Ринат Валиуллин - Кулинарная книга Страница 10

— Нет, старый еще не дописан, — улыбнулась Тереза. На столе стояла бутылка брюта.

— Откроешь? — доставала фужеры жена.

— За что будем пить? — спросил я, выжимая пробку из бутылки.

— Просто так, — сразу выпалила Тереза.

— Только очень счастливые люди могут себе позволить шампанское без причины.

— Или очень несчастные, — добавила Тереза.

— А ты сегодня к каким относишься?

— Не знаю, все относительно в этом мире.

— Все относительно тебя, — взбил я в бокалах игристое.

— Бесполезный вопрос. Женщина никогда не скажет тебе всей правды, потому что она у нее меняется согласно настроению, циклу, погоде и еще черт знает чему, — взяла в руки бокал Тереза.

— Тогда за настроение, — тихо произнесла Фортуна.

Мы чокнулись и выпили.

— Пустишь в голову переночевать, а он там на всю жизнь остается, — Тереза начала свою историю. — Переспала, теперь вот бессонница.

— А чем он тебе не угодил? — положил я себе в рот ломтик сыра.

— Ну, представь: ночь пришла, а он — нет. Весь день насмарку! Не люблю пьяных мужчин, но этого готова простить, лишь бы пришел. Я ему утром: «Признайся, если ты любишь другую, я все пойму», а он прижмет мою руку к своей груди: «Опять сердце на меня настучало?»

— Самое бесполезное — жить для других, когда не просят, — выкладывала из банки оливки Фортуна.

— А чем он занимается? — поинтересовался я.

— Мной. Пожалуй, это главное, за что я его так крепко люблю.

— Крепче всего любят, когда не за что, — возразила моя жена.

— А кроме тебя? — взял я одну из оливок.

— Музыкой. Пропади они пропадом. Его концерты и постоянные репетиции. Мне надоело все время ждать!

— Так не жди! — взял я еще одну и поднес к губам Фортуны. Она приняла.

— Тогда мне вообще нечем будет заняться.

— Надо ждать только тех, кто приходит, — одобрительно посмотрела на меня жена.

— Так он приходит… когда захочет.

— Мужчина тебя хочет, это же прекрасно, Тереза! — воскликнул я громко. — Надо пользоваться.

— Иначе будут пользоваться тобой, — разглядывала свой пустой бокал Фортуна.

— В руках настоящего мужчины женщина всегда прибыльное предприятие, — наполнил я его вновь.

— Ты не видишь очевидного, — продолжала Фортуна.

— А зачем мне видеть очевидное, когда я могу чувствовать невероятное. — Тереза пододвинула и свой бокал тоже. Я залил ей полный бак, шампанское скользнуло через край. Она попыталась поймать его пальцами, но тщетно. Брют зашипел и весело побежал вниз по стеклу. Однако страсть его быстро улетучилась, образовав на скатерти небольшую лужу. Тереза облизнула пальчики и закусила вином из фужера.

— Мы в ответственности за тех, кого раздеваем, — искал я какую-нибудь подходящую музыку в стопке пластинок.

— Кто вы? Мужчины? — вытирала салфеткой лужу от шампанского моя жена.

— Нет, все мы — люди. Ответственность — словно женщина, терпеть не может, когда ее перекладывают на другого, — наконец нашел я то, что искал. Вскоре к нашему разговору добавился бас Армстронга.

— Мне другой не нужен, — положила Тереза в рот медальон копченой колбасы. — Бл…, как же трудно, как же трудно быть женщиной, особенно счастливой и не стать бл…ю, — глотнула она еще вина. — Я как на привязи. Чем сильнее привязываешься, тем чаще возникает желание порвать. Повозникает, повозникает и затихнет. — Она взялась за сигарету. Но сигарета выпала из ее пальцев, прокатилась по скатерти и нырнула под стол.

— Зачем так переживать и выходить из себя?

— Хотя бы покурить, — пыталась нащупать ногами сигарету Тереза. Вскоре ей это удалось, она нагнулась и подняла беглянку. Дунула на нее, положила в губы и прикурила.

— Часто желание быть нужной полезной, «Рядом!», делает жизнь собачьей, — встала из-за стола Фортуна, подошла к холодильнику, достала из морозилки курицу и положила в раковину.

— Как быть с теми, кто нас не любит? — выпустила облако Тереза.

