Вилис Лацис - Земля и море Страница 8

— Что хорошего слышно?

Этот вопрос — совсем другое дело, и звучит он безразлично, а чтобы впечатление равнодушия усилить, он зевнул и громко высморкался.

Поставив корзинку на стол, Рудите начала вынимать из нее покупки: полкаравая хлеба, сахар, жир, кусок пестрого мыла, а на дне корзинки лежало еще кое-что — письмо в синем конверте.

— Вот что я принесла. От Алексиса.

— Гм… так… — старик опять притворно зевнул. — Ну и что он там пишет?

Коклюшка была воткнута в сетевое полотно и вместе с ним брошена на пол. Дадзис свернулся было на ней клубком, но его прогнали.

— Я сейчас тебе прочту, — сказала Рудите:

Шлю вам свой привет! Передайте поклон соседям. Могу сообщить, что дела мои идут неплохо. Озеро стояло несколько лет нетронутым, и я здесь черпал рыбу, как из вентеря. Больше всего лещей величиной с целую слань. Плохо, что нельзя неводом ловить, тогда на каждый улов берковец[3] был бы обеспечен. Сейчас началась прибыль воды, и лову конец. Буду дома на следующей неделе во вторник или в среду. Встречать не нужно, потому что сети я пока оставлю здесь, но мне бы хотелось, чтобы Рудите немного навела порядок в нашей лачуге. Со мной приедет гость, и лучше если все будет прибрано — я думаю, что и для вас это лучше. Поэтому я и пишу это письмо. Пусть Рудите не обижается, я знаю, что она аккуратная хозяйка и все у нее прибрано, но иногда случается, что и аккуратных застают врасплох и всем тогда бывает неловко.

— Интересно знать, что это за гость? — размышлял старый Зандав. — Если уж так велит готовиться, значит кто-нибудь из начальства.

— Почему он не написал поподробнее? — недоумевала Рудите. — Пол-листа бумаги осталось. А может быть, он не хочет, чтобы заранее узнали и стали болтать неизвестно что.

— Неужели мы бы кому-нибудь сказали, — проворчал Томас, вставая и разыскивая куртку. — Пойду немного, проветрюсь. Посмотрю, не начинают ли уже готовиться к выходу в море. Тимрот вчера смолил моторку.

Всю зиму они прожили вдвоем, томясь в неизвестности, и старому Зандаву ни разу не представился случай поразить соседей новостью — этот безобразник Алексис ленился писать. Наконец-то настал долгожданный момент, и Томас не был бы самим собой, если бы к вечеру о письме Алексиса не узнал весь поселок. Следовало только дойти до Дейниса Бумбуля, у него всегда проводили свой досуг мужчины поселка.

— Только никому не рассказывай, что Алексис велел прибраться в доме, — предупредила Рудите.

— Зачем я стану об этом говорить? — проворчал отец. — Я только хочу немного пройтись.

Медленно и степенно, как и подобает человеку в его возрасте, прошел он через двор и с минуту точно к чему-то принюхивался, как вышедшая на охоту лиса, затем свернул направо — ко двору лодочного мастера Бумбуля. Навстречу ему шел какой-то парень.

— Ты, наверное, к нам? — спросил старик.

— Приблизительно так, — ответил парень. — Дома ли Рудите?

— Иди, иди, Лаури, она там вовсю хлопочет, — ответил Томас. — Моет и чистит все уголки. Только что получили письмо от Алексиса. На той неделе приедет с каким-то важным гостем. Да, да, уж, наверное, какое-нибудь начальство, так он пишет.

И старый Зандав двинулся дальше, не распространяясь на эту тему. Да Лаурис Тимрот особенно в них и не нуждался: там, в сером домишке, жила девушка, которую он считал своей.

2

Дадзис было залаял, но тут же умолк, узнав пришельца.

— Ну что… — сказал Лаурис. — Теперь у тебя работы по горло, Рудит?

— Почему? — удивленно подняв брови, спросила девушка, вытирая руки о фартук.

— Вы ждете высоких гостей. Я только что встретил твоего отца.

Рудите вздохнула.

— Ну настоящая сорока! Все до последнего должен выболтать. Значит, ты знаешь, что приезжает Алексис?

— А ты, Рудит, хотела скрыть это от меня?

— Да что тут скрывать! Просто не хотелось, чтобы все раньше времени начали кудахтать. Алексис приедет не один…

— И это все? — улыбнулся Лаурис.

— Если хочешь, я дам тебе письмо. Прочитай сам.

— Нет, зачем же?..

Но Рудите не отступала, и Лаурису пришлось прочесть письмо Алексиса. Пока он читал, девушка, опершись рукой о его плечо, тоже заглядывала в письмо.

— Поди разберись… — проговорил Лаурис, окончив чтение. — Похоже, что это невеста. Смотри, Рудит, как бы к весне у вас в доме невестка не появилась.

— А что мне? — рассмеялась Рудите. — Если не уживемся, уйду.

