Илья Штемлер - Сезон дождей Страница 10

Кямал смотрел на Евсея Наумовича затравленным взглядом, не совсем уверенный в том, что этот пожилой мужчина его хорошо понимает. Резкие мешки под его глазами наплывали на запавшие щеки, поросшие короткими иголками сизой небритой щетины.

Система, превратившая беззаконие в закон, давно не удивляла Евсея Наумовича, собственно, всю его сознательную жизнь не удивляла. И там, в Баку, где он родился, где провел детство и юность, беззаконие нередко принимало формы особого бытового придатка. Но там, на востоке, казалось, всегда можно было договориться, там не было той звериной злости, спеси, высокомерия, сознания безнаказанности, которое царило здесь.

Из соседней «дежурной комнаты» то и дело появлялись люди в милицейской форме и пропадали за дверью, ведущей на улицу. Другие вновь возникали и скрывались за дверьми «дежурки». На это время Кямал умолкал, пережидая, потом вновь доверительно тянулся к Евсею Наумовичу.

– Мне говорил дядя Рустам – возьми семью, купи билет в Ленинград, там культурные люди, – продолжал Кямал по-азербайджански. – В Баку работы было мало, хорошие заказчики армяне и евреи уехали. Мы почти голодали, кушали, в основном, лаваш и сыр-мотал. Вы знаете сыр-мотал?

Евсей Наумович кивнул. Кто в Баку не знал соленый сыр, влажный, творожистый, с резким запахом – сыр-мотал! С лавашем или чуреком, сладким чаем сыр-мотал казался дивной едой, заменяя в годы детства маленького Евсейки нередко и завтрак, и обед, и ужин. Но тогда была война – та, с Гитлером. С тех пор прошли годы и годы.

Кямал проглатывал слова, обида жгла его тощее тело изнутри, отражаясь блеском в глазах. И эта обида передавалась Евсею Наумовичу, распирая тупой, почти физической болью.

Нагловатый, с пивной хрипотцой голос прервал тягостные раздумья Евсея Наумовича. Голос принадлежал второму сидельцу «тигрятника», парню в борцовской майке.

– Отец! – окликнул парень.

– Вы ко мне? – Евсей Наумович перевел взгляд в дальний угол.

– Ты что, отец? Уши развесил, слушаешь черножопого, – парень скучал, парень нарывался на скандал. – Лучше лезь сюда, отец, я картишки прихватил. Лезь, отец!

– Я тебе полезу, – вдруг проявился со своего места дознаватель, лениво и громко. – Картежник нашелся. Ты почему жену метелил, сукин сын? Да так, что она в окно сиганула, хорошо был первый этаж.

– Потому и сиганула, что первый, – охотно отозвался парень. – Ты поживи с этой курвой хитрой, потом и говори.

– А зачем женился?

– Из-за денег, – весело ответил парень. – Она в ларьке работала, у Витебского вокзала.

– Дурак ты, – дознаватель продолжал писать на планшете. – Навесят тебе пятнадцать суток, будешь метлой махать. А то и уголовку пришьют.

– Да ладно. Испугал! За мою лярву любой суд орден должен дать, – не унывал парень и, хохотнув, продолжил: – Отец! Лезь сюда, у меня новая колода. Что ты все черножопого слушаешь!

Евсей Наумович тронул пальцы Кямала впившиеся в ячейки сетки. Если Кямал затеет драку, то наверняка ему отсюда по-доброму не вырваться, да и Кямал это понимал – лишь побелели его сжатые губы и заострились скулы под опавшими щеками.

– Попридержи-ка язык. Совет тебе, – проговорил Евсей Наумович.

– Что?! – парень уперся руками о скамью и приподнялся.

– Эй! – дознаватель. – Вот впишу в рапорт нарушение порядка, покусаешь свои локоточки, да будет поздно, – дознаватель осекся и громко добавил, глядя поверх головы Евсея Наумовича. – Здравия желаю, Николай Федорович!

Евсей Наумович обернулся. Деловой, бодрой поступью от двери шагал толстячок в сером костюме. В одной руке он держал портфель, в другой просторную пластиковую сумку.

– Что случилось? – равнодушно вопросил долгожданный следователь Николай Федорович Мурженко, а это был именно он.

– Да вот бузит, понимаете, – с готовностью ответил дознаватель.

– Кто? Магерамов? – строго вопросил следователь Мурженко.

– Не, не Магерамов, тот тихий. Свежак бузит. Привод по-хулиганке, жену дубасил. А Магерамов спокойно сидит.

– Это хорошо, что спокойно, – следователь Мурженко, елозя широким задом, сел за стол и покосился на Евсея Наумовича. – А это кто?

Дознаватель потянулся губами к уху следователя и принялся нашептывать. Следователь слушал внимательно, постукивая пальцами по столу и поглядывая на Евсея Наумовича.

– Ладно, – прервал следователь. – Сперва разберемся с Магерамовым, больно загостил у нас. Магерамов!

