Анатолий Тоболяк - Невозможно остановиться

Анатолий Тоболяк

Невозможно остановиться

«Только что вернулся с кладбища и подивился наглости живущих».

«Заместителем сексуального объекта становится часть тела, в общем мало пригодная для сексуальных целей».

«Упало яблоко в саду. Так надо».

Братьям Борису и Вадиму

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. ИДУ В ГОСТИ К МЕДВЕДЕВУ

Иду в гости к Медведеву. День рождения Медведева. Давний приятель Медведев. Не Рой, не Феликс, Иван Медведев. Круглая дата: 40 лет. Четыре раза по десять или восемь раз по пять — как угодно. Много сделано. Медведев кандидат наук. Программист, само собой. Медведев женат. Растит сына. Медведев трезвенник. Медведев астматик. Девяносто килограммов чистого веса. Это в лучшие времена. Недавнее канадское наследство. Получено через Инюрколлегию.

Иду по улице Есенина, мимо панельных домов-двойняшек. Несу в подарок академическое издание Свифта. Почему улица Есенина? В наших краях поэт никогда не бывал. Не надо идиотских вопросов! Почему висит старый плакат на фасаде телеателье: «Крепите дружбу с народами Африки!»?

Это из области необъяснимых явлений. Шагай и шагай, дурачок, по окраине родины, вдоль зеленых сопок — за ними океан вздымает и опускает корабли и кораблята. Исконно русская земля, на которую зарятся жадные япошки. Не отдадим. Никогда.

Выхожу на улицу Угольную. Мне случалось ходить и по Коммунистическому тупику в одном из сибирских городов.

Мелом на стене крупными буквами: «ПРИВЕТ ВСЕМ ОТ САТАНЫ!» Автора сюда. Не иначе жертва видеокошмариков. Его же рукой рядом: «КИРЯ — ЗВЕРЬ!» Нет оснований не верить. А Иван Медведев отмечает день рождения. А я оцениваю беглым взглядом девицу на скамейке. Рядом с ней детская коляска. Читает девица — надо же! — книжку читает. Какую, интересно? Наклоняюсь на ходу, заглядываю на обложку. Подумать только: «Преступление и наказание» Федора Михайловича. Повезло младенцу на маму. Господи, спаси их и помилуй!

Господи, объясни, что происходит? Зачем я иду к Медведеву, зачем несу в подарок Свифта, если вчера вечером накидывал веревку на крюк в ванной комнате? Всерьез примерялся, но такие страшные вопли раздались за стеной… Я кинулся на лестничную площадку, забарабанил в дверь соседней квартиры: «Эй, вы, звери! Прекратите немедленно! Вызову милицию!» Пресек кромешную драку, спас кого-то, продлил свое существование. Выдрал крюк из стены, изрезал веревку на куски — ну и что? Пора бы уже знать себя: не умею сопротивляться соблазнам. А велик соблазн, ох велик!

Надо, кстати, позвонить. Как раз попадается телефон-автомат. «Двушка» уже давно в руке. Опускаю, набираю номер. Ну, кто ответит? Голос Клавдии, конечно, — бодрый, деятельный: слушаю!

— Это я. Да, я. Позови Олю. Она дома?

— Она дома. А что ты имеешь ей сообщить?

— Поздороваться. Поговорить.

— Только и всего. А как насчет, извини, денег?

— Временное безденежье.

— И как долго, извини, продлится?

— Зависит не от меня. Книжка на машине. Печатают.

— Ну-ну. А получишь — просадишь с дружками. Дело известное. — И кричит: — Ольга! Подойди! Папа звонит.

То есть звонит папа.

— Здравствуй, неповторимая, — говорю я, сдыша слабый девчоночий голос. — Ты здорова? Не хулиганишь? Все в порядке? Возвращаешься домой вовремя? Вспоминаешь меня? Что читаешь? Как вообще настроение? — такой неизменный набор вопросов. И ответы соответствующие: здорова, все в порядке, не хулиганю, вовремя, соскучилась, «Вешние воды»…

— А я иду на день рождения, представь себе.

— Да? К кому?

— К дяде Ивану.

— А-а!

— Давай назначим свидание на воскресенье. Сходим, например, и кино.

— Давай.

— Встреча около «Луча» в десять утра. Как я тебя узнаю? В чем ты будешь одета?

Смеется моя дочь. Ее зовут Ольга. Фамилия, как у меня, Теодорова. Не спрашивает, здоров ли я, не хулиганю ли, все ли у меня в порядке, возвращаюсь ли домой вовремя. Два года разъединения при кратких встречах все-таки дают о себе знать…

Прощаюсь. Чмокаю трубку и прощаюсь, продолжая путь к Ивану Медведеву, слегка взбодренный, чем-то вроде обнадеженный. И прихожу куда надо без ошибки. На двери табличка: МЕДВЕДЕВ И. Л. Табличка — редкость в наше время. Я звоню, думая при этом: не больше пяти рюмок. Предел — шесть. Если крупные. А если маленькие? Но благую мысль до конца не додумываю — дверь распахивается. Передо мной Нина Медведева, жена, она же хозяйка, — маленькая, полная, в нарядном платье и кухонном фартуке. Разгоряченная, улыбчивая.

