Барщевскнй Михаил - Автор тот же Страница 3

Вадим вспомнил, как кто-то из адвокатов рассказывал ему, что в Генпрокуратуре идет следствие по делу «цеховиков», наладивших выпуск этих пакетов из неучтенного материала. Где-то на химзаводе покупали гранулы нужного вещества, в подпольном цехе установили списанное оборудование, отладили, наняли рабочих и стали гнать дефицитную продукцию. Поскольку из килограмма гранул получалось несколько тысяч пакетов, то доходы были сумасшедшими. ОБХСС накрыл «цеховиков», и дело завели по хищению социалистической собственности в особо крупных размерах. Посадили человек пятьдесят, и, по крайней мере, половине из них грозила «вышка».

Вадим никак не мог понять, ну кому было плохо от того, что люди работали? Государство-то не смогло наладить производство пакетов! Из мусора делали нужную вещь, а их к стенке?!

Сколько бы ни убеждал себя Вадим, что в политику лучше не вникать, но в последнее время все чаще и чаще стал задумываться по поводу окружавших его глупостей. И не он один. Многие коллеги, клиенты, о друзьях и говорить нечего, удивленно пожимали плечами, пересказывали друг другу, ехидно улыбаясь, злые анекдоты про «дорогого Леонида Ильича Брежнева» или ожившего Ленина, недоумевающего, «чего это я натворил».

Да вот та же поездка на Черное море! За хлебом, который привозили в Каштак, местечко под Сухуми, где Лена с Вадимом и Машкой снимали за немалые деньги домик, больше похожий на просторную собачью конуру без удобств, очередь надо было занимать с шести утра. И не каждый день, а по вторникам, четвергам и субботам. В другие дни хлеба не завозили вовсе.

Сметану, которую так любили и Вадим, и Машка, «выбрасывали» только по понедельникам. И в очередь опять-таки надо вставать с шести утра. Мяса в магазинах не было никогда, так что приходилось покупать на рынке. Но и там его продавали только по средам и по выходным. Так что «отдохнул» Вадим на славу-не отоспался, умотался в поисках пропитания, настоялся в очередях. В Москве его семье жилось легче, по крайней мере, в силу двух причин — и снабжалась столица все-таки получше, и через клиентов, коллег, друзей механизм добывания дефицита по блату был отработан полностью.

— Так что у тебя за дело от Коган? — опять вернула Вадима к реальности Лена.

— Я же сказал, об установлении отцовства.

— Но ты же не ведешь дел о детях? Что-то изменилось? — ласково посмотрев на мужа, спросила Лена.

— Нет! Это только подстраховка. На случай, если вдруг дело пойдет. Но готовиться надо, поскольку я его срывать не стану. Подозреваю даже, что они, та сторона, увидев, что в процессе не Ирина Львовна, а я, «мальчик», полезут вперед.

— Я им не завидую!

— Спасибо за доверие, товарищ генерал. — Вадим посмотрел на жену тем взглядом, о каком мечтает любая женщина, стоя рядом с любимым мужчиной.

— Всегда пожалуйста. Ну а суть дела-то в чем?

— Ситуация крайне необычная. Только, пока буду рассказывать, за Машкой смотри. А то я увлекусь и забуду.

— Про родную дочь?

— А откуда я знаю, что она родная? Она же на меня совсем не похожа! — Вадим любил подразнить жену, прекрасно зная, что Машка-то уж точно его дочь. Без вопросов. А Лена начинала глупо краснеть, и Вадиму это очень нравилось.

— Ну, Вадик, прошу, перестань.

— Ладно, ладно. Шучу!

— Глупо шутишь!

— Все, проехали. Извини! — Вадим вдохнул побольше воздуха и начал рассказ. Улыбка исчезла, брови сдвинулись. О делах Вадим мог говорить только всерьез. — Служили два товарища. Один русский, мой клиент, другой грузин. Так получилось, что их несколько раз разбрасывала судьба по разным гарнизонам, но через некоторое время опять сводила вместе. Дочь грузина родила ребенка. Без отца.

— А это технически возможно? — рассмеялась Лена.

— Я имею в виду, — абсолютно серьезно продолжил Вадим, недовольный тем, что его перебили, — родила вне брака. Приходит грузин к моему клиенту где-то год спустя и говорит, что дочь домой в Тбилиси собирается, а на Кавказе женщина, родившая без законного мужа, — позор всего рода. Словом, он просит его по дружбе установить отцовство в отношении своего внука.

— Погоди, не поняла. Чтобы твой клиент, ровесник отца этой грузинки, пошел и записал себя отцом? Так он же ребенку в деды годится!

— Это на детородную функцию не влияет.

— На что? — не поняла Лена.

