Александр Житинский - Филиал Страница 10

– Петр Васильевич… Как идет работа?

– Нормально, Горгона Михайловна. Заканчиваю программу оптимизации людских ресурсов по критерию минимальной загруженности непроизводительными работами…

– Понятно. А в прихожей вам как? Не дует?

– Нет, ничего. Вот только куда мы вычислительную машину будем ставить? Скоро обещают отгрузить…

– Да, проблема… А почему вы ушли из отдела Сабуровой?

– По личным мотивам, – отвечает.

– Петр Васильевич, вы уже, вероятно, поняли, что у нас не бывает личных мотивов. Специфика нашего филиала такова, что у нас все мотивы – общественные…

– Что вы хотите этим сказать? – он насторожился.

– Я хочу сказать, что поползли нехорошие слухи. Говорят даже в главном здании. Намекают на ваши отношения с сестрами Сабуровыми.

– Так все же разъяснилось! – он радостно отвечает. – Это не я! Это один грузин.

– Разъяснилось только на половину, – сказала я скорбно. – Грузин действительно один. А сестер двое.

– Ну, а я здесь причем?

– При том, что вы могли бы взять на себя половину ответственности и тем очень помочь филиалу.

– Ни за что!

– Петр Васильевич, ну что вам стоит. Поймите, это продиктовано исключительно производственной необходимостью. Вы оформите брак, Сабуровых наконец расселят, и мы сможем поставить у них в отделе вычислительную машину.

– Ловко! – он задумался.

– Решайтесь, я очень вас прошу. Иначе пятно на филиал. Знаете, разбирать не будут – жильцы они или дельцы. Аморалка есть аморалка. В конце концов, мы же не требуем, чтобы на всю жизнь. На часть жизни…

– Но это как бы обман… – он уже сомневался.

– Нет, не обман. Вы же с ними танцевали. Все видели… И в «эрудит» играли. Это почти любовь… Решайтесь, Петр Васильевич. Бусиков тоже женится. За компанию все легче… Я вас от имени месткома прошу.

– Хорошо. Если от месткома…

– Ну вот и прекрасно. И свадьба за счет профсоюза, об этом вы не волнуйтесь!

РУМЯНЦЕВ: Вот так без меня меня женили. Я вышел от Горгоны, чуть пошатываясь. Что ж, назвался груздем…

Я постучал к Сабуровым.

– Входите!

Вошел. Они сидят за столом. Не поймешь – то ли поминки, то ли помолвка.

– Вера Платоновна, – сказал я с порога, – я прошу руки вашей дочери.

Это их слегка ошарашило. Сабурова первая пришла в себя и, кажется, все усекла правильно.

– Которой же, Петя? – ласково спросила.

– Любой. Мне все равно.

Нодари вскочил, изображая то ли ревность, то ли восторг. Схватил меня за грудки. А мне действительно все равно. Какое-то равнодушие навалилось.

– Да как вы смеете?! Я их люблю!

– И я их люблю. Я всех люблю.

– Парни, кончайте петушиться, – сказала Сабурова. – Вы теперь свояки. Я согласна отдать вам дочерей. Сами решите – кому какая.

– А мы… – пискнула Валечка.

– Молчать! Раньше нужно было думать! Индивидуальность надо иметь! – загремела Сабурова.

– Пойдем выйдем, – предложил мне Нодари.

Мы вышли в прихожую, закурили.

– Давай честно, – сказал Нодари и, вынув из коробка две спички, сломал одну из них.

Потом он спрятал обе спички в кулаке, на миг отвернувшись от меня, и сказал:

– Выбирай ты. Мне – что останется. Длинная – Валечка.

Я вытянул спичку за головку.

– Длинная, – сказал Нодари.

И мы обнялись с ним, как свояки.

ЛЮСЯ: Что на кухне сегодня делается – не передать! Свадьба есть свадьба. Да не простая, а тройная. Пока молодые с Горгоной и Сабуровой во дворце, остальные женщины филиала готовят обед. Режем салаты, заправляем – все празднично одеты, в белоснежных передниках.

– Нина, поливай майонезом, – командую.

– Сколько осталось? Опаздывают уже, – это Ирка.

– Сейчас приедут. Виктория Львовна, посмотрите жаркое.

Нина демонстрирует убранный салат.

– Девочки, посмотрите!

– Все-таки профсоюз у нас – что надо! – Ирка в восхищении.

– Девушки, учтите – следующие вы, – говорит Ксения Дмитриевна.

– Только не сразу, в следующем квартале, – уточняю я.

Я подхватываю блюдо с мясным ассорти и иду к столу.

Стол накрыт в кабинете шефа и прихожей. Обе створки двери кабинета распахнуты, так что он образует с прихожей один зал. Длинный стол тянется от письменного стола шефа, накрытого скатертью, до места Анны Семеновны. Она тоже при параде, пуговицы сияют.

На столе уже все готово – закуски, шампанское.

Звонок в дверь.