— Юра! Входи!

— Войду, конечно. Затем и пришел.

— Ваня! — кричит Нина в глубину квартиры. — Встречай гостя!

— А без него нельзя обойтись? — спрашиваю я. (Такая вот шутка). — Прими мое соболезнование, Нина. До сорока он еще был терпим. Теперь начнет маразмировать. Жаль мне тебя, Нина. — Так, значит, шучу.

И появляется виновник торжества — гора мяса, жира и интеллекта, прости, Господи! — в парадном костюме, белогрудый — мой бывший однокашник Иван Медведев.

— Здорово! — булькает толстыми губами. — Явился. Подарок притащил?

— Вот. Академическое издание Свифта. Пролистаешь и вернешь назад. А вот еще носки. Чистые.

— Что от тебя ожидать!

— Вот именно.

Нина смеется. Нашу дружбу с Медведевым она ценит, меня еще ув-важает, хотя и пришлось ей кое-чем пожертвовать, — например, визитами подруги Клавдии, моей бывшей.

Тут налетает Жанна. Известно какая — Малькова. Яркогубая, смуглолицая, пышноволосая. Жена знаменитого гинеколога Малькова. Раз-два, и я обцелован, разукрашен, без этого Жанна не может, ну, не может.

— Постыдись, — отстраняюсь я. — Муж-то вон он, зырит! Мальков и правда стоит на пороге комнаты, привалясь к косяку. Щегольски по обыкновению одетый, старательно усатый; тоже бывший однокашник. Безобидно усмехается и говорит:

— Иван, выгони этого бича. Он посмел явиться в свитере.

— Хорошо хоть трезвый, — отвечает Медведев, и мы входим в большую светлую гостиную. Окна распахнуты, шторы раздвинуты, длинный стол накрыт. Музыка, естественно. Гости маются кто где. Это в основном молодые девицы, подчиненные Медведева; есть тут и молодые деятельные программисты; есть какой-то длинноволосый старик; на ковре дремлет мощный дог Медведевых. Родители Ивана — седые, благообразные — почетно восседают в креслах. Они произвели Ивана на свет, честь им и хвала, но это нереально, что Иван был младенцем и сосал материнскую грудь… это непредставимо.

— Обрати внимание на ту, что у окна, — шепчет мне усатый гинеколог Мальков. Черные, жгучие его глаза плотоядно блестят. — Протеже Жанны. Прибыла из столицы.

Да, стоит у окна и рассеянно курит светловолосая девица. Стоит. Курит. Задумчиво рассеянная.

— К столу, к столу! — кричит Жанна, энергичная помощница хозяйки, свой человек в доме.

Кто-то сильно щиплет меня за руку.

— Приветик! — слышу я.

Это яркоглазая кореянка Суни, давняя знакомая, коллега Жанны Мальковой по газете.

— Привет, родная, — моршусь я. — И ты тут?

— И я тут, конечно. Чур, садимся рядом. Будешь за мной следить, чтобы я не напилась, ладно?

— А кто будет следить за мной?

— Я, кто же!

Усаживаемся. Усаживаемся. Почтенные родители и их сын Ваня, и жена Нина во главе стола, как полагается. Богатый стол, очень богатый. Островок изобилия, думаю я. Думаю: не буду много есть. Так, корочку хлеба, ломтик сыра, ложку салата. Думаю: держава голодает, обжираться грешно. Думаю: не забыть бы перед уходом взять у Ивана полсотни. Плюс полсотни к тремстам занятым раньше. Слушаю тост, произносимый сладкоречивым щеголем Мальковым. Хвала имениннику, его человеческим и профессиональным достоинствам. Иван, мы все тебя любим. Нет слов. За процветание этого дома. За родителей Ивана. Буль-буль, чавк. Пожалуйста, ешьте! — призывает розовощекая толстушка Нина. Еще тост за хозяйку дома, за ее кулинарные таланты. Рюмки большие (или маленькие?). Голоса крепнут, нарастают. Идет быстрое продвижение вперед к намеченной цели. Темп взят хороший! «Почему не ухаживаешь за мной» — сердится яркоглазая соседка Суни. «Слушаю умные речи».

Действительно слушаю (если слушаю). Экономические выкладки. Программистские термины. Борис Горбачев, Михаил Ельцин, Егор Полозков. От Осетии до Прибалтики. От Курил до ЮАР. Доллары, рубли, йены, тугрики. Независимые издания. Зависимыe издания. Солженицын, Лимонов, Довлатов, Зиновьев, Саша Соколов. Посиделки в Кремле. Буль-буль. Чавк. Гороскоп Ивана Медведева благоприятен. Будущее непредсказуемо. Кажется, так.

Соседка слева, белобрысенькая, узколицая, вдруг обращается ко мне: