Питер Устинов - Старик и мистер Смит Страница 10

— Господа, мы уже несколько раз восстанавливали цепочку событий. Мы исследуем не уголовное дело, а психический феномен, и бесконечное углубление в малозначительные детали нам ничего не даст. Я не считаю, мистер Гаррисон, что предложение мистера Гонеллы было конструктивным. Типичное бюрократическое переливание из пустого в порожнее — любимое занятие тупоумных функционеров.

— Протестую, — оскорбился Гаррисон.

— Мое заключение таково: я отказываюсь как опровергать, так и подтверждать, что двое персон, доставленных ко мне на экспертизу, не являются теми, за кого они себя выдают.

— Вы что, сбрендили? — рявкнул заместитель директора ФБР.

— Я тоже задал себе этот вопрос. Спросил Бога-четыре, как же мне быть. Он посоветовал говорить правду, а я ответил, что не хочу быть зачисленным в психи. Поэтому ваша реакция на мои слова меня не удивляет. И тем не менее другого заключения предложить не могу.

— Доктор, — воззвал к нему Гонелла, — у каждого из присутствующих прекрасная высокооплачиваемая работа. Неужели вы хотите, чтобы мы послали ее псу под хвост, официально подтвердив, будто двое старых шарлатанов, освоивших несколько дурацких фокусов, — это Господь Бог и Сатана собственной персоной? Да нас в суде на смех поднимут. Уверяю вас, вокруг полно желающих занять наше место… Мороз по коже!

— Взглянем на ситуацию с другой стороны, — вновь взял слово ничуть не поколебленный доктор, к которому прямо на глазах возвращались и уверенность, и солидность. — Абстрагируемся от религиозных соображений. Религия, которая якобы является великим стимулятором и антидепрессантом, на самом деле только нервирует людей.

— Протестую, — вставил Гаррисон.

— И тем не менее так оно и есть. Во всяком случае, этому учит меня врачебный опыт… Давайте попробуем взглянуть на произошедшее с точки зрения… м-м-м… научной фантастики. На телеэкране мы сплошь и рядом видим, как на нашу планету вторгаются всевозможные пришельцы — то желеобразные, то с раздутыми головами и тельцем ребенка-дистрофика. Идея инопланетного вторжения никому не кажется дикой, и силы правопорядка доблестно вступают с агрессорами в схватку, к которой по ходу развития сюжета в дальнейшем обычно подключается вся мощь вооруженных сил. Победу, как правило, одерживает сиропная «добрая воля человечества», подкрепленная завыванием голливудских скрипок. Миллионы зрителей с глубоким волнением следят за перипетиями этого противостояния. Фильмы подобного рода полезны и с государственной точки зрения, так как способствуют развитию военной технологии. Вместе с тем они прославляют мир во всем мире и смазывают душу аудитории густым медом любви к человечеству. Помните, как в эпоху всемогущества радиоприемника Орсон Уэллес напугал американскую публику, передав репортаж о нашествии марсиан? Однако никому еще не удавалось вызвать всеобщую панику, объявив о сошествии на Землю Бога и Дьявола.

— Вы хотите, чтобы это сделали мы? — съязвил Гонелла.

— Я всего лишь пытаюсь вам втолковать, что это невозможно. Интересно только почему… Каждый кандидат в президенты изображает набожность и истово предается молитве — пусть даже для вида. Молитва — неотъемлемая часть американской традиции: молятся дома, молятся по случаю любого торжественного события, но идея физического воплощения Того, Кому возносятся молитвы, почему-то кажется людям невозможной и даже кощунственной. Легче поверить в злокозненное инопланетное желе или ожившего динозавра.

— Скажите, сэр, а вы сами молитесь Всевышнему? — сухо осведомился Гаррисон.

— Нет, — коротко ответил Кляйнгельд.

— Оно и видно. А я, к вашему сведению, молюсь. Вот почему ваши слова вызывают у меня острое чувство протеста. К тому же мы не на университетском диспуте, перед нами чрезвычайная и очень сложная проблема. Завтра утром Бог-фри и Смит предстанут перед судьей по обвинению в мошенничестве и изготовлении фальшивых денежных знаков. Мы надеялись, что, учитывая преклонный возраст задержанных, вы найдете какие-нибудь смягчающие обстоятельства психопатологического свойства, которые могли бы воздействовать на решение судьи. Судья — человек занятой, времени входить в существо дела у него не будет. У меня времени было больше, и то я ничего не понял. Однако, как я вижу, на вашу помощь рассчитывать не приходится.

