, но выговорил всего несколько отрывочных, продуманных конечно же слов:

— Полностью согласен. Поддерживаю. Действовать надо немедленно.

— Правильно, — сказал командир дружинников Василий Ляпин, а инструктор пожарно-парашютной команды Олег Руленков, тоже согласившись с диспетчером, обратился к Корину, заметно сбавив голос, слегка смущаясь:

— Станислав Ефремович, я вот о чем... Те кубометры, за Струйным... Может, обойдем полосой? Возьму тот участок, если доверите.

Корин не ответил, перевел взгляд на Политова. Толстый, лысый, на вид более других утомленный, зав. хозяйственной частью отряда вскочил довольно легко, наверняка поубавившись в весе за два таежных, хлопотных месяца, И заговорил бойчее прочих:

— Я полностью доверяю нашим опытным специалистам. У меня другой вопрос, морально-политический, можно сказать: надо прекратить огульную торговлю водкой. Разлагается коллектив. Две драки бескультурных произошло. В тайге с этим лучше обстояло. Прошу принять меры, понимая ответственность положения. Пьяный, похмельный — враг нашему делу. В остальном прочем налаживается: столовая кормит, питание вкуснее стало, медпункт отрядный развернули. Так что у меня пока все.

Неожиданно длинная антиводочная речь обычно молчаливо-застенчивого Политова оживила хмуроватое заседание. Посмеялись, достали папироски, стали веселее поглядывать друг на друга. И директор Санников, распрямив пригнутую, багрово напряженную выю, буркнул завхозу: