Эльмира Нетесова - Эльмира Нетесова Мгновенья вечности Страница 10

— Ненормальный! Да какая дура захочет теперь выйти за тебя? Чужого растить кто согласится? Ты хоть бы подумал головой, зачем его взял?

— А чего ты взъелась, если я тебе не нужен, хоть со Степкой, или без него! Зарплата у меня и впрямь незавидная. Своего жилья нет. Сам с родителями обитаю. Хвалиться и впрямь нечем. Я и ни на что не рассчитываю. Тебе крутой нужен, бизнесмен или предприниматель. Я не из той породы. Но сама сказала, что меня ждала. Или пошутила? — спросил прищурясь.

— Нет, не шутила. Ждала, но только на ночь. Все ж я женщина! И меня иногда достает природа. Не хочу рисковать с другими. Тебя я знаю, ты мне подходишь.

— Только на ночь?

— Яшка, не усложняй. Оно и тебе удобнее. Мороки меньше. Разве не права?

— А время идет, Наташка, годочки катятся.

— Ну и что с того? Разве лучше тянуть замужний хомут, задыхаясь от нужды? Смысла в такой перемене не вижу. Посадить себе на шею мужика и везти его на плечах до самой старости? Зачем это нужно? Кому? Лучше встретиться на ночь, отвести душу и разбежаться на всю неделю. По моему, так удобнее.

— Ты и Вадиму такой выход предлагала?

— Ну уж нет! Иль меня за дешевку держишь? С ним о том не говорили. Его ни одна уважающая себя баба на пушечный выстрел не подпустит. Теперь такие не в спросе. Лучше «дублера» в аптеке купит любая. Так от него не влетишь на аборт, он никому ничего не проболтает. И удовольствия доставит сколько хочешь,— щебетала Наташка.

— А зачем меня ждала?

— Ну, живой мужик все ж лучше. С тобой на всю катушку можно оторваться, словом перекинуться, ты и приласкаешь, с тобой и выпить можно, даже на брудершафт. А с «дублером» не получится.

— Выходит, мужики все ж в спросе?

— Давай выпьем без лишних вопросов! — налила вино в бокалы, выпив, спросила:

— Яшка, а правда, что усыновил чужого ребенка, или на время взял его?

— Насовсем! Он теперь Терехин!

— Дурак! Зачем ты это сделал?

— Натка, не доставай. Тебе, едино не понять. А потому, говорить с тобою бесполезно. Так надо было, вот и взял, и не жалею. Станешь бочку катить, наезжать, насовсем слиняю. И раз в неделю не нарисуюсь! — заводился Яков.

— Ты не кипи, ни я одна удивилась, вон даже Вадим сказал, что взял ты пацана, чтоб повыделываться перед всеми, пролезть в сознательные, чтоб о тебе газеты зашумели, показали б по телику.

— Зачем мне это нужно? — поперхнулся вином мужик, удивленно уставился на женщину.

— Рекламу себе решил сделать, чтоб хвалили. Ну, а там начальство заметит, поощрять, продвигать начнет сознательного!

— Натка, ты что, сбесилась? Кому какое дело до нас? Ну, взяли и ладно, сами так решили, никто не просил, не уговаривал. При чем здесь пресса? Что ты сочиняешь?

— Это не я, весь поселок так зудит...

— А ты и поверила?

— Да мне все равно. Не ко мне, к себе привел...

— Вот было б шороху, если б мы со Степкой к тебе ввалились бы! Чтоб делала б?

— Как ввалились, так и вывалились бы! Обоих выперла б под задницу! Только попробовали б войти!

— Вот так? Даже малыша?

— А чего ты мне на сопли давишь? Пусть о нем думает та, какая родила!

— Ладно, Натка! Пойду домой! Что-то все настроение пропало, даже вино поперек горла стоит.

— Кончай капризничать! Ну не злись, Яша. Давай не будем про мальца! Отвлечемся. Неделя была трудной, давай расслабимся,— вернула за руку из прихожей.

— Наташка! Ты все в кучу собрала. Вадима и свой отказ ему, «дублера» и моего сынишку. Я ведь тоже не собираюсь жениться ни на ком без согласия Степки. А он покуда маленький, значит, у меня еще есть время в запасе. И жениться по расчету не хочу, никому в мужья не стану набиваться. Возьмем ту, какая нас полюбит.

— Ну и размечтался мужик! — рассмеялась Наташка:

— Да ты свою зарплату вслух назови, от тебя любая баба отвернется! Даже я, хоть и женщина, вдвое больше получаю.

— Эх, Натка! Как изменилась ты! Совсем испортилась. Видно, деньги ослепили? Что ж, живи по-своему. Говорить нам не о чем.

— А зачем нам разговаривать, разве для того встретились? Пошли в постель, там не до трепа! — подошла к Яшке.

— Прости, Наташка! Ничего сегодня не получится. Полный облом ты мне устроила. Ведь не скотина я, не разучился себя уважать. А тебя послушал, все в душе перевернулось. На все ценники вешаешь! Малая зарплата — не годится в мужья. А сама чего стоишь? Говоришь, выгнала бы нас со Степой? Да кто его доверил бы? Я слишком хорошо тебя знаю и никогда сюда не привел бы пацана, в этом будь уверена.

— Да хватит отрываться! Не хочешь, отваливай, не держу! Замена сыщется, ты в поселке не единственный! — открыла двери перед Яшкой настежь. Тот вышел, не прощаясь, не оглядываясь. Спустился по лестнице и растворился в темноте.

— Больше сюда никогда не приду! — пообещал человек сам себе. Он вернулся домой, когда мать с отцом еще не спали. Яшка молча разделся, подошел к Илье Ивановичу, присел рядом:

— Что? Отставку получил у бабенки? — глянул на сына хитровато.