– Здэс, началник, – тихо отозвался Кямал и умоляюще посмотрел на Евсея Наумовича.

Следователь кивнул дознавателю. Тот порылся в ящике стола достал ключи и направился к «тигрятнику». Со скрежетом приоткрылась дверь. Кямал боком выбрался из клетки. Он был еще меньше ростом, чем показался Евсею Наумовичу, подросток и только. Клетчатая фланелевая рубашка выбилась из брюк, придавая беспомощность облику Кямала.

– Вот что, Магерамов, – следователь оглядел задержанного. – Никакого проку от тебя, Магерамов. Сейчас выпишем тебе справку о задержании. Отправляйся домой.

– А документ? – тревожно вопросил Кямал. – Паспорт… Прописка.

– Пока оставим в милиции, – следователь Мурженко наклонился, поднял принесенную пластиковую сумку. – Вот. Держи.

– Что тут, началник?

– Посмотри, Магерамов.

Кямал осторожно приподнял сумку. Сунул в глубину руку, извлек ботинок, задник которого цеплял ремешок женской туфли на коротком стоптанном каблуке.

– Башмак, – пожал плечами Кямал.

– Отремонтируешь, принесешь, получишь свои документы, – пояснил следователь. – А пока поживешь со справкой. Понял, Магерамов?

– Понял, началник, – вздохнул Кямал. – Тока материал нету. Материал милисия забрал.

Следователь хмыкнул, взглянул на дознавателя. Тот развел руками, потом кивнул в сторону соседней комнаты. Следователь вышел из-за стола и скрылся за дверью «дежурки». Кямал взглянул на Евсея Наумовича, слабо помахал рукой и проговорил по-азербайджански о том, чтобы Евсей Наумович не вмешивался, пусть будет так, на все воля Аллаха. И пусть этот ограш – что означало по-азербайджански «жулик» – подавится.

Вскоре следователь появился с замызганным рюкзаком. Поставил рюкзак на пол, вернулся к столу и достал очки.

– О, бля! – выкрикнул парень из «тигрятника». – Послушай, начальник. Может, что надо дома по электрической части? Я – специалист.

– И до тебя доберемся, – беззлобно отреагировал следователь Мурженко. – А пока помолчи! – в круглых очках он походил на крупную сову.

Заполнив бланк справки, следователь протянул справку Кямалу. Медлительность сапожника его озадачила.

– Возьми, Магерамов, – проговорил следователь Мурженко. – Неделю тебе даю. Поезжай в свое Сертолово, работай.

– Деньги нету, – Кямал отвел в сторону взгляд. – Серталово никак: автобус деньги нету.

– Найдешь, Магерамов, – нетерпеливо прервал следователь.

– Где найдешь, началник? Все деньга милисия взял, все копейка забрал, – голос Кямала крепчал. – Послэдний капейка оставил конфет ребенка купит, билет автобус купит. Все забрал милисия. Ночь приходил, меня бил, деньга забрал.

Невзрачный, потухший, измученный ночной тревогой в казенном враждебном помещении, Кямал словно распрямлялся упругой пружиной. Он шагнул к столу следователя.

– Ограш ты, началник! – выкрикнул Кямал. – Ограш, вор! Клянус атсом. Думал Магерамов твой гавно кушать будит. Ограш, сабака! Клянус ребенок, я умру, но твой жопа порву. – Ярость вдохнула в лицо Кямала потухшие живые краски.

Человек, обретая чувство собственного достоинства, неизменно меняет облик, Евсей Наумович наблюдал подобное, правда не так уж и часто.

Следователь Мурженко вскочил на ноги, забежал за спинку кресла. Растерялся и дознаватель. Рослый, краснорожий дознаватель пугливо пробормотал: «Ты что? Ты что?» и, сообразив, нажал кнопку тревоги.

Из «дежурки», тесня друг друга в узких дверях, возникли трое служивых. Видно подобная ситуация была им знакома, потому как они резво подскочили к Кямалу и болевым приемом заломили ему руки за спину, пригнув голову к самому полу. Так и поволокли бедолагу обратно, в «тигрятник». Щелкнули замком, положили ключ на стол следователя и деловито скрылись в дежурке.

– Гляди на него, какой прыткий! – воспрял дознаватель. – Думает, что у своих, на рынке. Тут тебе Россия! Верно, Николай Федорович?

Следователь Мурженко опустился в кресло. Угрюмый и молчаливый.

Кямал присел на корточки, положил локти на колени, заронил лицо в ладони. Согнутая его спина вздрагивала, Кямал плакал.

Второй задержанный – тот, в борцовской майке – подошел к Кямалу. Остановился рядом.

– Чего ты, Магерамов, ладно тебе, – пробормотал парень сочувственно. – Плюнь на них, ладно тебе, Магерамов. Хорошо, что ты не врезал следаку, а то тебе тут же впаяли бы срок.