Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Петр Киле

ТАИНСТВА ЛЮБВИ

Новеллы и беседы о любви.

ПОСВЯЩЕНИЕ 

Есть девушка – роза.Она столь пригожа!И девушка – лилия есть,Любви беспокойная весть.Есть девушка – словно фиалка,Скромна, как сестра и весталка!Калужница – пышной краса,Невинные в блуде глаза.Есть девушка, точно ромашка,Из детства цветущая ласка!И лета чудесные сныВ саду расцветает жасмин.Не счесть всех сестер твоих, Флора,Краса всепобедного взора!

Таинства любви отнюдь не сводятся к сексу, - это таинства жизни, таинства природы, таинства женственности, таинства вдохновения, что предстает поэзией и красотой бытия.

ЧАСТЬ I

ОГНИ МОСКВЫ

1

Живя на берегах Невы, я любил приезжать в Москву, она обладала современной новизной, и даже ее холмистость мне нравилась. Видеть город на разных уровнях и в перспективе всегда интересно, словно совершаешь восхождение в горах.

Ныне же Москва – всего лишь один из мировых мегаполисов, да на стадии ломки и нового строительства в то время, как другие уже вполне оформились, как Нью-Йорк или Токио.

На Тверской у книжного супермаркета промелькнула девушка, в судьбе которой нам суждено принять участие.

Ты свежа, молода и проста,Высока и стройна, как мечта,Что ликует порою весеннейПод небесного купола сенью,Где взлетает жаворонок ввысь,И трепещет в музыке мысль,А сравнить ее можно лишь с песней:Нет тебя и родней, и чудесней.Ты мила и прелестно проста,И умна, как сама красота.Совершенство? Ах, нет здесь секрета:На нежнейших устах сигарета,Одиночества горького знак,Иль греха расцветающий мак?

Девушку звали Роксана, а попросту Сана, как окликали ее подружки. Она приехала учиться в столицу, как некогда Василина, ее мать.

Из затемнения появляется девчушка в гетрах, что-то такое она выделывает, а ее снимает на видео дружок.

Тонка и угловата, лет пятнадцать,Играет, как сама с собой в пятнашки,Иль замирает как бы в трансе,Кружась в свободном танце,С улыбкой детской торжества,Как на березах ранняя листва.Сняв платье, в трусиках предстала,А груди проступают мало,И в гетрах щеголяла, что ей шло,Неглупая: что на нее нашло?Дружок твой снял игру в стриптиз невинныйИ продал юность и весну, а с нимиЛюбовь и будущность твои, злодей,С беспечной грацией твоей!

Вполне возможно, что это Сана школьницей, или одна из подобных ей, которых привлекают, как бабочек, огни Москвы. И вот она в столице, мы замечаем ее перед зданием Академии шоу-бизнеса, как она идет по дорожке, делает шаг в сторону, заговаривая по телефону…

Шаг в сторону по зову телефона,Остановилась на краю газона,Разговорилась, поднимая взорДо неба, где такой простор,Быть может, для защиты,Слегка отставив ножку… Афродиты,Изящную столь в брюках и в туфлях,Когда в них таинство и нега вся!

- Послушай, Сана, - говорит миловидная женщина с виноватой улыбкой нежного внимания, - я сама тебя склонила пойти в гости к Весниным, теперь же вынуждена пойти на одну встречу по делу…

- Понимаю, мама, - рассмеялась Сана, рассматривая белые облака в небе, - деловая встреча!

- Ведь нас там ждут. Тебе придется одной заехать к ним и провести вечер…

- Обратить внимание на Диму, который едва разговаривает со мной по телефону, не вступает в контакт со мной от себя, передает трубку матери или отцу?

- Он так себя вел? – рассмеялась Василина. – Сколько же ему лет? Я помню его милым подростком…

- Ну да, разговаривает по телефону, как подросток, который занят своими делами… А ведь взрослый мужчина и даже интересный!

- Ага! – рассмеялась Василина

Сана тоже рассмеялась.