– Они! – я мигом стаскиваю передник, поправляю прическу.

Анна Семеновна отпирает. На пороге – академик по Гомеру, за ним на лестнице – две фигуры с каким-то большим свертком.

– Здравствуйте! – он входит в филиал.

– Добрый день, – киваю я.

– О, у вас торжество! Может быть, я не вовремя?

– Проходите, проходите. Это даже хорошо. Будете гостем… – я приглашаю.

– Видите ли, я хочу вернуть должок. Я обещал вашему начальнику бюст, – академик указывает на сверток, который внесли те двое, что отпиливали Гомера.

Они следуют в кабинет, прямо к мраморному столбу в эркере, который возвышается за местами для молодых.

Разворачивают – там бюст Гоголя.

– Я решил, что это будет соответствовать…

– Большое спасибо. Прекрасный свадебный подарок, – благодарю я.

– Идут! – предупреждает Анна Семеновна, взглянув в открытую дверь на лестницу.

– Девочки! – кричу я.

На мой зов из кухни вылетают все женщины. Ирка с магнитофоном, из которого звучит свадебный марш Мендельсона.

В филиал входят счастливые пары: Бусиков с Катей, Петя с Валей и Нодари с Галей. За ними сияющие Горгона и Сабурова.

Поцелуи, поздравления…

– Эй, там еще что-то несут, – предупреждает вахтерша.

– Наверное, свадебные подарки, – шутит кто-то.

В дверях появляется грузчик с квитанцией.

– Вычислительную машину будете получать?

– Будем! – Петя срывается с места.

Пока он расписывается в квитанциях, четыре человека вносят с лестницы вычислительную машину величиною с двухтумбовый письменный стол. Ее приставляют к свадебному столу.

– Товарищи, занимаем места! – командует Горгона. – Всех, всех просим, – говорит она грузчикам и рабочим, которые принесли Гоголя. Те устраиваются в конце, за вычислительной машиной.

– Люся, скатерть! – командует Сабурова.

Я бросаюсь в комнату Виктории, приношу скатерку и накрываю ею вычислительную машину. Возвышается только пульт. На машине сразу появляются тарелки и закуски.

Общая суматоха. Наконец все рассаживаются. В центре Бусиков с Катей, по бокам две другие пары. Во главе также Сабурова и Горгона.

Горгона поднимается с места. Она хорошо смотрится на фоне бюста Гоголя.

– Товарищи, разрешите наше собрание считать открытым. Прошу налить шампанского.

Взлетают пробки, пенятся струи…

Горгона поднимает бокал.

– Первый тост я хочу поднять за здоровье молодых!

– Горько! – кричим мы.

Мы выпиваем, три пары целуются. Из комнаты Кати доносится плач.

– Митенька проснулся! – Виктория Львовна спешит за ним.

Она приносит малыша, и Катя берет его себе на руки. Веселье усиливается.

– Разрешите мне! – я кричу.

Я поднимаюсь с бокалом. Вокруг родные счастливые лица.

– Товарищи! Я хочу предложить тост за наш филиал. Он стал нам родным и близким. И это неудивительно, если вспомнить, что слово «филиал» происходит от греческого «филео», что означает – любить! Выпьем за любовь!

Мы пьем. Поднимается академик по Гомеру. У него аллаверды.

– Я хотел бы несколько уточнить этимологию слова «филиал». Оно происходит от латинского слова «филиалис», что означает «сыновний». Однако, мне как специалисту больше нравится этимология, предложенная вашей очаровательной сотрудницей, поэтому отныне во всех словарях я намерен писать, что «филиал», в особенности же – ваш филиал, происходит от слова «любить».

– За любовь!

– Горько!

– Горько-горько-горько! – скандируем.

Мы и не замечаем, что в дверях стоит наш начальник Сергей Ефимович, и лицо у него действительно горькое.

СЕРГЕЙ ЕФИМОВИЧ: Жаль мне было нарушать праздничное настроение коллектива. Но дело есть дело.

Когда все смолкли, и взоры обратились на меня, я выдержал паузу и сказал:

– Товарищи, простите, что я, так сказать, нарушаю… Я вынужден сообщить вам пренеприятнейшее известие.

Тишина стала зловещей.

– Нашей отрасли там нет.

Что-то звякнуло в мертвой тишине.

– Как нет? – спросила Горгона Михайловна.

– Ее еще нет. Создание отрасли планируется в следующей пятилетке.

– Фу ты господи! – сказал Виктория Львовна. – Прямо напугали. Мы уже думали Бог знает что. Нет – так будет! Я не доживу – Митенька доживет. Верно, товарищи?

– Горько! – крикнул кто-то.

И молодые слились в поцелуях.

АННА СЕМЕНОВНА: Под конец все фотографироваться решили. Спустились всей свадьбой на улицу, встали у подъезда. Одна я в филиале осталась, но и я видела. Я в эркере окошко распахнула, встала под бюстом, смотрю…