Барщевскнй Михаил - Автор тот же

Барщевскнй Юрьевич Михаил

Автор тот же

Вместо предисловия

После выхода в свет книги «Автор» на встречах с читателями мне в большинстве случаев задавали однотипные вопросы. Поэтому, вместо предисловия, я просто отвечу на них.

Почему вы решили написать книгу? Почему именно рассказы, а не, например, повесть?

Писать стал для себя, Уж точно не для публикации. Почему? Причин было много и ни одной конкретной. Сейчас, думаю, можно понять, что было в подсознании, чем на самом деле руководствовался. Просто я, как и все мое поколение, жил последние двадцать лет с такой скоростью, что ни оглядеться, ни подумать не было времени. Все менялось, и нам надо было успевать. На понимание того, что происходит, элементарно не хватало сил. Дай бог, успеть понять, что делать.

Вот и решил: сяду, опишу время, в которое жил. В котором выжил. Но мемуары? Нет, не мой жанр, начну оправдываться, объяснять. Придумал героя — Вадима Осипова. По датам все совпадает — мой ровесник, в то же время окончил институт (по странному совпадению, тот же, что и я сам), В один год с ним мы женились (на разных, правда, женщинах). И дочери родились у нас одновременно. Что удивительно, так это то, что и многие другие события по времени у нас совпали. Но только по времени. А еще по мировосприятию. Автобиография? Конечно нет. Вымысел, густо замешенный на правде совпадений.

Писал, чтобы понять свое время. А читатели заметили «Автора» и, кажется, живо заинтересовались им. Значит — написал правду. Значит, понял свое время по-своему, но правильно.

Почему не повесть? Тут как раз все вполне осознанно. Во-первых, сам не люблю читать толстые книги, перекладывая закладку по сто раз, пока до конца дочитаю. Не представляю себе, кто сегодня может читать часа три кряду. А если так, то читателю должно быть удобно. Есть полчаса — прочел законченное произведение. То есть рассказ. Появится еще полчаса — прочтешь еще один. Читать легче, а эффект — тот же. Во-вторых, самим временем, тем, что нас окружает — интернет, репортажная журналистика, телесериалы — мы уже приучены к концентрированной, сжатой информации. Лирика — внутри нас, в головах.

В итоге — роман в рассказах. Прав ли я? Не знаю. Если вам интересно — значит, прав. Если нет — то вы и этот текст не прочтете. Получается, что я все равно прав. По крайней мере, для тех, кто прочел…

Ваши герои — коллеги Вадима, его клиенты — реальные люди? Судебные дела Осипова-это ваши собственные процессы?

И да и нет. За редкими исключениями, действительно, за каждым из коллег стоит один, два, а порой и три прототипа. Это собирательные, но не вымышленные на все сто процентов персонажи. Так, Феликс, заведующий юридической консультацией Вадима, — это собирательный герой. На девять десятых прообразом был один заведующий и на одну десятую — второй. Первый устраивал меня не на все сто процентов — был слишком положительным, вот и прибавил ему несколько черт второго, образца противоположного. Получился вымысел. А Ирина Львовна Коган, учитель Вадима в адвокатуре, имеет своим прототипом мою «патронессу» Ирину Львовну Катц. Значит ли это, что Коган говорит и делает то, что говорила и делала Катц? Разумеется, нет. Просто когда я придумывал поступки и слова Коган, перед глазами в памяти стояла Ирина Львовна. То же касается и всех остальных персонажей.

Отдельно надо сказать о семье Вадима и Лены. Здесь вымысел абсолютно доминирует над реальностью. Моя собственная семейная жизнь — это моя жизнь, и других она не касается. Это в книге не описывается.

Какие-то процессы, с той или иной степенью похожести, были в моей адвокатской практике. Какие-то у коллег. Что-то и просто выдумано. Так что опять — не хроника, не мемуары и не «записки адвоката». Скажем, так — небеспочвенный вымысел.

Короче говоря, и во второй моей книге будет совершенно уместно все то же стандартное предуведомление: любые совпадения имен, фамилий, событий — совершенно случайны и представляют собой исключительно проявление авторского воображения… Так к этому и относитесь.

Почему у вас так много евреев-адвокатов? И вообще, для вас так важна еврейская тема?