— Вы хотите, чтобы я слегка смошенничал, как делаем все мы, — чуть-чуть, по мелочи. Я должен дать заключение, что задержанные не вполне отвечают за свои поступки, что их, как трудных подростков, нужно поместить под особый надзор, дабы они не могли далее приносить вред обществу, что они нуждаются во врачебном уходе и прочее, и прочее. Все это будет звучать в суде очень гуманно, а в результате старики попадут в психушку, из которой уже не выберешься. Однако хочу сказать еще раз: в ситуации с Богом-три Бог-четыре проявил исключительную выдержку, тактичность и лаконичность, которой каждый из присутствующих мог бы только позавидовать.

— Это ваше последнее слово?

— Разумеется, нет. Я не знаю, каким оно будет, мое последнее слово. Могу лишь признаться, что сейчас я впервые в жизни попробовал молиться — в порядке эксперимента.

— Ладно, джентльмены, идем отсюда, — сказал Гаррисон, поднимаясь. — Я безмерно разочарован. Капитан Экхардт, предъявляйте задержанным стандартные обвинения. А что касается необычных аспектов этого дела, забудем о них. Раз и навсегда.

— Слушаюсь, сэр, — кивнул капитан и, немного подумав, прибавил: — А что, если они возьмут и растворятся прямо в зале суда?

— У ФБР достаточно средств, чтобы помешать этому.

— Легко сказать, сэр. Вы не видели, как они это проделывают.

— Говорю вам, капитан, ФБР тоже знает толк в фокусах.

— Вы меня успокоили, сэр.

— Так-то.

Гонелла подвел итоги:

— Итак, суммирую для ясности. Предъявляем старикам обвинение как обычным преступникам. О способе изготовления денег — там карман, не карман — молчок. Об испанских и греческих монетах тоже. Только проверенный факт: купюры фальшивые. И точка.

— Правильно. — Гаррисон неприязненно покосился на доктора Кляйнгельда, который сидел, сложив пальцы шалашиком, с закрытыми глазами и лучезарной улыбкой на устах. — Обсудим технические подробности у нас в конторе или в участке. Это наша внутренняя кухня. Все, уходим.

Однако дверь распахнулась сама, и в кабинет влетели еще двое агентов — те самые, что разыскивали мистера Смита.

— Они пропали, — выдохнул один. Гонелла:

— Пропали? Оба?

— Да! Тот старый хрен, который Богфри, спокойно лежал в койке — это было в четыре сорок три — и сказал, что Смит скорее всего в столовой. Во всяком случае на месте Смита не было. Мы перевернули всю больницу, не нашли его и вернулись к Богфри. А его уж и след простыл! Сосед, мистер Курленд, говорит, что старикашка только что был здесь и вдруг как сквозь землю провалился.

— Во-во, — с видом эксперта, узнающего симптомы, закивал Экхардт.

— И еще свидетель сказал, что Смит стащил у него очки.

— Не валите все в одну кучу! — прикрикнул на агентов Гаррисон, большой ценитель четкости и ясности.

— Далее выяснилось, что Смит или Богфри, а может, и некое третье лицо, украл верхнюю одежду вон у того типа, мистера Ксилиадиса. Он делал снимок в рентгеновском кабинете.

В дверь как раз протиснулся смуглый лысый крепыш в полосатых кальсонах и наброшенном на плечи больничном халате. Вид у мистера Ксилиадиса был крайне разгневанный.

— Какое безобразие! — сразу же завопил он. — Десять лет я каждые полгода прихожу сюда на обследование! Ни разу не пропустил, если не считать того раза, когда я был в Салониках! Это в прошлом году было! Раздеваюсь как положено, прохожу внутрь, а потом возвращаюсь…

— Эй, кто-нибудь, займитесь описанием одежды, — приказал Гаррисон.

— Позвольте мне, — вызвался капитан Экхардт.

— Так. Остальные — слушать внимательно. Я сообщу об этом деле в самые высокие инстанции. Если понадобится, до президента дойду.

— Так-таки до президента? — не поверил Гонелла. — А не рановато будет?

— Нет, сэр, не рановато, — просвистел Гаррисон сквозь решительно стиснутые зубные мосты. — Вы хоть понимаете, что эта парочка может оказаться разве-дотрядом, засланным с другой планеты? Или каким-то новым оружием, которое на нас решили испытать поганые Советы! Нам с вами эту проблему не решить, а тут, похоже, каждая минута дорога. За мной, ребята!

Вслед стражам законности раздался веселый хохот обычно столь сдержанного доктора:

— Разведотряд с другой планеты? А что я говорил? Вам легче доложить президенту об инопланетянах, чем о явлении Всевышнего!

— Это все? Других комментариев не будет? — ядовито осведомился Гаррисон, недовольный задержкой.

— Нет, не все. Я, человек, проживший на свете шестьдесят лет без единой молитвы, только что испытал новое и весьма вдохновляющее чувство. Первоеже мое моление к Господу немедленно было услышано.