Ефим Зозуля - Мастерская человеков Страница 9

Между тем существо надвигалось. Оно не стояло посредине комнаты около верстака. Оно приближалось к Капелову.

Бедняга потерял сознание. Надо благодарить природу, наделившую человека этой чудесной способностью так радикально и просто отгораживаться от крупных неприятностей. Трудно сказать, что было бы с Капеловым, если бы он не потерял сознания.

Однако он очнулся. Сознание вернулось к нему от страшного удара, полученного в голову. Капелов открыл глаза и увидел, что над ним занесена жуткая рука содеянного им страшного человека для нанесения второго удара.

Между тем от первого удара он упал и ударился головой об пол, так что удар был двойным. Сила ударов была неслыханная. У Капелова треснул череп, как у Латуна, которого он ударил дубиной.

Что делать? Еще один такой удар, и он не будет в состоянии сам оказать себе помощь. Он будет убит. Трудно сказать, оживит ли его во второй раз Латун…

Что же делать?

Говорить с первым неудачным опытом человека нельзя было: в него не вставлен дар речи и не действовали органы слуха. Может быть, стрелять в него?

К счастью, револьвер находился поблизости. Но будет шум. Капелов ни на минуту не забывал, что мастерская нелегальна, что патента нет, и малейшая неосторожность может погубить величайшее на земле открытие. Он не забыл этого даже теперь, лежа с разбитой головой…

С большим трудом он поднялся, прислонился спиной к стене и, сидя, выставил вперед ноги, примитивно обороняясь таким способом. Двумя ударами ему удалось несколько отодвинуть чудовище.

Затем Капелов быстро встал, накинул своему неудачному детищу на голову электрический шлем, служащий для скрепления черепов, и пустил в него сильный ток.

Неудачный человек, наконец, упал на верстак.

Сам же Капелов в бессилии упал на стул и опять потерял сознание.

Однако все обошлось благополучно. Он очнулся до прихода Латуна. Он сунул голову в заветный чемодан точно так же, как это сделал в свое время Латун, — в голубое тесто, и починил себе череп. Он незаметно разрезал первую свою неудачную работу, но все же оставил наиболее хрупкие органы, так как не отказался от мысли во второй раз сделать нечто более удачное. К великому счастью, зверь ничего не разбил, а дорогостоящий эликсир, от которого Капелов отлил немного, он, боясь нагоняя от Латуна, долил водой, как это делает, примерно, прислуга, тайно пользующаяся одеколоном хозяина…

Прибрав в комнате, Капелов опять уселся за работу.

Он уменьшил первое сделанное им сердце. Он придал ему красивую форму, сделал особенно эластичными его стенки и старался особенно изящно отшлифовать сердечные клапаны.

За этим занятием застал его Латун.

— Что вы делаете? — спросил он.

Капелов спокойно ответил:

— Сердце для этого поэта, для жениха нашей первой заказчицы.

— А отчего у вас шишка на лбу?

Латун был наблюдателен. Он внимательно осмотрелся и заметил следы нарочитой уборки. В углу лежали груды того, что еще недавно было человекообразным существом. В воздухе было что-то определенно беспокойное, что бывает после крупных драк. Верстак был тоже сдвинут.

— Что здесь произошло? — спросил хозяин мастерской. — По-видимому, вы пытались кого-то сделать?

Капелов, чувствовавший после перенесения бедствий определенное тяготение к правдивости, хотел уже было рассказать хозяину о мрачном существе, жертвой которого он едва не стал, но воздержался. Старик ни за что не простил бы бесполезной траты ценнейшего жизненного эликсира. Этот эликсир и еще один — эликсир интеллектуальности — Латун берег со скупостью, превосходящей все самые высокие виды этой человеческой страсти. Относительно мозга Капелов не боялся. Он почти не затратил его при создании чудовища.

— Смотрите, — строго сказал Латун. — Если человек сделан неумело, он страшен. Имейте это в виду: нет более опасного и гнусного существа, чем неправильный человек. Берегитесь! Никакой зверь так не опасен! А сделать человека правильно очень трудно, хотя теоретически это вполне возможно. Но без опыта вы можете вообще натворить ужасное. Главное, это будет полной неожиданностью. У него может быть приятное, располагающее лицо, вы можете испытывать к нему доверие, но если чтонибудь в нем неправильно, он вас поразит лицемерием, злобой, чудовищной завистью, бессердечием и такой жестокостью, которую, повторяю, вряд ли знает хищный зверь. В жизни неправильных людей рождают обстоятельства, условия воспитания, окружения, среды, класса. Огромную роль играет, разумеется, и наследственность. Наши люди, то есть те, которых мы будем выпускать, ничем, конечно, не будут отличаться от настоящих — материал такой же, — следовательно, и законы влияния на него окружающей обстановки те же. Но, кроме того, он может быть неправильным еще по техническим причинам. Имейте в виду, мы можем погибнуть совершенно неожиданно. Берегитесь. Нет ничего опаснее неправильных людей. Жизнь и так полна ими. Тюрьмы и каторги содержат только ничтожную часть, причем попавшую случайно.