— И так, и не совсем так. Короче, сам ушел.

— Ну, без причины это не случается...

— Понятное дело. Но все ж обидно, когда мужика на весах взвешивают, годен ли в мужики? И, прежде всего, интересуются получкой. Ну, конечно и другое обсчитывается. А тут еще пацан. Нынешние бабы своих рожать не хотят, а тут чужой. Вот и открыла пасть, мол, зачем взял? Я ей и вылепил, что и без Степки на ней не женился бы никогда. Слишком хорошо знаю. Слово за слово, я завелся и ушел.

— Тебе виднее! Коль сердце не лежит, душе не прикажешь.

— А как ты про отставку угадал?

— Глянь на свой карман. Там духи, ты не отдал их. Значит, не приняла или не стал дарить. Такое при полном обломе бывает. Но не переживай! Женщин на твой век хватит.

— Как со Степкой пообщался?

— Он с матерью уснул, под сказку. Ее замучил своими почемучками,— глянул на сына и сказал:

— Анискин недавно от нас ушел. Сказал, что Степкин папашка объявился. Звонил в райотдел, интересовался сыном. Увидел его фотографию по телевидению и обратился туда. Ему дали адрес и телефон райотдела.

— А где же раньше был, столько времени прошло!

— На зоне срок отбывал.

— Чего ж теперь хочет?

— Сына вернуть, забрать у нас Степку!

— Не отдам! Малец его не помнит и не знает.

— На его стороне закон. Он родной отец и никто не лишал родительских прав.

— А за что он был судим?

— За наезд на человека. Управлял машиной в нетрезвом виде. Вот и задавил мужика. Да еще скрылся с места происшествия, удирал от ГАИ, отказывался от обследования на алкоголь у врача. В общем, мужик крученый.

— Давно он с зоны пришел?

— Неделю назад вернулся.

— Уже устроился?

— Да кто его знает? Он спрашивал о Степке, у кого он живет, как нас найти. Обещал в ближайшие два дня появиться.

— Конкретно за сыном?

— Наверное! — вздохнул Илья Иванович и, глянув на Яшку, сказал:

— Если он нормальный, хороший мужик, пусть забирает ребенка. Я ему не стану мешать. Все ж родной отец! Мне ли его не понять? В жизни всякое могло случиться. Не мне упрекать за аварию, он за нее свое отсидел. Может, Степка для него не просто сын, а единственный якорь, какой держит в жизни. Понимаешь меня, сынок?

— А меня кто поймет? Он в зону влетел, не защитив и не оградив Степку! С кем он сына оставил, кому доверил?

— Что он мог сделать, находясь в зоне? А потом, о чем спорим? Мы того человека в глаза не видели. Может, ты и сам спорить не станешь, выведешь к нему мальчонку за руку, отдашь, пожелав обоим здоровья и добра.

— Понимаешь, отец, тебе смешным покажется, но я привязался к пацану и не хочу отдавать никому. Может, его отец хороший человек, но я не смогу забыть тот день, где и каким нашел мальчишку! Он сразу меня признал. Он мог умереть там на дороге!

— Все знаю, сынок! Но закон на его стороне. Он родной отец! И успокойся, не рви душу свою заранее. Если не судьба нам, заберут мальца. Он у нас немного пожил. А представь, если такое случилось бы лет через десять-пятнадцать? Вот где было бы тяжко!

— Тогда уже Степка решал бы с кем ему остаться! — вспомнил Яшка.

Они долго говорили, сидя совсем рядом. Обоих взбудоражило внезапное известие.

— Анискин пообещал поинтересоваться биографией папаши, наизнанку вывернуть. Я попросил его не вмешиваться, сам разберусь и пойму.

— Пап, но ведь тот тип обратился в суд!

— Если не отдадим Степку по-доброму, конечно, будет добиваться своего любым способом. Знаешь, несколько лет назад Анискин нашел возле магазина корзинку. Заглянул, а в ней ребенок, девочка. Истощенная до того, что кричать не было сил. Пищала еле слышно. Анатолий Петрович скорее в отдел, вместе с ребенком. Ну, попробуй, сыщи, чья она, кто бросил малышку? Меня позвали. Я вгляделся. А у девчурки мизинчик с безымянным пальцем на руке оказались сросшимися. Такой дефект был лишь у одной, я у нее за год до этого отпечатки пальцев брал. Так нужно было по делу. Вот и вспомнил. Нашли бабенку, она не стала отрицать, только уж очень удивилась, как вышли на нее. Ну, девочку мигом отвезли в больницу, выходили, а через три года ее удочерили и увезли в Испанию. Так вот родная мамаша, когда отбыла срок на зоне, еще долго судилась с приемными родителями. Успокоилась, когда получила какую-то сумму. Хотя, казалось бы, какое она имела право на какие-то требования? Ведь она оставила девочку на погибель. Не кормила ее! Ребенка еле выходили. Но вот находились же судьи, какие жалели ту бабу, сочувствовали и хотели судить директора приюта и других за то, что отдали девчушку в Испанию, не спросив согласия матери! Разве это не кощунство? Конечно, когда дело дошло до Верховного Суда, куда из Испании привезли фотографии ребенка и сравнили с теми, какою малышку привезли в больницу, а потом в приют, спорить стало не с чем. Но ведь родная мамашка выиграла суды в предыдущих инстанциях, пока ей не отказал Верховный Суд! Дико! Но такое было. Наши районные и областные судьи все еще верят, что зона перевоспитывает сознание людей, и забывают, за что конкретно был осужден человек? Где гарантии, что эта баба не расправилась бы с ребенком более изощренно? Не стоит в этом случае полагаться на проснувшиеся материнские чувства.