Эдуард Тополь - Любовь, пираты и... (сборник) Страница 10

– Подожди. Я устала… Зачем ты мне это рассказываешь?

– Посмотри сюда. – Константин показал на удивительную березу, которая растет на склоне Голгофы. Заснеженные ветки березы образовывали совершенно правильный крест. – Видишь это чудо? Никто и никогда не подрезает эту березу. Она сама так выросла, крестом. Понимаешь? У тебя есть Сашины фотографии?

Он спросил это без всякого интонационного акцента, но Ольга буквально кожей почувствовала, как вся его душа вытянулась и замерла, словно раскрещенная береза.

Конечно, при ней были фотографии сына, и она достала их.

Константин остановился у стены кирпичного храма, осторожно принял из ее рук плотный конверт, перекрестил его и только потом достал фотографии.

И Ольга заметила, как при виде первой же фотографии сына этот высокий крупный мужик, бывший подводник, а теперь анзерский монах, заплакал – слезы потекли по его обветренному лицу и окладистой, с проседью, бороде.

– Хорошо, Оля… Спасибо за сына… – сказал он негромко. – Я понял… У него нет отца, но у него будет дедушка. Я на коленях буду молиться за это денно и нощно до полного освобождения их судна. Отсюда, с Анзера, молитва доходит…

21

Подложив под голову стопку книг по навигации, капитан Казин спал на столе в штурманском отсеке ходовой рубки. Впервые после четырех бессонных суток со дня пленения организм сдался и камнем рухнул в глубокий сон. И пять или шесть часов сознание было отключено, а тело пребывало в космической черноте и беспамятстве. Затем в этой черноте начали появляться рваные, как вспышки, видения, словно кто-то неумело, но настойчиво стал подключать тело к разуму. А подключив, тут же отправил в самое дорогое и радостное прошлое, когда в летнем парке годовалая Оленька неуклюжим медвежонком впервые стала на толстенькие ножки и, растопырив руки, вразвалку пошла к нему по зеленой траве. После шести или семи шагов она, конечно, брякнулась на попу, но он – радуясь и смеясь – тут же подхватил ее на руки, посадил себе за плечи и пошел с ней на первомайскую демонстрацию. Почему сразу из летнего парка Казин оказался на первомайской демонстрации не с годовалой, а с уже пятилетней Олей на плечах – этого Казин не знал, как не знал он и того, почему рядом с ними не было на этой демонстрации его бывшей жены и Олиной мамы. Наверное, сознание просто вытеснило ее из памяти, убрало из альбома радостных событий его жизни. Зато в следующей вспышке памяти она была – смеялась над ним, Казиным, когда перед тем, как уложить простуженную Оленьку спать, он горячим утюгом гладил ее простынки, а затем на всю ночь укладывался на пол рядом с ее кроваткой, чтобы ночью каждые полчаса проверять, не раскрылась ли дочка. А утром, когда после бессонной ночи Казин все-таки засыпал вмертвую, жена будила его простым пинком в бок. Но теперь – почему-то – вместо жены к нему подкрадывались черные пантеры с черными же чертями на спинах. Он, конечно, хотел отбиться от них, но они бросились на него со всех сторон, и Казин проснулся, как когда-то он разом просыпался от пинка жены. Но вместо жены увидел над собой черное лицо охранника-сомалийца.

Казин зажмурился, как от кошмарного сна, но старпом, стоявший рядом, негромко сказал:

– Андрей Ефимович, шесть утра.

Казин открыл глаза, сел на плексигласовом покрытии штурманского стола, размял затекшие шею и плечи и увидел сомалийцев – Махмуда, спавшего поодаль на двух матрасах, постеленных на полу, и еще троих с автоматами, направленными на старпома и на него, капитана.

– Блин, – сказал он старпому при виде этих черных лиц, – значит, это не сон?

– К сожалению, нет.

– И нет новостей?

– Никаких. Фрегат молчит, хозяин судна молчит, всё глухо.

Через разбитый иллюминатор Казин посмотрел на стоящий поодаль фрегат Евросоюза, там действительно не было видно никаких признаков жизни. А залив был по-рассветному сер и спокоен под краем солнца, медленно восходящего над морским горизонтом.

– Что будем делать? – спросил у старпома Казин, поеживаясь от утренней сырости.

Открыв один глаз, Махмуд посмотрел на них обоих.

– English only! – приказал он.

Демонстрируя рвение, сомалийцы-охранники тут же угрожающе передернули затворы автоматов.

– О’кей, – поспешно сказал старпом. – English. Master, you forgot about your insulin[3].

– Да уж, было не до этого… – Казин, разминаясь, уступил свое место старпому. – Ладно, ты ложись, моя вахта. – И Махмуду: – I need insulin shot.

– Insulin? What is insulin? – спросил Махмуд, почесывая ягодичную промежность. И, не вставая с матраса, достал из поясного мешочка пучок мирры, оборвал листья и принялся жевать тонкие стебли.