— Нет, ничего не произошло, — сказал Капелов. — Шишка на лбу — это оттого, что я упал. Это действительно случилось со мной. А больше ничего не произошло. Вы спрашиваете, почему сердце изящное? Так вы же велели сделать поэта. Уж как-никак, а сердце поэта надо сделать поделикатнее.

— Ну ладно, деликатности мне не жалко. Только, пожалуйста, экономьте материал. Я вас предупреждаю: выгоню без разговоров, если будете зря тратить материал. Имейте в виду это раз и навсегда. Ну, давайте сделаем поэта.

Латун снял пиджак, закатал рукава рубашки и подошел к верстаку.

Капелов замер: ведь жениха для милой девушки хотел сделать он. Он хотел вложить в него всю нежность убитого и воскрешенного человека. Он хотел вложить в него всю свою тоску по жене и своей незабываемой дочери, зверски убитой погромщиками. Ах, что такое человеческая черствость! Он просил Латуна об их воскрешении тогда, когда это еще было возможно. Что стоило этому человеку воскресить несчастную женщину и ее дочь! Но люди остаются людьми. Он не захотел этого сделать. Не захотел. Тяжело зависеть от людей. Очень тяжело.

Капелов в отчаянии посмотрел на Латуна: неужели он сам сделает первого человека и не даст возможности это сделать ему, Капелову?

Глава седьмая

Совершенно не понимая, как это получилось, Капелов вдруг начал смело и правдоподобно врать Латуну.

— Знаете, — сказал он, — в ваше отсутствие сюда приходила заказчица. Ведь неделя прошла. Она приходила осведомиться о своем заказе. Но не это явилось главной причиной ее прихода.

— А что?

— Она, видите ли, беспокоится, сделаем ли мы ей то, что ей нужно.

Латун рассердился:

— Вы не должны были говорить с ней об этом. Вообще я стал замечать, что вы слишком много себе позволяете! Старая история — когда даешь человеку ход, он начинает забываться и лезть на голову! Я должен говорить с заказчиками, а не вы. Понимаете — я! Вы не смеете! Это не вашего ума дело!

Капелов почувствовал острейший укол обиды! Но мог ли он обидеться на Латуна, человека, который его воскресил? Есть же, в конце концов, какие-то нормы признательности… Есть же предел и для самой черной человеческой неблагодарности… И он кротко сказал:

— Я и не думал с ней говорить. Я сказал: «Поговорите, пожалуйста, с хозяином Мастерской Человеков».

Так я сказал ей.

Латуп несколько успокоился.

— Ну и что же? — хмуро спросил он.

— Я только сказал это. Больше ничего. Затем на вопрос, почему не готов ее жених, я ответил, что у нас очень много заказов, что мы завалены работой и не успели.

Это еще больше успокоило старика, и он, придавая голосу мягкость, спросил:

— С чем же она ушла?

— Я просил ее зайти через неделю, взял ее адрес и обещал известить, если вам будет угодно поговорить с ней или передать что-либо.

— Ну ладно. Так чего же она хочет? Она ведь ясно сказала, какой жених ей нужен. У меня записано.

И, чтобы сгладить грубость в обращении с Капеловым, Латун добавил, смягчая тон:

— Черт их возьми, уже начинают надоедать! Ну ладно! Вот успокоимся немного, пойдем с вами куда-нибудь, посмотрим на людей, посмотрим, какие бывают вообще люди, и сделаем ей жениха по какому-нибудь образцу. Знаете, я уже забыл, как люди выглядят! Весь день так суетишься и столько думаешь о людях, что забываешь, как они выглядят. Вот уж действительно, изза леса деревьев не видишь…

— Замечательно! — искренне обрадовался Капелов. — Это превосходная идея! Действительно, пойдем куда-нибудь, посидим, отдохнем. В самом деле, посмотрим на людей.

Он обрадовался потому, что прежде всего откладывалось исполнение заказа девушки — таким образом, не исключалась надежда, что заказ этот он выполнит сам. Кроме того, примирение с Латуном и перспектива провести с ним несколько часов в общественном месте обещала какую-то возможность отдыха и развлечения. Он так устал!