— На способность быть отцом, — пояснил Вадим, — хотя в данном деле это обстоятельство будет иметь серьезное значение. Погоди, не забегай вперед. Тот, ну мой, Николай Петрович, посоветовался с женой. Она говорит: «Давай, что нам, жалко?» Спросила только, не придется ли алименты платить. Николай Петрович отвечает, что нет, Гиви Владимирович — отец грузинки, слово офицера дал, а сама дочка напишет расписку, что от алиментов отказывается. Ну, жена успокоилась и опять говорит — вперед! Мол, для того друзья и существуют. Расписку с отказом от алиментов Николай Петрович взял, заявление в ЗАГС написал. Проходит три года, Гиви умирает, и еще через полгода Манана подает иск в суд о взыскании алиментов.

— А расписка? — ахнула Лена.

— А расписка юридического значения не имеет. Это отказ от права, к тому же права не своего, а ребенка. Словом, юридически это филькина грамота.

— А как она объясняет, что дала такую расписку?

— Пока не знаю, еще ни одного заседания не было. Но могу тебя успокоить, я бы десяток хороших объяснений придумал. А Смирнова, поверь, как минимум не глупее меня.

— Какая Смирнова?

— Алла Константиновна Смирнова.

— Ого! Это — серьезно. Я помню, ты о ней несколько раз упоминал. Она, кажется, вечный оппонент Коган?

— Правильно. — Вадиму было приятно, что Лена действительно интересуется его делами и помнит, что он ей когда-то рассказывал. Так получалось, что если одна из сторон обращалась к Коган, московской знаменитости, то другая старалась найти себе защитника того же «калибра». А Смирнова, как и Коган, входила в ту самую «золотую пятерку» цивилистов — адвокатов, ведущих гражданские дела, имена которых были хорошо всем известны, И соответственно, наоборот, если кто-то обращался к Смирновой, то вторая сторона сразу бежала либо к Вайману, либо к Любимовой, либо к Рохлину, либо к Коган, Вот и судились Смирнова с Коган годами, представляя при этом весьма колоритный дуэт: если Коган являла тип классической русской интеллигентки, то Смирнова — тип скандальной одесской еврейки, что выглядело особенно забавно с учетом их национальностей.

Большинство солидных адвокатов любили повторять: «Клиенты приходят и уходят, а мы остаемся». Они вели себя с коллегами, пусть даже оппонентами в процессе, соответственно. Смирнова этого правила не придерживалась. Что для клиентов оказывалось порою как раз хорошо, потому что дралась она за них, как тигрица, защищающая своих детенышей. Короче, удовольствия от встречи с нею в процессе Вадим никак не ждал.

— Но ведь «штаны»-то не она придумала, а ты, — решила поддержать мужа Лена, напомнив ему успех в одном из первых дел.

— Не обольщайся. Она могла бы придумать и покруче. Ладно, пошли дальше. Мой Николай Петрович подал встречный иск о признании акта установления отцовства недействительным. Но проблема в том, что запись об отцовстве можно оспорить только в течение одного года. А прошло уже без малого четыре. Получается, сам записался отцом, в семье бывал часто, знаком с Мананой миллион лет — поди объясни, что все это в силу дружбы с отцом. А когда о деньгах зашла речь — в отказ, мол, я не отец, ничего не знаю! Мало того, Николай Петрович помнит, что у Мананы есть фотография, где он рядом с ней и с ребенком на руках стоит на ступенях родцома. Ну как он объяснит, что ездил с Гиви забирать ее из родцома не в качестве отца ребенка, а в качестве друга ее отца?!

— Ой, извини, — неожиданно перебила Лена, — посмотри на Машку! Как она кокетничает с этими двумя мальчишками! Ну откуда это в ней?

— Да, действительно, откуда?! — Вадим с иронией взглянул на жену. — Для тебя-то это совсем нехарактерно!

Оба рассмеялись, умиленно наблюдая за дочерью. Лена взяла Вадима под руку и прижалась к нему.

— Поцелуй меня! — Лена потянулась к Вадиму.

— Всегда в вашем распоряжении, — улыбнулся Вадим и поцеловал жену…

— Ну ладно, слушай дальше. — Вадим немного отстранился.

— Да ну тебя! — Лена надула губки. — Тебя и вправду ничего, кроме твоей работы, не интересует!

— Да ты же сама просила рассказать! — Вадим искренне удивился Лениной обиде.

— Ладно, сухарь, продолжай, — смирилась с приоритетами мужа Лена.

— Так вот! Минусы я тебе перечислил. — Вадим был явно рад, что его больше не отвлекают от стройного изложения. Впервые проговаривая дело вслух, он почуял — что-то нащупывается. Но что именно, пока не понимал. — Перейдем к плюсам. Первый и основной: у Николая Петровича своих детей нет.