Ольга Новикова - Гедонисты и сердечная Страница 10

Сила удара та, что надо: красные полосы появляются на белых ягодицах, но долго не задерживаются. Как волна – не оставляют следов…

Филипп летит – невесомый, без мыслей, но не бесчувственный… С непонятной быстротой внизу вращается земля.

И напряжение, которое так природно каждому мужчине…

Глава 12

Солнце… Мурат смотрел на него, не зажмуривая глаз. Впитывал не только тепло, но и цвет старался запомнить… Греет в хмурые дни…

Не предсказанная ни в одной метеосводке июльская жара пробралась во все поры мегаполиса. Народ роптал на Гидрометцентр, главный московский начальник даже начал гонения на руководителей погодной конторы, которые с удовольствием раздули журналисты: негативная информация имеет самый высокий рейтинг, а летом она вообще на вес золота – в политике-то затишье. Прокол осуждали на кухнях, в служебных помещениях, в устеленных коврами паркетных залах… Все, независимо от чина, известности и денежного довольствия. Будто пот перестал бы заливать глаза, дышать бы стало легче, если б о дневных тридцати пяти градусах знали заранее…

Асфальт не успевал остыть за короткую летнюю ночь, особенно в центре, где пока еще пребывал офис Мурата. Не его собственный, конечно.

Он сам не захотел выйти в первый ряд, когда уговаривали.

Сперва старый шеф их консалтинговой конторы объявил Мурата своим преемником. Из соседних отделов приходили упрашивать. И сидящая напротив Марфа постоянно советовала не отбиваться от должности. И тот, кого потом выбрали, четко проартикулировал, что он – за Мурата.

Не переупрямили.

И вот уже сколько лет время от времени Мурат хвалил себя за то, что устоял, не отдался волне, несущей к небольшой власти.

Правда, была подсказка: прежний начальник, уходя на заслуженную (лет двадцать назад) пенсию, долго хвалился тем, что вывел своих подопечных из-под опеки государства – теперь они ни от кого не зависят. Но и честно предупредил, что вовремя не сообразил приватизировать помещение… Толстенные стены из кирпичей, которые не возьмет заряд гексагена, – до революции в четырехэтажном особняке на Маяковке были монастырские кельи – не пропускали зной, но против алчности современных капиталов они были что бумажная перегородка. Неконкурентоспособны.

Молодому шефу пока удавалось отражать атаки тех, кто знал, как с максимальной пользой для себя распорядиться квадратными метрами в Центральном округе.

Как у него это получалось? Мурат и не вникал. По слухам – дуриком. Выручала общая стена с процветающим (а бывают неуспешные?) казино. Игорный бизнес взял в аренду первый этаж – сотрудникам честно приплачивали к жиденькому рублевому довольствию от одной до нескольких сотенных сочного зеленого цвета, в зависимости от штатного расписания.

Сперва на жирный кусок недвижимости стали облизываться посторонние.

Те, кто заправлял в казино, помогли отбить это нападение. Несколько судебных инстанций благодаря им прошли без потерь.

А когда субарендаторы сами захотели поживиться, началась вялотекущая государственная кампания по борьбе с игорным бизнесом, растлевающим народ.

(Никогда не видел Мурат ни одного человека, которого бы можно было обозвать «народом», возле пышного входа в казино, и днем вульгарно освещенного гирляндами переливающихся разноцветных лампочек. А внутрь он не заглядывал.)

Этот шумный наскок сошел бы на нет – тому в перестроечной истории мы тьму примеров знаем, – если б не проблемы с Грузией… Обнаружилось, что их президент хочет дружить с Америкой, а не с Россией.

(Народная поговорка «Насильно мил не будешь», как всякая мудрость, действует только в природном пространстве, а политиканство грязнит окружающую среду и искажает все естественные процессы. Но ничего, и на него есть укорот: искусство, как партия «зеленых», противостоит государственной беспринципности и обману.)

Тогда вдруг выяснилось, что и боржом грузинский – отрава, и вино у них поддельное (что недалеко от истины – почти на глазах Мурата Марфа блевала от «Мукузани», которое по незнанию принес в их комнату благодарный клиент), и игорными заведениями заправляют выходцы из Алазанской долины. Ну прямо как евреи в царской России – спаивают и совращают русский народ… Смешно, а подействовало.

Во всяком случае, за обедом перестали пугать сотрудников ссылкой на окраину – не за сто первый километр, но так же малоприятно. И вообще, Мурату на работе стало комфортнее. Особенно после… ну, скажем, неудачного эксперимента с Марфой. То ли она правда ничего не поняла, то ли смерть матери на ее память так подействовала… С бабьем не разберешь. Вернулась с похорон хмурая, неразговорчивая. Вот и ладно.

