Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй Страница 10

– Подождите, пожалуйста, в коридоре, – ответил главный врач.

Позвонил. Скорее всего, только в одно место, потому что меньше чем через пять минут выглянул в коридор и пригласил:

– Заходите, Антон Станиславович.

«Уже и имя-отчество запомнил, – удовлетворенно отметил Антон. – Осталось раскрыть „истинную“ причину, и можно будет писать заявление».

Пять лет назад, уйдя из очередной поликлиники, Антон обзавелся новой трудовой книжкой, согласно которой он тринадцать лет после окончания института проработал в одной и той же поликлинике. Если бы не эта предосторожность, то сейчас его трудовая уже стала бы двухтомником. Наверное, скоро придется повторить эту операцию. Не любят у нас летунов. При социализме, кажется, даже был такой лозунг: «Летуны разрушают производство».

– Непонятная какая-то складывается ситуация, Антон Станиславович. Администрация характеризует вас как добросовестного, аккуратного и неконфликтного сотрудника. Вы на хорошем счету, у вас участок рядом с поликлиникой, вас ценят, и вдруг вы собираетесь бросить все и уйти на новое место. Живете вы где?

– На Гальперника.

– Значит, и на работу вам придется ездить дальше. Нелогично как-то. Или вы что-то от меня скрываете, или вы не совсем здоровы... с точки зрения психиатрии, скажем так. Я не склонен покупать кота в мешке, поэтому вам придется объяснить мне истинную причину ваших переходов с места на место.

– Вы не оставляете мне выхода, Анатолий Васильевич... – вздохнул Антон.

– Совсем нет, – возразил главный врач. – Выход находится за вашей спиной. Вы вправе встать и уйти прямо сейчас, ничего не объясняя.

– Ну, хорошо, – после минутной паузы «решился» Антон. – Я скажу вам правду...

Чтобы «правда» не вызывала никаких подозрений, ее нельзя выкладывать сразу. Собеседник должен вытащить из тебя правду, вывести тебя на чистую воду, упиваясь своей проницательностью. Только тогда он поверит в то, что ты ему наплетешь.

– Как мужчина мужчину вы меня поймете...

Глаза главного врача оживились, а на губах появилась кривоватая улыбка.

«В яблочко», – констатировал Антон.

Эта поликлиника была ему очень нужна. Непаханое поле, целина...

– Есть у меня один недостаток, – Антон потупил взор, – слабость к женскому полу. Который уже раз говорил себе – никаких отношений с пациентками, это же хуже любого служебного романа, но как только увижу симпатичную женщину и пойму, что я ей нравлюсь как... Эх, что там говорить.

Теперь можно было робко заглянуть в глаза главному врачу, словно интересуясь его реакцией. А ну как заорет «мне тут кобели не нужны!» и выгонит вон.

Конечно же – не заорал. Напротив – смотрел с пониманием, даже сочувствующе.

– Так это вы из-за женщин бегаете из одной поликлиники в другую? – уточнил главный врач.

– Да, из-за них. Каждый раз говорю себе – все, финита ля комедиа, и каждый раз... Поначалу-то все хорошо, а потом начинают преследовать, на улице подстерегают, скандалить пытаются... А я не люблю конфликтов и вообще всякого шума, вот и приходится уходить в другое место.

– Значит, надолго на вас рассчитывать нельзя, – подумал вслух главный врач.

– Теперь – можно! – Антон слегка повысил голос и тут же уронил его ниже прежнего. – Женюсь я. Скоро. Так что больше никаких полевых романов, Анатолий Васильевич.

– Утерпите ли? – рассмеялся Анатолий Васильевич и шутя погрозил Антону пальцем.

– Буду стараться, – вздохнул Антон. – Пора уже семьей обзаводиться, детишек растить.

– Детишки – это хорошо, – одобрил главный врач. – Ради них и живем. Пишите заявление с...

– Мне две недели отработать придется, – вставил Антон. – Чтоб по-людски...

Зачистка хвостов – святое дело. Если не привлекать к себе лишнего внимания – требуется не меньше недели. Три-четыре карты в день можно незаметно вынести из регистратуры, а вот стопку из двух десятков карт – навряд ли.

– ...с семнадцатого июня, – подсчитал главный врач.

– Спасибо, Анатолий Васильевич, – прочувственно сказал Антон, ради усиления эффекта встав со своего стула. – Я не подведу!..

Поликлиники настолько похожи друг на друга, что к новой привыкаешь за день-другой. Идентичное расположение кабинетов, однообразные плакаты и стенды, похожие друг на друга начальники.

