Андрей ААрх - Барбадару и его Женщина

Андрей ААрх

Барбадару и его Женщина

Толик Барбадару, чья и без того необычная молдавская фамилия была переиначена друзьями как БабуДаром, жил интересной и насыщенной жизнью. Из двух комнат коммуны он сделал себе небольшую, но уютную отдельную квартиру, с символической прихожей, крошечной кухней и крайне занимательным туалетом, расположенном, вероятно в силу технических причин, на подиуме, так что желающему им воспользоваться приходилось подниматься на три высокие ступеньки, и восседая на унитазе чувствовать затылком близость фанерного потолка со скрывающимися за ним антресолями. Кроме этих минимальных удобств в квартире была просторная гостиная с окнами на трамвайное кольцо и Ленина, указующим перстом целившегося Толику в окно, в хитром прищуре пытаясь разглядеть что же происходит за тяжелыми зелеными занавесями.

Вторая комната была спальней, с кроватью занимавшей полкомнаты, зеркалом в ширину кровати, укрепленным на одной стене, и внушительной коллекцией вибраторов на другой. Данная коллекция вместе с разнообразными порно-журналами была предметом гордости хозяина и одним из способов соблазнения знакомых и полузнакомых дам.

Источники дохода у него были самые разнообразные, поговаривали что когда-то давно он был весьма удачливым карточным шулером и неплохо зарабатывал играя на пляжах в преферанс и клабар. Потом попался, провел некоторое время на «химии», о чем рассказывать не любил и не любил тех кто об этом распространялся, занимался разными, зачастую сомнительными делишками, пока не нашел способ реализовать себя творчески, пересмотрев в очередной раз свои таланты и найдя среди них теле-журналистскую жилку. Жилка оказалась не золотой, но полезной — платили журналистам мало и привелегий особых он, в общем-то не заработал, но звучала его профессия солидно. Кроме того, благодаря неординарной внешности Толика стали узнавать на улицах, что упрощало до невозможности процесс соблазнения новых женщин.

О внешности его надо сказать отдельно. Первое время, пока не привык к его необычному виду, я ловил себя на том, что задумавшись рассматриваю его как экспонат в музее уродов, и мне было абсолютно непонятно каким образом человек с такой внешностью мог быть шулером — даже теоретически. Росту в нем было метра два, не меньше. Он был очень поджарый, с плоским животом и сутулой спиной, похожий на полозья санок поставленных на-попа. Огромный размер ноги доставлял ему основные неприятности, потому что обувь обычно приходилось снимать с витрин магазинов, где она стояла для привлечения внимания и этот предмет одежды был самым вожделенным подарком. Волосы у Толика были темные и прямые, стричься он не любил и его голова походила на круглую лохматую сферу, приплющенную сверху.

Но самой большой достопримечательностью Толика, вернее самой бросающейся в глаза, был нос. Есть люди с выдающимися носами — горбатыми, орлиными, курносыми или картошкой. Нос Толика походил на клюв гигантского попугая обтянутый пористой розовой кожей. Он находился прямо по центру круглого лица и занимал большую его часть. Из-под него топорщились огромные, под стать носу усы, а наверху прятались в узких щелках черные глазки. Кроме того он шепелявил, порой черезвычайно смешно.

Не запомнить его или не заметить в толпе было невозможно.

Я был представлен как Макс-фотограф, хотя работал как и сейчас — в юридической конторе, а фотографией занимался не профессионально. Моим главным отличием от остальных любителей была, разве что Минолта, которая солидно выглядела и позволяла время от времени получать неплохого качества карточки, скорее вопреки, чем благодаря моему таланту. Привел меня приятель, сделавший Толику какое-то отдолжениие, за что тот снял его в одном из своих репортажей, прославив среди родственников и сотрудников.

Была самая середина июля и хозяин встретил нас в маленьких, цвета молодой травки, трусиках, приветливо распахнув дверь и улыбнувшись всем лицом, включая нос. Нас усадили в гостиной на длинном угловом диване, налили чай в хитрые стаканы в пластмассовых подстаканниках, и предложили винегрет. От винегрета я отказался, но воспользовался тем что можно курить.

Из спальни, в Толиковой рубашке, нимало не стесняясь своего вида, выплыла девица с каштановым каре и огромными серыми глазами.

— Познакомьтесь, это моя женщина, — представил ее хозяин. В его исполнении это прозвучало как «женфина», что придало забавную торжественность фразе.