2

Как-то весной Дмитрий Веснин забрел в места детства и первой юности, в ту часть сада неподалеку от школы – среди вековых деревьев с покатой поляной, казалось, глухой и отдаленной, что даже пугало, хотя тут же шли аллеи, а за железной оградой проносились машины… В эту глушь в детстве он заглядывал словно в лес за деревней, а вокруг Москва, что и было интересно. И тут произошло нечто удивительное, на грани сна и воспоминаний…

Случилось быть ему в саду весеннем.Под пологом ветвей, что сениПещеры нимф за грудой скал,Где в детстве что-то он искал,И вдруг вбежала девушка - откуда?Тонка и грациозна, вся - как чудо!Не может быть, она? Она!Она по-прежнему юна?Еще юней, чем знал он в детстве,Не деревце, скорее ветви,Как поросль свежая  чиста,Нескладной кажется, а красота!И ей он узнаваем до улыбки,Пусть свет очей и тени в роще зыбки.

- Не сон ли это? Вас я узнаю, - как будто про себя промолвил Веснин, - и  юность вашу, как свою...

- А я вас узнаю по фото, - просияла девушка с усмешкой, - из маминых...

- Ах, вот что! Но схожесть поразительная... Нет! Глаз чистых задушевный свет любви и восхищенья, - усомнился он, - где сыщешь повторенья?!

- Она была в вас влюблена, и я взглянула, как она.

- Не может быть! Любовь неповторима...

- Я не сказала, что люблю, любима.

- Но взгляд? Но голос? Все любовь... Ужели это лишь струится кровь у юности, ликующей беспечно? Иль все-таки любовь предвечна? Увы! Вы спрятали сиянье глаз... И нежный свет души ее погас. Свет жизни, словно Эвридика вернулась вспять стопою тихой, померк, и воцарилась ночи мгла.

Девушка ответила серьезно:

- Я вашей Эвридикой не была, а мама и не знала ваших песен... Напев неровный их чудесен...

- Я что Орфей, а Эвридика - ты, и это отнюдь не мечты, а жизнь, взошедшая из тьмы столетий, пусть на мгновение, как все на свете.

Девушка справилась:

- Вы были на ее могиле?

- Нет. Я не решился разузнать, так свет померк в моих глазах с известьем о смерти той, с которой вместе я здесь бродил, влюблен и юн, и был пронзен тоскою вещих струн, что всколыхнули царство теней... Она являлась здесь из песнопений, как вы внезапно из весны, ее весны, усопшей милой сны.

- Благодарю за память и сонеты! Ох, эти мне поэты! Жизнь упуская, чем живете вы?

- Поэзией.

- Увы! Увы!

- Дитя! Поэзия одна нетленна. А жизнь, как и весна твоя, мгновенна.

- Поэтому я и спешу и жить, и хоть кого-нибудь любить. – И вдруг придумала. - Хотите, мы уедем с вами, для рифмы, ну, в Майами?

Он рассмеялся:

- Добро! Уедем мы в Нью-Йорк на чтенье лекций, кстати...

- Ой! Мне в школе маяться еще три года.

- Есть школы и в Нью-Йорке, а природа там мягче, чем в Москве, твердят.

- Понятно, все смеется, очень рад.

- Ничуть. Как мы надумаем, так будет, что б ни сказали  люди...

И вдруг интимно зазвучавшим голосом:

- Но ты ж меня не знаешь совершенно!

- Прекрасное на свете неизменно!

- Не Эвридика я, ты не Орфей.

- Хотим, мы первообразы людей, вступая в жизнь из детства, когда взыскуем совершенства...

Фантазия поэта увлекла,Как жизнь чудесно расцвелаИз новых юных поколений,Сходящих ныне в царство теней...О, чья насмешка - жизни срок,Летящий черной птицей рок?А красота лишь песней отзоветсяИ по Вселенной вознесется.

3

Интерьер московской квартиры с мебелью, ныне драгоценной, как антиквариат. В окнах виды Москвы сверху. Дом стоит, очевидно, на холме, сам по себе невысок, верхушки вековых деревьев достигают плоской с оградой крыши, ухоженной, как японский садик. Небо затянуто облаками, и, кажется, наступил вечер, но просвет в вышине изливает свет весеннего дня, с явлением Хора девушек, похожих на изображения на экране за ветками деревьев и вполне реальных.

ХОР ДЕВУШЕК, выступающих в различных обличьях: актрис, светских дам, студенток и ведьм (от трех до семи - ВИКА, ЮНОНА, КАССАНДРА, АСЯ, КСЕНИЯ).

         ХОР  ДЕВУШЕК

         (переговариваясь, пляшут)

- Где мы?  - Кто мы?  - Я помню лишь откуда.

- Мы нимфы из Эллады? -  Голливуда!

- Ах, значит, ведьмы мы? - Нет, из актрис,