Элис Манро - Лес

Рой Фаулер трудился в городке Логан, провинция Онтарио. Он единственный тут на всю округу пишет вывески, и заказов хоть отбавляй. Ему даже и не нужно столько. Если перебор, придется подручного нанимать, возни всякой с оформлением не оберешься, зачем? В своем деле Рой большой мастак, может любым шрифтом писать, если попросят, нарисует что-нибудь. Фермеры любят вешать всякие картинки у ворот, чтоб свинья была нарисована, или индюк, или шоколадная с белыми пятнами корова-херфордка, или черная, безрогая — абердинский ангус, или кремово-белая — шароле. Фермерам непременно хочется, чтоб на заднем плане были нарисованы зеленые сельские холмы и ярко-голубое по-летнему небо. Хотя теперь-то свиньи и индюки выращиваются по новой методе и в отдельных, специально оборудованных свинарниках или птичниках, куда дневной свет не проникает и где скотину или птицу почти всегда раскармливают на убой.

Рой пишет вывески в сарае за домом. Там у него маленькая печурка, которую он топит дровами: в сарае сильно пахнет красками, скипидаром, льняным маслом и древесиной. И поскольку для растопки нужны дрова, это-то и привело Роя Фаулера к увлечению новым занятием, не то чтобы тайному, но затаенному — то есть все о нем знают, но не подозревают, как это серьезно, как важно для Роя: он полюбил ходить в лес по дрова. У Роя грузовичок о четырех колесах, цепная пила и тяжелый колун. Все чаще и чаще Рой отправляется в лес по дрова, они ему нужны не только для растопки, он их еще и продает. Жена его, Лайла, догадывается, что Рой рубит дрова охотнее, чем пишет вывески; она обеспокоена тем, что увлечение мужа может помешать основному делу, а также тем, что он отправляется в лес один. Рой чувствует это, хотя они с женой никогда на эту тему не говорят. Собираясь в лес, Рой дожидается, пока жена уйдет на работу, Лайла работает медсестрой у нового дантиста — это ее устраивает, потому что по характеру она милая, общительная и не может без людей, к тому же лишние деньги не помешают; дантиста Лайла тоже устраивает, потому что он здесь человек свежий, а у нее в округе столько родни, что практика ему с лихвой обеспечена.

Ее родня — все эти Воулсы, Пулсы и Девлинсы — нерушимый клан. Нельзя сказать, чтобы все они обожали друг друга, однако им приятно думать, что их много. На рождество или в День благодарения родственники набиваются в чей-нибудь родственный дом по тридцать-сорок человек, с детьми в придачу. По воскресеньям довольствуются сходками по десять-пятнадцать человек, смотрят телевизор, обсуждают новости, готовят стол и очень много едят. Рой считает — либо смотреть телевизор, либо болтать, нельзя то и другое одновременно. Иногда в воскресенье, когда гостиная битком набита жениной родней, он поднимается, выходит из дома, направляется к сараю, разводит в печурке огонь, подкладывая поленья граба и яблони — от них дух приятный. На полке среди красок бутылка хлебной водки, можно взять и отпить немного, он много не пьет: случается, когда пишет вывески, если в лес идет, то нет; а так — разве что когда родни полон дом. Его ухода никто не замечает. Родственникам не до обид, они слишком друг другом заняты, поэтому и Лайле незачем Рою выговаривать или извиняться за него перед родней. Вообще говоря, Лайла по природе добродушна, ну а для семейного клана Рой — явление малоинтересное: человек, влившийся недавно, ничем пока себя не проявивший, даже потомством не успевший обзавестись. Того, кто не имеет с ними фамильного сходства, родственники почти не замечают. Все они могучие, экспансивные, шумные, Рой же низенький, малозаметный, тихий.

Бывает, в лесу Рою попадаются верхушки и ветви деревьев, поваленных и распиленных лесозаготовщиками, а иногда он натыкается на места, где прошли лесники, метя больные, корявые или негодные для лесоповала деревья. К примеру, бук для лесозаготовок не подходит, так же, как боярышник или голубой бук, хотя голубой бук и для дров не очень-то годится. Когда Рой натыкается на такие вот кучи веток, он отправляется к владельцу леса и, если цена сходная, забирает ветки себе. Все это происходит по большей части в конце осени — начале зимы, и потому, что в это время дрова покупаются, и потому, что по снегу удобней всего ехать в лес на грузовике. Фермеры нынче не часто прокладывают через лес надежные тропинки, как раньше, когда сами валили и вывозили деревья. Частенько приходится въезжать в лес через поле, а это можно только, либо когда хлеба еще не взошли и едешь по бороздам, либо когда урожай убран.