— С ними лучше не быть, — вытерла руки полотенцем Фортуна.

— Так как не быть, если хочется.

— Значит, все-таки секс, вот что крепче всего вас связывает.

— Я думала, что он развязывает.

— Секс — это зверь, который сидит на цепи у любви. Стоит ему только сорваться, и он готов перегрызть всех своими поцелуями, — решил я подлить страсти в женский диспут.

— И никакая любовь не спасет человека от секса, разве что безответная, — убрала со стола пустую бутылку Фортуна и поставила на огонь чайник.

— Да, мне нравится быть с ним нагой и курить сигареты в постели. Мне нужен этот голос с хрипотцой, которая царапает где-то внутри, да так, что не забыть.

Аджика

— Где ты пропадала всю ночь?

— Не там, где ты подумал.

— Жаль.

— Почему?

— Могли бы обсудить.

— А кто вы собственно такой?

— В смысле? Я твой муж!

— Муж ведь должен любить.

— Только не надо делать из меня идиота.

— Не буду. Тем более что меня опередили.

— Такой хороший день, зачем ты выводишь меня из себя?

— Надо же с кем-то погулять.

— Давай уже расстанемся раз и навсегда.

— Так ты определись сначала — «давай» или «расстанемся»?

— Мне кажется, я устал, я выдохся, я хочу лечь и лежать так долго-долго, один и найти в этом великое счастье. Кстати, ты не видела нож? Не могу найти.

— Он в моем сердце.

— Я же там был не так давно, нет там никакого ножа.

— Ты и сейчас еще там. Даже если уйдешь, ты долго еще будешь оставаться в моем сердце.

— Так где ты была всю эту ночь?

— Не жди объяснений, если любишь меня, придумай их сам.

— Я не настолько сообразительный.

— У меня есть другой, раз ты так настаиваешь.

— Шлюха, как ты могла?

— Я до сих пор не могу, потому что я не шлюха.

— Не верю. Что, целую ночь?

— Тебе будет легче, если я скажу — половину?

— Как ты упала в моих глазах.

— Сам виноват, плохо меня держал.

— Где чертов нож? — не находил я себе места на кухне с колбасой в руке.

— Там же куча ножей, возьми любой, — забеспокоилась Фортуна.

— Мне нужен большой, с черной ручкой.

Она встала и тоже начала поиски вместе со мной.

— Ты не только все, что есть у меня, но все, чего нет.

— А чего у тебя нет? Ну, кроме ножа.

— Видимо, того же, чего не бывает иногда у тебя. Ты можешь мне ответить, чего хотят женщины?

— В общем, как и все: любви, тепла, секса, внимания, семьи, уюта.

— И что из этого является главным?

— Ничего. Главное — доза и последовательность.

— Выходит, у нас много общего?

— Общее в нас только то, что мы совсем не похожи. Если бы мы с тобой не встретились, все было бы по-другому и с другими.

— Хватит уже мечтать.

— Знаешь, иногда смотрю я на влюбленных, и такая тоска меня вдруг берет, нет чтоб мужчина. Взял бы да отодрал.

— Что ты такое говоришь? Ты же у меня одна.

— Тебе проще, у меня таких много.

— Мне кажется, я устал от нашего цинизма, от этой непонятной игры, которую сам затеял.

— Не кайся, тебе не идет. Ты виновен только в том, что я полюбила другого.

— Другого? Что ты комедию ломаешь?

— Чтобы потом не сказал, что я сломала тебе жизнь!

— Я даже сейчас не понимаю, правду ты говоришь или играешь.

— Я не играю, Макс. Есть люди, которые приходят, есть — которые уходят, есть те, что остаются. От них-mo все и зависит. Знаешь, чего я больше всего боюсь?

— Чего?

— Лжи.

— Что же в ней такого страшного?

— То, что она заразна.

— Хоть сейчас ты можешь быть откровенной?

— Конечно, сейчас только вены вскрою, — блеснула она лезвием ножа.

— Где ты его нашла? — стал я приходить в себя.

— Я же говорила, что он в сердце, в котором ты так любишь прятаться.

— Твоя правда, нет лучше убежища, чем чужое сердце. Я помню, как ты затаилась в моем под другим именем, когда мы только познакомились.

— Это была маска, за которой я претендовала на тебя, — протянула она мне нож. — Каждая любовь рано или поздно приносит кого-то в жертву. Бывает, принесет, а тебе уже и не надо.