Георгий Садовников - Суета сует Страница 9

— Положено рукой редактора. По закону.

Я открыл авторучку и переправил Уткина на Петрова. Не на Сидорова, а именно на Петрова. Чтобы все-таки было по-нашему. Мне даже стало весело. Я пожалел Коровина. Таскает человек этакую тяжесть. Уходя, я посоветовал:

— Ты бы кожаную папку купил вместо портфеля. А можно и клеенчатую. Три рубля с копейкой — красная цена. Зато одно удовольствие: под мышку, и пошел.

— Понимаешь, много литературы, — сказал Коровин. — Папка не та тара.

Я еще прибивал газету, а страсти уже пылали. Особенный успех имел фельетон. Гусакова узнали сразу. Вполне справедливо разделил с ним успех Вася Сусекин. Его снимок вызвал взрывы смеха. Вася — любимец института и вдруг на таком видном месте! Бурлаков приложил к этому особое старание.

Я вовремя слез с табуретки. Прибежал разъяренный Сусекин. Вася глянул на снимок и раскричался:

— Ренегаты! Предатели!

Но я не дрогнул ни единым мускулом.

— Ты ничего не понял. Мы просто принципиальный народ, — разъяснил я Сусекину.

— Кто снимал? Через бедро кину!

— Кинь меня.

Вася сделал вид, что ослышался. Меня-то он не кинул еще ни разу.

— Трусливые душонки! Не дали подпись под снимком! — Вася апеллировал к общественности.

— Вася, подпись есть, — сказали ребята со спортфака и перемигнулись.

— Где?

Ему показали — вот: «Заведующий отделом прогульщиков Василий Сусекин удирает с лекции».

— И вы заодно!

Вася слепо побежал по коридору.

Я вернулся в аудиторию и поискал глазами Кирилла. Мне не терпелось рассказать о событиях этой перемены. Уж очень много смешного случилось за двадцать минут. Кирилл нашел меня сам. Он подошел сбоку, озадаченно потирая лоб.

— Оказывается, мы пригласили Елочку в театр. На сегодня. Она уверяет, но я что-то этого не помню. К тому же у меня нет денег!

— Я одолжу.

— А мы действительно приглашали?

— Было дело.

Попробуй разберись теперь в Елочке.

— Йог, приехал твой батя.

— Ну и что?

— Как что? Ждет внизу. Просил поживее. Спешит вроде.

— Ничего. Подождет.

Я лежал лицом к потолку и курил.

— Но он в самом деле приехал и ждет.

— Ну и что?

— Не веришь?

— Верю. Ты у нас воплощение несгибаемой правды.

— Честное слово!

На этот раз я промолчал. Выпустил очередную струю «Любительских» и не сказал ни слова. Только молчанием можно отвадить разыгрывающего. Мы до того дошутились, что уже не верим друг другу. По известным причинам меня разыграть труднее, чем кого-либо из нашей комнаты. Я не поддаюсь искушению. Тем не менее Сусекин пристал ко мне и никак не отвяжется. Но я молчу.

— Могу встать на колени, — застонал Сусекин.

Мне захотелось глянуть на физиономию Сусекина. Я повернулся на бок и увидел трогательное представление. Вася стоял на коленях и, сложив ладони на груди, смотрел на меня умоляюще. На что не пойдет человек, только бы оставить ближнего в дураках! Я поаплодировал.

— Валяй следующий номер.

— Батя приехал, — тупо повторил Вася, поднимаясь на ноги.

В дверь постучали, и вошел отец. Я приподнялся на локтях. Менее всего я ожидал увидеть отца. Должно произойти нечто невероятное, чтобы он вылез из своей лаборатории и отправился в другой город.

— Все такой же соня, — пожурил отец.

— Он чемпион, — буркнул Вася из своего угла.

Отец присел на мою кровать. Мы потерлись щеками.

— Что случилось? — спросил я напрямик.

— Приехал за советом. В общем, это большой и серьезный разговор.

Отец почему-то конфузился. Для меня это новость. Отец рассеянный, отец сосредоточенный — таким я его знаю. Но отец сконфуженный не укладывается в моей голове. Кроме меня и палеонтологии, его ничто не интересует. Даже к смерти матери он, вероятно, отнесся как к сугубо биологическому факту, вполне объясненному наукой. Мне было пять лет, когда умерла мать, но я так предполагаю. Я слишком хорошо знаю отца. Что же касается меня и палеонтологии, так мы не даем повода для волнений. В нас он достаточно уверен. И мне кажется, стыдливый румянец был для него всегда такой же деталью быта, как веник, ведро или кошка. А тем нет места в его серьезном, строго рассчитанном мире. Впрочем, кошку он однажды заметил. Тогда он вернулся домой после крупного научного успеха. Что-то открыл или в этом роде. Он выдвинул рабочее кресло на середину комнаты, сел в него и благодушно улыбнулся. Тут через его поле зрения прошел котенок. Котенок был еще слаб. Он еле передвигал лапками, точно они прилипали к полу. Отцу захотелось позвать котенка, но он не представлял, как это делается. То есть как манят кошек. После некоторых затруднений он сказал:

— Коша, коша.