— В Тимроты, что ли? — пошутил Лаурис. — У меня только одна комнатенка, но я в ней живу сам. Если тебя устроит половина…

— Об этом я еще подумаю. Уживусь ли я с тобой? Может, уж лучше с невесткой?

Они еще долго продолжали шутить и поддразнивать друг друга, это был лучший способ высказать то, о чем как-то неловко говорить всерьез.

Лаурис был ровесником Алексиса, и с самого детства пути их шли рядом. Вместе они начали учиться в школе, вместе окончили ее, вместе несли флотскую службу. Из сверстников по детским играм они превратились в товарищей по работе, и до этого времени у них не существовало тайн друг от друга. Это была настоящая, глубокая дружба, рожденная взаимной помощью, доверием, простой взаимной симпатией. Лет десять назад весной в открытом море лодку Лауриса затерло льдами, и он утонул бы вместе с братом, если бы не пришел на помощь Алексис. В другой раз в штормовую погоду на лодке Алексиса отказал мотор, и ей грозило быть выброшенной волнами на мель. Море так разбушевалось, что даже самые опытные рыбаки не отважились ему помочь, и только Лаурис, ни секунды не задумываясь, отправился в открытое море на помощь другу. Об этих вещах между ними не принято было говорить, спасенный просто благодарил спасителя, и больше ничего. Но суровая молчаливая дружба связывала их крепче, нежели это сделали бы льстивые признания или бурные проявления благодарности.

По здешним условиям и понятиям они считались рыбаками средней руки — ни зажиточными, ни голытьбой, но положение Алексиса сложилось несколько лучше, чем у Лауриса. Еще до мировой войны, убедившись в том, что жизнь в родном поселке не сулит ничего, кроме тяжелого труда, зависимости от жадных скупщиков рыбы и убогого, полуголодного существования, оба брата Алексиса отправились искать свое счастье на чужбине: один теперь прозябал где-то в Америке, другой обосновался в Южной Африке, у буров; писали они очень редко, денег старику отцу никогда не присылали, видимо не так уж много счастья нашли они там, в далеких странах. Старшая дочь Зандава умерла в молодости, таким образом Алексис оставался единственным молодым мужчиной и наследником отцовской лачуги со всем ее скарбом: дочерям в поселке Песчаном не давали большого приданого.

У Лауриса же было четыре брата и две сестры, он был младшим в семье. Что из того, что у отца — дом, две лодки и мотор, если нельзя остаться в родном гнезде? Последуй Лаурис примеру местной молодежи, он мог бы поселиться в другом месте или построить свою лачугу, но он не хотел покидать родные места, а для постройки жилья не было средств. Он уже в продолжение двух лет встречался с Рудите Зандав, но пожениться они не могли, и обоим было ясно почему. Мысль о том, что Алексис этой весной может сыграть свадьбу, навела их на грустные мысли о собственной несамостоятельности. «Почему он может, а мы не можем?» Жениться и остаться работником у отца? Незавидное, жалкое существование. Объединиться с Алексисом и перейти к ним в дом? Хозяином будет Алексис, а Лаурис — только половинщиком, и Рудите — на втором месте после жены Алексиса. Не этого они, конечно, хотели, но иного выхода не было. Следовало еще ждать.

Лаурис был светловолос, невысок ростом, а по натуре немного меланхоличен и мечтателен. Его привлекало многое такое, мимо чего окружавшие его люди проходили равнодушно. На досуге он любил читать книги, какие удавалось здесь найти. Большое внимание уделял он одежде. Будь это галстук или вязаный джемпер — все было ему к лицу. После долгих препирательств он достиг того, что маленькую лодку перестали смолить и покрасили серой краской, а уключины и борта — коричневой. Это не имело никакого практического значения, но было красиво. Лаурис всегда был тщательно выбрит, он не выносил грубости, а если случалось, что старые рыбаки говорили при нем непристойности, отворачивался, чувствуя себя неловко.

И, несмотря на все это, он был настоящим, закаленным, хорошо знающим дело рыбаком, не боящимся трудностей.

Лаурис и Рудите любили друг друга и обладали большим запасом терпения, свойственного людям, связанным с морем, это давало им силу ждать, находясь в неведении, томиться и успокаиваться. Они привыкли довольствоваться малым.

Пока старый Зандав поражал умы жителей поселка рассказами о необычно удачной поездке Алексиса на заработки, тут же загадочно намекая на то, что поселок в скором времени увидит нечто значительное, Рудите, не торопясь, начала прибирать в доме: обмела с потолка паутину, протерла окна. Лаурис, сидя на скамейке, наблюдал за ней. Если бы это был их дом и Рудите возилась так каждую субботу, каким легким казался бы ему труд на море!.. Он любил думать о несуществующем, о несбыточном и иногда посвящал в свои мечты и Рудите. В такие минуты она тоже забывала о работе и мечтательно смотрела куда-то в пространство.