Майкл Ридпат - Все продается Страница 10

Мы молча жевали сандвичи, провожая взглядами прохожих.

— Ну, так в чем дело? — спросил я.

— Какое дело? — Дебби прикинулась непонимающей.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Дебби не ответила. Она закрыла глаза и, опершись на локти, подставила лицо солнечным лучам. Через минуту-другую она подняла веки и искоса взглянула на меня.

— Думаю, мне нужно бросить эту работу, — сказала она. — Хамилтон прав, я для нее не гожусь.

— Чепуха, — не согласился я. — Ты учишься очень быстро. У тебя есть все данные.

— Данные дилетанта, если верить Хамилтону. У меня неправильный подход. Трейдеры с таким подходом опасны. Они беспечны. Они теряют деньги клиентов. Если я не изменю своего отношения к работе, у меня здесь нет будущего. И знаешь, мне наплевать. Будь я проклята, если только для того, чтобы заработать для клиентов «Де Джонга» лишние полпроцента, я превращусь в такого же мерзкого шотландского робота. С тобой все наоборот. Ты ему нравишься. Твое усердие и твоя преданность работе заслуживают всяческого поощрения. У тебя даже задница светится любовью к «Де Джонгу». Но это не для меня. Прошу прощения.

Дебби отвернулась и смахнула слезу.

— Посмотри вокруг себя, — сказал я, кивком показав на море развалившихся на траве человеческих тел. — Думаешь, тут собрались одни неудачники? В Сити далеко не все такие, как Хамилтон или даже я. Здесь сотни тех, кто любит добрую шутку, кому нравится во время ленча позагорать на солнце и кто, слава Богу, работает не без успеха.

Дебби смотрела на меня все еще с недоверием.

— Послушай, — продолжал я, — ты быстро схватываешь, ты всегда выполняешь свою работу, ты не ошибаешься в девяноста девяти случаях из ста. Что еще нужно? — Я взял Дебби за руку. — Больше того, у тебя есть то, чего лишены все мы. Люди охотно идут к тебе. Им нравится работать с тобой. Они многое тебе рассказывают. Они выбалтывают даже то, что, возможно, им вообще не стоило бы говорить. В знак особого расположения. А в нашем бизнесе это очень важно, не забывай.

— Значит, мне нельзя выйти замуж, завести кучу детей и каждый вечер наслаждаться мороженым в «Нейборсе»? У меня это хорошо бы получилось. Особенно насчет мороженого.

— Можно и так, если ты этого хочешь, но это было бы позорным бегством, — ответил я.

— Что ж, последнее слово, вероятно, будет не за мной, — сказала Дебби. — Если в течение месяца я не «возьмусь за ум», я лишусь работы.

— Так сказал Хамилтон?

— Так сказал Хамилтон. И будь я трижды проклята, если ради него буду ломать свой характер.

Дебби уперлась подбородком в колени и уставилась на ромашку в двух футах от ее ног.

— Как он прореагировал на нашу покупку акций «Джипсам»? — спросила она.

— Не могу сказать, что он обрадовался, — ответил я. — Правда, он не сказал прямо, что мы поступили неправильно. Он просто посоветовал быть осторожнее. Честно говоря, я так и не понял, что он имел в виду: то ли акции, которые я купил за свой счет, то ли облигации, которые я приобрел для фирмы. Впрочем, в любом случае не ему критиковать кого бы то ни было за рискованные сделки.

— Ведь он тебе нравится? — спросила Дебби.

— Пожалуй, нравится, — согласился я.

— Почему?

— Трудно сказать. Про него не скажешь, что он располагает к себе. Но он честен. Он прям. Он — отличный профессионал. Наверно, он — лучший фондовый менеджер в Сити.

Парочка, сидевшая перед нами на деревянной скамейке, встала, и их место тут же заняли два оживленно споривших банковских клерка. На коротко подстриженной лужайке можно было увидеть много интересного.

— Сомневаюсь, чтобы в Сити можно было найти второго Хамилтона, — продолжал я. — Работать вместе с ним — это большая удача. Я не перестаю удивляться, когда вижу его в деле. Он всегда замечает подводные камни, которых не видит никто. И потом эта его манера вовлекать тебя в ход своих рассуждений, делать тебя соучастником любой блестящей сделки, над которой он раздумывает. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Дебби кивнула.

— Думаю, понимаю. — Она внимательно посмотрела на меня. — Зачем ты каждый день ходишь на работу? — спросила она.

— Чтобы заработать на хлеб, — ответил я.

— Но ведь не только для этого, правда?

Я на минуту задумался.

— Нет, не только. Я хочу стать хорошим трейдером. Я хочу научиться лучше всех продавать и покупать ценные бумаги.

— Зачем?

— Как зачем? Разве это не очевидно?

— Да нет, в общем-то не очевидно.

— Наверно, ты права, — согласился я и, сощурившись под слепящими лучами солнца, опустился на локти. — Мне постоянно нужно выкладываться, показывать все, на что я способен. А потом еще чуть больше. Я всегда был таким, сколько себя помню. Когда я бегал, я хотел быть первым. Не вторым или третьим, а только первым. Видно, от этой привычки непросто избавиться.