Котенок непонимающе посмотрел на отца чистыми голубыми глазами и ушел под кровать.

Может, и сейчас на отца нашло что-то подобное? И он вздумал сконфузиться?

— Погуляем? — предложил отец.

Кириллу повезло. Он сегодня пойдет в театр с Елочкой без меня. Я оставил у Сусекина записку и деньги. И мы с отцом отправились на улицу.

Отец долго стеснялся сказать о главном. Мы исколесили городской парк, переговорили о массе мелочей, а он все не решался. Если бы не случай, неизвестно, когда бы он перешел к делу.

— Как поживает Тамара Ивановна? — спросил я между прочим. Без всякого умысла.

Совместно с Тамарой Ивановной он ведет какие-то сложные исследования. Они торчат в лаборатории до позднего вечера. Потом расходятся по домам. Отец — в нашу гулкую, как собор, квартиру. Тамара Ивановна — в девичью келью. Хотя не пойму, как ей удалось засидеться в девах при такой впечатляющей наружности. Я и то был влюблен в нее по уши, когда еще ходил в желторотых десятиклассниках. Но отец не обращал на нее никакого внимания. Как-то я увидел их вместе и поставил крест. Отец держал Тамару Ивановну за руку и втолковывал непонятные мне термины. И оба при этом хоть бы что. Будто деревянные.

Поэтому я поинтересовался Тамарой Ивановной мимоходом. Поскольку она соавтор отца. Ничего иного я не имел в виду. Это был проходной вопрос, на который отвечать вовсе не обязательно. Но отца он невероятно задел.

— Она передает тебе большущий привет, — сказал он поспешно. Точно я сомневался в ее доброжелательном отношении ко мне.

— Вернешься, передай ей то же самое.

Это заявление обрадовало отца.

— Как бы ты посмотрел… если бы я…

Мне стало ясно: наконец-таки отец заметил, что, кроме палеонтологического таланта, у Тамары Ивановны есть и другие прелести.

— Я не против, отец. Я даже скажу: будь решительнее.

— Да, но…

— У нее кто-нибудь?..

— Нет. Но она, как бы сказать…

— Догадываюсь. Она равнодушна к мужчинам?

— Не то чтобы равнодушна. Вернее, они не интересуют ее в смысле…

— Ясно. Ты в этом твердо уверен?

— Мне кажется…

Отец немного растерян. Впрочем, я его понимаю. Человек для него был просто homo sapiens и вот теперь выкинул такую штуку. Выходит, этот homo sapiens «милый» и «ненаглядный». «Ненаглядный homo sapiens!» — каково на слух отца. Интересно, по каким признакам он выбрал мою мать из общей массы высших млекопитающих? Вероятно, дело решили слаборазвитые надбровные дуги. У матери были голубые выпуклые глаза.

Отец всегда смотрел на людей и события под углом своей науки. Помню, в Москве мы зашли к его старому приятелю. Приятель отсутствовал, и мы угодили в довольно крикливую компанию, собранную его дочерью. Приличия ради нам пришлось поторчать полчаса в этом шуме и гаме. Хозяйка представила отцу долговязого веснушчатого детину.

— Потомок князей Таракановых, — похвасталась хозяйка.

— Это что, — наивно возразил отец. — Ставропольские коллеги нашли скелет южного слона. Прекрасный экземпляр.

Отца сочли остряком и потребовали свежих анекдотов. Тогда мы едва отделались от хозяйки и ее бесцеремонной братии.

И вот к этому геометрически выверенному научному углу добавился светлый блуждающий луч. Отец влюбился. Есть от чего тут растеряться… Но я верю в нервы отца. Я не боюсь за отца.

— Отец, но, может, есть надежда?

— Я не уверен… И не знаю, как… Я приехал за советом. Ты понимаешь больше меня и…

Отец совершенно справедливо считает меня опытнее в некоторых вопросах. Он объективный ученый. В нем нет ложного самолюбия. Понадобься консультация по органике, он пойдет на поклон и к первокурснику химического факультета.

— Отец, есть простой и верный способ. Купи бутылку вина, коробку конфет и пригласи Тамару Ивановну к себе. Домой.

— Это и есть верный способ?

— Да, поставлены миллионы экспериментов. Способ проверен веками. Как ученый, ты не можешь не придать этому значения. Так вот, разлей вино по рюмкам, включи торшер и приемник. И убери остальной свет. Дальше все будет сказкой.