Девица кивнула и присев рядом со мной закурила. Она курила ментоловые сигареты, не глядя не меня и стряхивая пепел в принесенную с собой пепельницу в форме бабы с широко раздвинутыми ногами.

Допив чай мы попрощались и ушли, получив гостеприимное предложение хозяина заходить, если что. Выйдя на улицу мой приятель причмокнул языком и сказал:

— Ну, как тебе Марго?

— Да, ничего себе. Не в моем вкусе, груди у нее практически нет, — в тон ему ответил я.

— Зато в рот берет… закачаешься!

— А ты откуда знаешь? — поразился я. Мой приятель не отличался внешностью или замашками Дон Жуана, что немало способствовало его репутации хорошего семянина.

— Толик любит устраивать дружеские вечеринки. Ну, я на одну попал, скромно ответил он, блестя замасленевшими глазами. — Маргарита его постоянная баба, но они оба ищут что-то новенькое, знаешь такая свободная любовь, я про такое читал.

Я тоже про такое читал, но как-то представлялось все больше или заграничные виллы или, на худой конец, загородный дом, но уж никак не двухкомнатная квартирка с видом на Ленина и грохотом трамваев за окнами. Между тем мой друг продолжил:

— Ты, кстати в ее вкусе. Я заметил, ей нравятся мальчики с длинными темными волосами и атлетической фигурой. Она на тебя сразу запала — видал как коленкой повела когда ты встал?

Его заявление застало меня зрасплох. Не видал. То что бабы на меня клюют я, конечно, знаю. Но обычно надо хоть как-то им намекать…

Мы попрошались и разбежались каждый по своим делам и в ежедневной суете я на время забыл о необычном знакомстве.

Прошло два месяца или около того, наступил сентябрь, благословенное время, когда разъехались туристы, но еще осталось тепло, можно купаться, валяться на непривычно пустых пляжах, пялится на бесстыжих, трясущих голыми сиськами девок, что, конечно мало нравится Викуле, но что делать, такова мужская натура.

Мы возвращаились с пляжа, поднимаясь по бесконечной лестнице под точечной тенью акаций, когда кто-то хлопнул меня по плечу и радостно произнес:

— Привет, как дела?

Обернувшись я увидел знакомое улыбающееся лицо и гигантский обгоревший нос. Он виновато потрогал его и сказал:

— Представляешь, все лето не мог на море вырваться, работал. А с девушкой познакомь?

Я взглянул на Викулю. Она сияла — как же такая знеменитость как Барбадару, автор и ведущий популярных «Кухонных разговоров» и «Откровений падших» стоял перед ней желая познакомится.

— Вика, Толик. Толик, Вика. — сказал я.

Толик галантно поцеловал ей руку. Она откинула черные кудри и кокетливо улыбнулась. Толик весело но настойчиво пригласил нас к себе, пообещав что соберется теплая компашка и будет весело. Викуля, не дожидаясь моего ответа согласилась и, заехав домой переодется, мы поехали к нему.

У него действительно было много народу — человек пятнадцать, что, в небольшой квартире производило впечатление толпы. Играла музыка, народ в сидел на диване или перемещался по квартире, повинуясь неведомым мне законам и течениям, сталкиваясь и извиняясь, ахая и охая, рассказывая друг другу какие-то байки и сплетни.

Мы взяли по бокалу вина и вскоре Викуля была унесена очередным подводным потоком в сторону двух неведомых мне молодых людей, а я остался сидеть на диване, курить и следить за происходящим.

Маргарита возникла ниоткуда, я почувствовал изменение дивана под тяжестью тела, повернул голову и встретился взглядом с серыми требовательными глазами.

— Пойдем потанцуем? — предложила она, выпустив кольцо дыма.

Я огляделся. Вокруг действительно танцевали, Викуля танцевала с одним из парней, смеясь и роняя голову ему на плечо.

— Пойдем, — согласился я, затушил сигарету и встал.

Она тоже поднялась, сделала несколько затяжек, бросила сигарету в пепельницу и положила руки мне на плечи. На ней было тонкое шелковое платье и не было намека на лифчик. Она улыбнулась и толкнула мою руку ниже, чтоб я мог ощутить полное отсуствие трусиков. Потом закинула голову — иначе у нее не получалось смотреть мне в глаза, и сказала:

— Жарко тут. Пойдем на балкон, покурим?

Я согласился — в комнате действително нечем было дышать. Выйдя на балкон она наклонилась, оперлась о перила, и ветер шаловливо задирал легкую материю, обнажая выпуклые крупноватые для ее роста ягодицы, вызывающе отражавшие желтый свет фонаря.