То, что для среднего человека – плохое настроение, для Мурата было нормой. И правда – чему радоваться? Раздражала его Марфина всегдашняя бодрость, стремление, чтобы всем вокруг нее было хорошо…

Как не надоест одно и то же талдычить столько лет! Эти ее якобы участливые вопросы: «У тебя что-то случилось? Плохо себя чувствуешь? Я останусь в лавке, а ты домой иди…»

А может, хочет его спровадить, чтобы выслужиться перед начальством?

Нет, Мурат оставался, даже если на сегодня все было сделано и голова гудела от вчерашнего пива. (Одиннадцать бутылок иногда приканчивал, чтобы уснуть… Либо алкоголь, либо снотворное. Вместе нельзя.) Перечитывал бумажки, в столе копался, а не уходил. Приходилось делать усилие, чтобы с языка не сорвалось: «Да пошла ты!..»

Как-то Мурат не выдержал, огрызнулся: «Ну зачем ты с явными аутсайдерами возишься! Бесполезно! Не выйдет у них все равно ничего толкового». А она в ответ: «Вера в чудо помогает совершиться тому, что кажется невероятным. Хотя бы вера одного человека… Моя, например…» Спокойно, незапальчиво сказала… И переставала поддерживать клиента, только если он начинал подличать и не обязательно лично ей гадил.

Сперва Мурат думал, что Марфина доброта имеет дальний прицел. Настанет момент – потребует за нее плату. Долго ждал. Нервировало, что его предвидение не оправдывается. И – вот оно! Принесла проект, авторами которого были она и ее муж!

Если б только муж – куда ни шло… Все-таки доктор наук, профессор…

Но обнаглеть до такой степени, чтобы предлагать свое там, где служишь!

Отклонил, так она пошла к шефу. Через голову своего непосредственного начальника! Вот сука!

Тот сообразил, поддержал Мурата… Хотя пару дней пришлось понервничать – гордость бы не позволила остаться на службе, если б тот рассудил по-другому.

Рискованный проект предлагала… Правда, удача без риска…

Марфа тогда несколько дней пообижалась, походила надутая. Видно было, что только изображает сердитость – делает над собой усилие… А он ту неделю спал без снотворного, и так спокойно было… Жаль, долго она не продержалась: природное радушие прорвало искусственную плотину сдержанности…

Ну а то глупое похищение… Она, кажется, и не скумекала, что у него сдвиг по фазе случился…

Свой собственный риск Мурат вспоминал все реже. Обошлось, и ладно. Холодный пот прошибал, как только представлял себе, что удалось бы заковать Марфу в наручники…

А все-таки без трусов он ее видел!

В комнату вошел шеф. Остановился возле Марфиного стола, правой рукой подзадрал сбоку кашемировый свитер цвета спелой вишни – модник! Достал из брючного кармана пачку банкнотов, сложенную вдвое, расправил и, не глядя Марфе в глаза, перепроверил себя:

– Я ведь вам еще не давал?..

Та запнулась, прежде чем сказать «нет». Понятно. Кажется, впервые шефу понадобилась подсказка.

А то Мурат удивлялся, что тот без видимых бумажек, без ведомостей помнит, кому и сколько причитается черного нала… Если б можно было в один день все раздать, так нет же. По части посещения у них полный бардак: каждый приходит в офис, когда может. Кроме них с Марфой. С часу до шести в их комнате всегда кто-то есть. В понедельник – без Марфы, в пятницу – без Мурата. «Хоть часы по вам проверяй, – усмехнулся как-то Дубинин. – И дни недели». Сам-то живет свободно, расширил грибоедовскую формулу: «Счастливые и дней недели не наблюдают».

Но к вольнице – без анархии – легко приноровиться. Не мешает она делу. Вольница – та же демократия… И лишь мужиковатый зам, если не может найти нужного ему человека, вдруг вскипает, орет на весь коридор. Да и тот не со зла.

Здешней зарплатой семью не обеспечишь – почти все подкармливаются на стороне. Но никто не уходит. Почему? Ну, ответ очевиден даже информационно продвинутой молодежи, не нюхавшей советской табели о рангах. Уважают заслуженный бренд. Естественно, пиетет испытывают только те, у кого не было неуспешной попытки устроиться к ним на работу или просто посотрудничать – то есть войти в число своих…

Почти восемь десятков лет имя конторы на слуху у знающих людей, причастных к их сфере бизнеса. Создает запас прочности.

В хрущевское время здесь был негласный центр экономической власти, с которым считались даже на Старой площади.