Юрий Рытхэу - Лунный Пес Страница 9

После него все остальные бросили по горсти, а потом оставшееся съели сами, щедро наделив детей.

Лунник в человеческой семье занял особое положение. Прежде всего в нем не чаяли души дети, да и он относился к ним с особой нежностью. Взрослые же чувствовали в нем не совсем обыкновенного оленя и обращались с ним настороженно, но бережно.

— Может быть, в нем явился Дух Оленя? — предположил Кривоносый.

— Может быть, — согласился с ним Арканщик.

Лунника стали водить в большое стадо, которое паслось в устье реки, впадающей в Неизвестное море. Когда Лунник увидел безбрежный водный простор, он вспомнил свое пребывание в собачьем обличье, время, когда был нерпой в зимнем холодном океане, и ему показалось, что это было так давно и так неправдоподобно.

Стадо держали близко от морских ветров, чтобы оградить его от комаров и оводов, которые боялись студеного дуновения.

Лунника окружили молодые важенки. Они еще только посматривали на него, как бы примеривались к нему. Время больших брачных церемоний еще было далеко впереди, оно придет, когда ночи станут совсем темными и солнце будет надолго уходить за горизонт. Но Лунник все равно чувствовал затаенное волнение: неужто на этот раз ему все же придется жениться? И у него будет оленье потомство?

Лунник встряхивал своей украшенной большими рогами головой, отгоняя непрошеные мысли, и вместе с молодыми важенками бродил по прибрежной тундре, выискивая голубоватый олений мох-ватап и сочные грибы. Он пробовал уже созревшую, сладкую тундровую ягоду-шикшу, и от ее сока нос у него стал лиловато-черный.

Комар сошел. На какое мгновение Лунник пожалел о том, что так и не разузнал, куда исчезают эти полчища кровососущих насекомых, чтобы на следующий год снова появиться в тундре, доводя до безумия все живое.

Гуляя по кочкам, он осторожно ставил ноги-копыта, чтобы ненароком не раздавить мышку. Эти крохотные живые комочки, показавшиеся ему огромными устрашающими зверями, когда он был маленьким комаром, казалось, работали больше всех. Они выгрызали острыми зубами сочные коренья и складывали в подземные хранилища, чтобы зимой не думать о пропитании. Иногда они орали на него:

— Убери ноги, рогатый! Раздавишь!

Но главной заботой Лунника был гон у оленей. То, что называла сексом его недолгая комариная подруга. Если он останется на зиму здесь, то ему придется жениться и к весне стать отцом нескольких телят. Как понял он из разговоров людей, оленные люди возлагали на него большие надежды в улучшении породы.

— Надо сделать так, чтобы он покрыл как можно больше важенок, — рассуждал Кривоносый.

Он обещал детям наделить их от следующего приплода личными ездовыми оленями, годными к упряжке. Из ближних приречных кустов приволок толстые ветки и положил сушить на солнце, чтобы потом сделать из них легковые нарты, вроде тех, которые сейчас отдыхали, прислоненные к северной стороне яранги.

Как ни хотелось Луннику расставаться с оленным стойбищем и, особенно, с маленькими детишками, какой-то внутренний зов, которому он не мог противиться, звал его дальше в дорогу.

Иногда он отчетливо слышал голос Луны. Особенно когда она показывалась над горизонтом.

Ты, вкусивший ломтик ЛуныИ обретший волшебный дарПревращений в иных зверей,Понимающий всех живых,В той тоске по лунному свету,По сиянию без лучей,По желанию громко выть,Ты мне ближе других существ…

В одну из лунных ночей, когда Луннику так хотелось завыть по-собачьи на сияющую над тундрой полную луну, на оленье стадо напали волки, дикие сородичи собак. Они подкрались со стороны распадка и сначала схватили несколько подросших телят. Все стадо бросилось врассыпную, один Лунник остался перед разъяренной сворой с разинутыми пастями, с остроторчащими клыками, тускло блестевшими при свете Луны.

— Подберитесь к нему сзади! — рычал матерый волк с сединой по тощему хребту. — Хватайте его за жирные ляжки!

Услышав это, Лунник мгновенно развернулся и поддал рогами приблизившегося волка. С визгом тот свалился с рогов. Такая же участь постигла второго нападавшего, третьего.

Разъяренный Седой решил напасть на оленя сам. Улучив минуту, он прыгнул на круп Лунника и вцепился зубами в загривок. Однако толстая шерсть не позволила волку добраться до мяса. Олень неожиданно для волка упал на спину и придавил Седого всей тяжестью своего тела. Волк раздал челюсти и отстал. Похоже, повредил хребет. Ноги не шли, и он отполз в сторону.

Лунник услышал голоса людей. Они бежали, размахивая копьями, стараясь громкими криками отпугнуть волков.

Но волки, похоже, поняли, что лучше прекратить нападение на стадо и ограничиться несколькими тушами.

— Это он спас наше стадо! — сказал Кривоносый.