В ту осень спрос на дрова был больше обычного. И Рой наведывался в лес дважды, а то и трижды в неделю. Обычно деревья различают по форме листка, или по очертаниям кроны, или по размерам; Рой же, плутая в голой чаще, определяет дерево по коре. У бука, полешки у которого тяжелые и хорошо горят, кора на мощном стволе темно-коричневая, шершавая, а ветки на концах гладкие и не коричневые, красноватые. Самый темный ствол у дикой черешни и кора у нее ровненькими чешуйками. Увидишь черешню в лесу и диву даешься — ишь, какая высокая вымахала, разве можно с садовой сравнить? А яблони совсем не такие высокие, как в саду, и кора у них не такая темная, и чешуек почти нет, но яблоневые поленья долго горят, и дым от них пахучий. Ясени замерли, как солдаты, стройными рядами, вытянув свои, в рубчик, под вельвет, стволы. У клена кора серая, местами шероховатая, тень от него ложится на снег длинной черной полосой; и есть что-то такое привольное, такое уютное в этих вытянутых черных полосах, то застывших крест-накрест, образуя на снегу причудливые четырехугольники, то лежащих врозь, не касаясь друг друга; стройная тень под стать самому клену, такому всем здесь родному и привычному дереву, как ни одно другое. Вот бук или дуб — другое дело, эти деревья особенные, парадные, хотя по красоте все же уступают вязу, который уже почти вывелся в здешних местах. Кора у бука серая, гладкая, будто специально созданная, чтоб на ней вырезать. Проходят года, десятилетия, и вырезанные на стволе бука острым ножом буквы вспучиваются на коре бородавками, отчего вся надпись расползается вширь. Буки в лесу вытягиваются до четырех метров. На открытом месте разрастаются в ширину — чуть ли не квадратными становятся, это в лесу они вверх тянутся, и верхние ветви начинают заплетаться вкруговую, как рога оленя. Но древесина у этого горделивого прекрасного дерева может пойти косыми слоями, тогда и кора покрывается рябью. Значит, дерево становится непрочным, может треснуть или повалиться от сильного ветра. Ну а дубы у нас встречаются редко, не так, как буки, поэтому дуб заметишь сразу. Если клен привычно и уютно смотрится возле дома, то дуб для многих — дерево из сказки, только услышишь начало: «Жили-были на лесной опушке…», тотчас перед глазами — дубы, дубы… Потому что листья у дуба диковинные, темные, блестящие, причудливо вырезанные; хотя дубы и без листьев хороши, заскорузлый, мощный ствол — весь напоказ, серовато-черный, сплошь в узлах, в извилинах, а ветви замысловато сплетаются, изгибаются в разные стороны.

Рой считает, если знаешь, как валить дерево, одному в лесу работать неопасно. Выбираешь дерево, первым долгом определи, куда оно кренится, потом выруби топором клин под углом градусов в семьдесят, прямо под центром тяжести. С какой стороны вырубишь, туда, значит, и упадет дерево. Дальше, с противоположной стороны ствола делается небольшой надпил, откуда потом пилить начнешь — так, чтоб он до клина не доходил, но был на уровне его верхнего ребра. Пилить дерево надо так, чтобы потом у самой сердцевины осталась перемычка, по ней дерево и переломится. Лучше всего, конечно, подгадать, чтобы, когда оно упадет, не сцепилось ветвями с ветками соседних деревьев, но бывает, никак не подгадаешь. Если же дерево, падая, ложится на ветки ближних деревьев, и грузовик никак не развернешь так, чтоб, накинув цепь, выволочь дерево на простор, ствол надо снизу распилить на части, а потом крона сама упадет. Если упавшее дерево повисло, упершись в землю собственными ветками, надо срубать по ветке, пока не доберешься до тех, что держат ствол. На них давит тяжесть ствола — они, бывает, изгибаются тетивой, тут надо исхитриться, подрубить так, что и ствол откатится не на тебя, и ветки, высвобождаясь, не полоснут по лицу. Когда дерево благополучно окажется на земле, ствол распиливается на кряжи по длине полена, а потом они колются топором. Иногда случается и такое. Попадаются такие кряжи, что никак не расколешь; тогда их надо уложить на бок и распиливать вдоль цепной пилой; пила ходит туда-сюда, выбрасывая по обе стороны длинные дорожки опилок и мелкой щепки. Бук и клен тоже иногда приходится распиливать вдоль; крупное, круглое кленовое бревнышко обтесывается перпендикулярно возрастным кольцам с четырех сторон, пока в сечении не станет почти квадратным, чтоб сподручней было распиливать. Иногда попадается трухлявая древесина, где между кольцами завелся грибок. Хотя обычно, если дерево на вид доброе, неожиданностей почти не бывает; древесина лучше в стволовой части, чем в ветвях, и еще у тех кряжистых деревьев, что растут на открытых местах, не у тех, что тянутся ввысь, загнанные в самую чащу.