Дородная, величавая дама с короткой стрижкой и твердой поступью – заместитель главного врача по лечебной работе. Ее слегка уменьшенная, но зато более громогласная копия – главная медсестра. Вечно спешащая дама, которой все сотрудники уступают дорогу (попросту говоря – шарахаются от нее) – заместитель главного врача по клинико-экспертной работе, иначе говоря – глава и единственный представитель поликлинической службы собственной безопасности...

Высокое начальство Антона не интересовало. Другое дело – заведующая отделением. С ней по любому надо поддерживать хорошие отношения, чтобы спокойнее работалось.

Заведующая Ирина Григорьевна оказалась крепким орешком. Исчерпывающую информацию о ней Антону предоставила медсестра Зина. В первый же час совместной работы.

– Ируська у нас с норовом, – не стесняясь присутствия пациентов, тараторила Зина. – Генеральская дочка, вся из себя перебалованная. На хороших местах не удержалась – докатилась до нашей помойки и приросла тут, не выдернешь... Живет только работой, больше ей жить нечем, потому что мужики бегут от нее как от огня. Даже котика не может себе завести, потому что аллергия мешает. Так что остается ей только одно – завалиться дома на диван и смотреть кины´...

Узнав все что требовалось, Антон нахмурился и строго сказал:

– Зинаида Николаевна, я вас очень прошу не говорить о коллегах и, тем более о начальстве в подобном тоне. Сказано же в Писании: «Не судите, да не судимы будете»[9].

Репутация правильного, совестливого, религиозного человека малость не от мира сего была фундаментом, на котором стоял бизнес Антона.

– Я думала, вам интересно, – огрызнулась Зина и пробурчала себе под нос нечто невнятное, явно не совсем цензурное.

– Вы мне лучше расскажите о наших хрониках, – попросил Антон. – В первую очередь о тех, кто одинок и нуждается в повышенном внимании. Я же здесь у вас человек новый и никого не знаю.

– А сейчас одни одинокие, можно сказать, и вызывают. – Зина уже отошла и была готова обрушить на симпатичного доктора новую порцию сведений. – Неодиноких дети с племянниками по дачам развезли, свежим воздухом дышать. Только не думайте, Антон Станиславович, что вам с наших стариков кроме кляуз чего-нибудь обломится. Не тот народ, не тот участок.

– А что с участком не так? – искренне удивился Антон.

– Рабочий район, – Зина смешно наморщила носик, – Метрострой, завод «Серп и Молот», комбинат ЖБИ[10]. Голимый пролетариат.

Последняя фраза была произнесена с презрением, приличествующим потомкам князей Белосельских-Белозерских или Трубецких. На княжеское потомство Зина явно не тянула – ни внешностью, ни манерами.

– Люди везде одинаковы, – назидательно сказал Антон. – А насчет того, что «обламывается», вы зря говорите. Я взяток и подачек не беру.

– А на что же вы живете? – удивилась Зина.

– На зарплату, – ответил Антон. – Тем более что в последнее время ее неплохо так подняли.

Он действительно не брал ничего со своих пациентов. Зачем размениваться по мелочам, если можно зарабатывать по-крупному. Так выгоднее да и спокойнее. В прежней поликлинике за год под суд пошло два врача – участковый терапевт и невропатолог. Оба выдали без оснований больничные листы «засланным казачкам». Терапевт за семьсот рублей, невропатолог за тысячу. Ну не уроды ли? Как есть уроды – получить три года условно за какие-то копейки. Невропатолог потом выла в вестибюле и жаловалась всем на то, что подставила ее знакомая женщина, не раз до того пользовавшаяся ее добротой. Кино и немцы!

Переписывая после приема на листочек адреса из журнала вызовов, Антон услышал, как за стенкой Зина рассказывала кому-то:

– Что-то слишком он правильный, не иначе как импотент.

– Почему? – спросил женский голос.

– Потому что ничего ему не надо и ничего-то его не интересует. Но вежливый и не орет...

«Когда придет время, так и надо будет написать на моем надгробии: „Он был вежлив и не повышал голоса“, – подумал Антон.

Списав адреса, Антон заглянул в регистратуру и бегло ознакомился с амбулаторными картами тех, к кому ему предстояло идти. Работа на новом месте начиналась удачно – уже в первый день появилось нечто многообещающее и заманчивое. Добрый знак. Антон, при всем своем рационализме, был суеверен и верил во всяческие приметы и знамения.

«Нечто многообещающее» открывало дверь так долго, что Антон уже было собрался звонить соседям по лестничной площадке. Участковый терапевт не может просто так развернуться и уйти, если ему не открыли дверь. Потом не докажешь, что ты вообще приходил, поэтому надо показаться кому-нибудь из соседей.