— Воистину он Священный, — добавил Арканщик.

Так Лунник получил имя от человека и даже стал откликаться на него.

В темные лунные ночи Лунник спускался к стынущей речке и смотрел оттуда на восходящую Луну. Он помнил, что как раз в это время его сородичи-собаки на острове Илир тоже выходят на берег и, уставившись на Луну, тихо повизгивают в нетерпеливом ожидании, пока ночное светило набирает силу, с каждой ночью становится все больше и округлее. Они ждут, когда Луна достигнет полной зрелости. И тогда собачий хор тоже достигнет своей наивысшей громкости, и какой-нибудь счастливчик откусит кусочек от светящегося круга.

Студеный вкус Луны всегда присутствовал во рту у Лунника с того самого мгновения, как он ухватил зубами край светящегося круга. Это было немного похоже на вкус тающего снега, но не превращающегося в воду, и в то же время напоминало нечто влажное, чуть скользкое.

Ведь не он один, вкусивший Луну.

Потому что Луна, достигнув своей округлой зрелости, начинает постепенно убывать, обкусываемая другими собаками. Те, кому удалось это сделать, тоже получают дар перевоплощения и начинают понимать речь всех живых существ. Значит, они тоже уходят из своей стаи в поисках приключений. Очень может быть, что среди мышей-леммингов, среди диких и домашних оленей, среди нерп и лахтаков, белых и бурых медведей, среди множества насекомых и даже среди ползающих червей есть бывшие сородичи Лунника. Но почему только собакам дано обкусывать и уменьшать лунный диск?

Почему вкусивший Луну получает не только дар, но и неодолимое желание перевоплощения? Вот и теперь Лунник, как бы ему ни было хорошо в этом стойбище, где он снискал всеобщее уважение и любовь и взрослых, и детей, снова чувствует внутренний зов иного перевоплощения, желание пуститься в дальнейшую неведомую дорогу.

И он понимает, что это — его судьба, его предназначение в этой жизни. Но кто определяет путь живого существа в его жизненном отрезке бытия? Выходит, существует некая высшая сила, которая сначала поместила Лунника среди собачьей стаи на острове Илир, потом вознесла его на острие всеобщего собачьего воя в небо, а потом отправила в нескончаемое путешествие по Земле с переменой обличья.

Лунник услышал позади себя тяжелое хриплое дыхание. Это были важенки, чьи детеныши были заколоты накануне вечером. Редкий день обходился без убиения оленя. Когда закалывали взрослого оленя, мало кто обращал на это внимание — такова жизнь. Людям для жизни нужны оленье мясо, шкуры для одежды, жилы, чтобы сучить из них нитки. Выросшие олени уже не помнили своего родства. Но молодые оленухи, важенки, они своих детенышей знали, кормили их сладким молоком из своих глубоко запрятанных в брюшной мягкой шерсти сосцов. Теперь несколько ночей они будут приходить и звать своих оленят мягким, тихим хорьканием.

Лунник теперь часто ходил в большое стадо, обычно в сопровождении детей. Ноги вязли в мягком мху, покрывались соком ягод. Каждый клочок цвел, был покрыт или мхом, или мягкой травой, отовсюду торчали шляпки разнообразных грибов, а уж ягод выросло несметно! Дети горстями хватали шикшу, морошку, голубику и беспрерывно жевали. Лунник не отставал от них.

В стаде Лунника окружали молодые важенки.

— Если ты так мало будешь с нами, останешься без потомства, — подзадоривали его оленухи.

Но Лунник знал, что не может жениться на важенке, точно так, как не мог завести собачью семью в собственной стае, избежал соития с нерпой, с вороной. Вот только с комарами он так и ничего не понял, хотя там были и самцы, и самки, и он был, конечно, самцом.

Лунные ночи сводили с ума, звали в дорогу, но Лунник все медлил, откладывал свой уход из этого гостеприимного стойбища. В пасти все явственнее ощущался прохладный вкус белой Луны. Теперь он мог, пусть не в полной мере, судить о жизни двуногого, прямоходящего существа, называемого человеком. Кстати, люди называли себя — луоравэтлане — люди в истинном значении этого понятия. Все остальные живые существа считались ниже человека, даже величиной превосходящие это двуногое. Об этом они не стеснялись говорить вслух. Но в то же время люди боялись неведомых существ — Кэле — носителей добрых и злых сил. Они старались всячески задабривать, приносили им щедрые пожертвования. Но, похоже, люди не знали не только точного облика, но и места обитания этих Кэле. И они действовали наугад. У этих Кэле человек просил все: здоровья, обилия корма для оленей, отпугивать волков от оленьего стада, стад диких оленей, которые отваживали одомашненных животных. Люди молились о том, чтобы на них не нападали чужие, тоже двуногие существа. Это было самым страшным. Хотя сами луоравэтлане отнюдь не отличались миролюбием и сами при удобном случае могли напасть на соседей, отобрать у них оленей, взять в рабство пленных.