– Я тебе показывал, – сказал ему Казин по-английски, – инсулин – это лекарство от диабета. Лежит у меня в сейфе. Я должен колоть его каждый день.

– Наркотик? – Махмуд показал на свой мешочек с миррой. – Как это? Будешь?

– Нет. – Казин взял с полки английский медицинский справочник, нашел нужную страницу и показал: – Смотри… «Сахарный диабет – заболевание, вызванное высоким уровнем сахара в крови. Лечить диабет необходимо инсулином, компенсируя его отсутствие в организме, в противном случае происходит истощение клеток и смерть пациента». Вот, сам почитай. Если хочешь остаться без капитана…

– О’кей, я понял, – ответил Махмуд, вставая. – Пошли…

– По-моему, он читать не умеет, – негромко и по-русски сказал старпом капитану.

Махмуд резко повернулся к нему:

– Что ты сказал?

– Я сказал «гуд морнинг», хорошего дня.

Спустившись по внутреннему трапу на один пролет вниз и остановившись в распахнутой двери своей каюты, Казин поморщился. Но не от того, что все в его каюте было перевернуто вверх дном, книги и вещи разбросаны, а все ящики открыты и выпотрошены. А от ужасной вони из санузла.

– О Господи! Вы что, унитазом не умеете пользоваться? – сказал он Махмуду, зажал нос, быстро прошел в санузел, дернул ручку сливного бачка и смыл забитый дерьмом унитаз. Затем прошел к иллюминатору, распахнул его. Свежий рассветный ветер влетел в каюту, пошевелил разбросанные на полу бумаги.

– О’кей, где твое лекарство? – сказал Махмуд, почесывая промежность.

Казин вставил ключ в замок сейфа, открыл его. Достав из сейфа коробку с инсулином и коробку со шприцами, привычно надломил и вскрыл ампулу, набрал инсулин в шприц, а остальные шприцы и инсулин вернул в сейф.

Махмуд, жуя кат, тут же запер сейф, а ключ сунул себе в карман.

Молча проследив за этим, Казин сделал укол инсулина себе в бедро и сказал как бы между прочим:

– Выкуп пятьдесят миллионов – это ты загнул! Никогда не получишь.

– Еще как заплатят! – ответил Махмуд. – Козлы вонючие…

Выйдя из каюты, Казин привычно свернул к трапу на нижний ярус, откуда была слышна арабская музыка и где пулеметчик и Лысый Раис охраняли каюту с моряками «Антея».

Но Махмуд, идя за капитаном, остановил его громким окриком:

– Стой! Куда ты?

– Вниз, к моей команде, – невинно сказал Казин.

– Нет! Никакой команды! – И Махмуд ткнул его в спину автоматом. – Иди на место!

Сжав зубы, Казин пошел по трапу вверх, к ходовой рубке. А Махмуд что-то крикнул вниз по-сомалийски.

Там Лысый Раис, выключив транзистор, вскочил и криком что-то доложил Махмуду по-сомалийски.

От этого крика в каюте зашевелились полуголые моряки, спавшие на полу впритирку друг к другу.

– Ой, блин! Опять эти «снегурочки»!

– А музыка у них! Бетховен отдыхает!

– Ё-моё! Можно хоть с утра тут не курить?

– А в гальюн кто крайний?

22

Стоя за телекамерой, ассистент режиссера выбрасывал пальцы и беззвучно считал:

– Три… два… один… начали!

– Добрый вечер, дорогие слушатели! – сказала в камеру молодая телеведущая. – В эфире наша еженедельная программа «Морской узел». Сегодня у нас в гостях жены моряков шведского сухогруза «Антей», захваченного сомалийскими пиратами, и московская журналистка Ольга Казина, дочь капитана «Антея». Как вы, конечно, знаете, экипаж «Антея» состоит из российских и украинских моряков, и буквально только что нам стало известно, что пираты запросили невиданный выкуп – пятьдесят миллионов долларов! Оля, что вы думаете? Почему вдруг такая огромная сумма?

– Судя по сообщениям прессы, – ответила Ольга, – на борту «Антея» оружие, которое греческий поставщик отправил правительству Нигерии. Это совершенно легальная сделка, хотя вызывает удивление, почему судовладелец отправил такой груз без охраны. Но во всех случаях речь идет о жизни моряков – российских граждан, и мы считаем, что наше правительство обязано…

– Понятно, спасибо, – перебила ведущая. – По поводу обязанностей нашего правительства мы пригласили в студию юрист-консула нашего пароходства Василия Игнатова. Пожалуйста, Василий Николаевич!

– Я не адвокат правительства, – вальяжно усмехнулся пожилой дородный Игнатов, – но уверен, что Кремль по дипломатическим каналам принимает все возможные меры для спасения наших моряков…