— Я завидую таким, как ты. Интересно, откуда у тебя берутся силы?

— О, не знаю, — ответил я.

Но на самом деле я знал. Конечно же, у меня была своя причина, почему я еще подростком долгие часы добровольно терпел муки, причина той целеустремленности, которой Дебби, по ее словам, завидовала и которая лишала меня возможности беззаботно наслаждаться жизнью, как любой «нормальный» человек. Но об этой причине я не собирался рассказывать ни Дебби, ни кому другому в «Де Джонге».

Дебби не сводила с меня глаз. Потом ее губы расплылись в широкой улыбке.

— Ты чудак. Нет, не чудак, ты псих. Тебе нужно срочно обратиться к психиатру — пока ты не превратился в двойника Хамилтона. У тебя явные проблемы в общении с людьми.

Она встала и стряхнула травинки с платья.

— Ладно, пора возвращаться в наш офис. Мне — чтобы сделать маникюр, а тебе — чтобы подготовиться к битвам за своего хозяина и шефа. Пойдем.

Возвращались мы в гораздо лучшем настроении. Дебби не умела долго грустить.

Я остановился у кофейного автомата, чтобы восстановить уровень кофеина в своем организме. Пока я наблюдал, как мутная коричневая жидкость стекает в пластиковую чашку, ко мне подошел Роб.

— Ты не видел новости «Рейтер»?

— Нет, — ответил я. Вопрос Роба пробудил во мне любопытство.

— Так посмотри, — ухмыльнулся Роб.

— Плохие известия? — насторожился я.

Я вернулся к своему столу и бросил взгляд на экран. Там появилось сообщение о том, что конгресс США рассматривает изменения к договору между США и нидерландскими Антильскими островами о двойном налогообложении. Нидерландские Антиллы были излюбленным налоговым оазисом и домом родным для всех, кто выпускал новые облигации. Через свои антильские дочерние компании здесь выпускали облигации Ай-би-эн, «Дженерал электрик», Эй-ти-ти и множество более мелких заемщиков.

Я вздохнул. Теперь придется изучать эти новые правила налогообложения. Кому-то из нас нужно будет просмотреть проспекты всех облигаций, выпущенных на нидерландских Антиллах, которые имелись в нашем портфеле. Чертова тьма работы.

— Дебби! Тут сложилась очень интересная ситуация…

Дебби не дала мне закончить фразу. Она сразу сообразила, что ей с ее юридическим образованием и опытом работы в «черном офисе» нашей компании не увильнуть от этого дела.

— Знаю, чего ты от меня хочешь. Тебе нужно, чтобы я прочла проспекты всех облигаций, выпущенных на нидерландских Антиллах с сотворения мира.

— Э-э, видишь ли…

— И не пытайся возражать. В фирме это моя обязанность. Слабоумные вроде тебя мешками зарабатывают деньги на глупейших сделках, но действительно почетная работа выпадает только на мою долю.

Впрочем, когда Дебби стала собирать проспекты, у нее, похоже, улучшилось настроение.

Роб не отставал от меня. Не выпуская из рук чашку с, кофе, он уселся на мой стол, улыбнулся вслед Дебби и принялся бесцельно листать скопившиеся у меня научные работы. Скучнейшее занятие. Будь у Роба действительное желание углубиться в науку о ценных бумагах, он мог бы порыться в стопке на собственном столе.

— Тебе чем-нибудь помочь? — спросил я.

— Нет-нет. Я просто смотрю, — ответил Роб. Через минуту-другую он спросил:

— Ты занят чем-нибудь?

— Да нет. Разными мелочами. А ты?

— Тоже ничем особенным.

— Сегодня у тебя было что-нибудь интересное? — спросил Роб.

— Обычная рутина. — Я не собирался помогать ему. Снова воцарилось молчание. Роб пролистал еще несколько брошюр, негромко прокашлялся и наконец приступил к делу:

— Я вроде бы слышал, ты сказал, что сегодня приезжает Кэш Каллахан со своей подругой? — спросил он.

Так вот в чем дело!

— Да, — коротко ответил я.

— А его подруга — это Кэти Лейзенби?

— Кажется, именно так ее и зовут. Почему ты спрашиваешь?

Я улыбнулся. Мне было совсем нетрудно догадаться, что интересовало Роба. Дело в том, что он не мог спокойно смотреть на женщин. Но страсть Роба отличалась от обычной страсти большинства неженатых мужчин, в ней совершенно отсутствовало физическое влечение. Роб был постоянно влюблен. Чем более недостижим был объект его любви, тем лучше. Больше того, как только возлюбленная собиралась ответить ему взаимностью, весь пыл его пропадал, и Роб переключался на новый объект. Только что он оправился от страсти к Клер Дюамель. В конце концов он уговорил ее пойти с ним в ресторан. Во время обеда Клер сводила его с ума постоянными упоминаниями о своем парижском друге. Она сказала Робу, что для нее существует только один мужчина — ее Гастон. Роб был безутешен целых две недели.