Начну с первого вопроса. Здесь все просто. Действительно, так исторически сложилось, что евреи во всех странах Европы и Северной Америки чаще всего шли в банкиры, юристы, врачи и музыканты. Однако в Советском Союзе в силу, я думаю, политики государственного антисемитизма (он существовал постоянно, начиная с послевоенного времени и до перестройки, хотя так и не стал репрессивным, фашистским) евреи-юристы были в основном адвокатами. Ни прокурорами, ни судьями их не брали. Следователь — возможный вариант, но без малейших перспектив серьезного карьерного роста. В принципе, все логично: государство недолюбливало евреев, и оно же недолюбливало адвокатов. Подобное выталкивалось к подобному. Кстати, сейчас ситуация сильно изменилась. Я имею в виду национальный состав адвокатуры. Хотя, сразу скажу, для меня существует только одна национальность — россиянин, будь он славянин, татарин, ханты, еврей или дагестанец. И до тех пор, пока большинство моих сограждан не встанут на эту точку зрения, плюс не начнут воспринимать права личности, включая право собственности, как святые, незыблемые и неотъемлемые, в России покоя и благоденствия не будет. Не внешние враги, а мы сами, здесь у себя и между собой, разрушаем великую страну. Но это так, между прочим.

Еврейская тема для меня важна именно в связи с вышесказанным. Писал бы о спортсменах-борцах, скорее всего, затронул бы «кавказскую тему».

Кто-то наверняка скажет, что я упрощаю. Да, конечно. Но это же предисловие к сборнику рассказов, а не научная статья о национальной политике.

Каковы дальнейшие планы в отношении вашего героя?

Человек — предполагает, а Бог — располагает. Хотелось бы «довести» Вадима до наших дней. Через него и людей, с которыми его сводит судьба и профессия, показать всю историю моего поколения. Но об этом я уже говорил.

Впереди — открытие «железного занавеса», знакомство с капиталистическим, то есть нормальным миром. Путч 1991 года, подавление мятежа в 1993-м. Возникновение относительно цивилизованного бизнеса в России. Период всеобщего бардака и первичного накопления капитала. Ну и, разумеется, наше сегодняшнее, противоречивое время.

Рассказы из жизни Вадима Осипова

Вопросик

В субботу Вадим весь день просидел за письменным столом. Лена стирала, гладила, делала с Машкой уроки. В будние дни не успевала, но по субботам — святое. Садились девочки часа на два и повторяли задним числом все, что проходили в школе за неделю. Особой необходимости в этом не было — Машка училась вполне прилично, но Лена считала, что психологическая связь с ребенком — это важно. А как было ее поддерживать, если утром, когда Машка собиралась в школу, Лена либо еще спала, либо, едва проснувшись, как сомнамбула, варила себе кофе и только успевала на автопилоте чмокнуть дочку и сказать пару дежурных фраз, типа — «учись хорошо». Вадим с Леной старались по субботам, пока Машка не вернется из школы, разобраться со всеми «хвостами» за неделю. Вадим отписывался, готовя бумаги, что все равно рано или поздно надо было сделать, но срочности не было. Лена, закончив с домашними делами, готовилась к лекциям на неделю вперед. Когда возвращалась Машка — общий обед, после которого под смех девочек Вадим отправлялся спать. «Растущий организм», — шутила дочка. «Чего только не придумает, чтобы не делать уроки и не обнаруживать свою необразованность», — поддевала мужа Лена, заговорщически посматривая на дочь. Обе они хохотали, а насупившийся Вадим, теряя чувство юмора, пытался объяснить, что очень устал за неделю, что хоть разок можно и днем прикорнуть. Сцена повторялась постоянно, но участникам она нравилась и разыгрывалась вновь и вновь. Вечером, как правило, ехали в гости. Если у друзей Вадима и Лены были дети, близкие по возрасту Машке, ее брали с собой, нет — забрасывали к родителям Вадима, чему те радовались несказанно.

Утро воскресенья было отведено прогулке на Ленинских горах. Там тоже все происходило практически по одному и тому же сценарию. Через пять минут Машка знакомилась с кем-нибудь из своих сверстников, как и она приехавших с родителями на прогулку, а Лена с Вадимом наконец могли спокойно поговорить. В другие дни, даже если один из них и оказывался свободен от дел, что само по себе было редкостью невероятной, то второй уж точно в это время был чем-то загружен. А вот в воскресенье — святое! Особенно они любили поездки на природу осенью, в конце сентября — первой половине октября. Дорожки парков засыпала опавшая листва, и неспешный разговор супругов сопровождался шуршанием нарочно поддеваемых ногами листьев, еще не скукожившихся окончательно, не ставших одноцветно коричневыми, окрашенных в самые разные цвета — от зеленого до пожухло-бежевого, включая золотой, бордовый, красный и какие-то еще, названия которых ни Лена, ни Вадим Толком и не знали.