Андрей Панов - Алтарь Страница 10

За последующие два месяца работы Анджей смог составить общее впечатление о сотрудниках кафедры. Среди всех выделялся ассистент Илья Авдеевич Будин — пятидесятилетний высокий полноватый мужчина с круглым добродушным лицом. Он был единственный, кто пытался на кафедре вести научную деятельность. Как сообщил на одном из кафедральных совещаний Крючков, на самом деле, научных работ не проводилось уже пять лет. Однако, как ни странно, именно эти пять лет оказались самыми плодотворными в плане написания статей, которые шли, конечно же, не в центральные журналы, а в местные издания. Будин же вёл работу для себя: он писал диссертацию. Причём, за свои деньги, на которые покупал оборудование и реактивы. Откуда он брал такие деньги при нищенской зарплате ассистента, Будин поведал Анджею, когда они через месяц знакомства решили пообедать вместе в лаборатории.

Запихивая в себя бутерброды, Анджей и Будин рассказывали друг другу о своей нелёгкой жизни.

— Я, на самом деле, — говорил Илья Авдеевич, — мог бы и не работать тут: я другим делом зарабатываю многим больше, но хочу всё-таки диссертацию написать. Вот и приходится урывать минутки между проведением занятий, чтобы практическую часть пополнять. Уже три тетрадки в шкафу пылятся. Вот, четвёртую наполовину исписал. Пора уж за статистическую обработку приниматься.

Закипел чайник, отданный Войновским Анджею в «вечное» пользование, и собеседники принялись заваривать чай.

— А вообще я рефлексотерапией занимаюсь, — продолжил Будин. — По научной методике.

— Не иглоукалыванием? — поинтересовался Анджей.

— Нет — пальцами. Давно уже практикую, пальцы опухли и дрожать стали. Подумываю сейчас об открытии центра. А работать там слепые будут — у них же осязание развито лучше, вот и методике моей лучше обучатся, чем зрячие. Я уже с директором Центра занятости договорился: они будут слепых массажу учить, а я потом — своему методу. Но только когда это будет всё, пока не ясно. Надо ещё помещение присмотреть, оборудование… Как-то пытался я кабинет свой открыть. Снял помещение, начал приём, а через пару месяцев хозяин такую цену «заломил» за аренду, что я при всех своих заработках ещё и должен ему остался. Закрыл я кабинет тогда: понял, что помещение не снимать надо, а покупать. Да вот только денег пока не наберу. А зарабатываю, в общем-то, прилично. Ко мне и из-за границы много людей ездит: из Америки вот две женщины недавно приезжали — врач и художница. Пару сеансов провёл. У меня ж дешевле, чем там у них. Да и помогают мои сеансы — не шарлатан всё-таки. Ещё вот итальянские дальнобойщики заезжают почти всегда, когда в Москву направляются: у них такие вещи раз в десять дороже.

Проглотив печеник, Будин продолжил:

— А ещё в моём центре будет робот. Мы его сейчас заканчиваем: осталось программы заложить и интерфейс удобный сделать. Небольшой такой робот с «пальцами». Для каждого пациента будем вводить рост и вес, и робот будет уже знать, как и куда нажимать по имеющейся в памяти программе для того или иного заболевания. Ещё, думаем, сделать его самообучающимся. Чтобы, например, я сеанс проводил с сенсорами на пальцах, а он запоминал бы последовательность движений… В общем, работы ещё хоть отбавляй.

Будин допил чай и отправился в соседнюю комнату мыть кружку.

У студентов начались каникулы. Будин, освободившись от обязанности вести занятия, взял двухнедельный отпуск, оставив Анджея присматривать за крысами в виварии. Животных оказалось много. Очень много: семьдесят! Они, видимо, привыкли видеть человека перед едой, поэтому, когда Анджей входил в виварий, крысы начинали усиленно протирать лапками мордочку, уши и усы, умываясь таким образом перед трапезой. В эти моменты за ними было очень интересно наблюдать, и невозможно было представить, что скоро все они окажутся на операционном столе с электродами в мозге.

Чуть позже Анджей с ужасом обнаружил, что корма крысам хватит дня на четыре. Заведующий центральным виварием не сказал ничего определённого: «У института нет денег пока. Как перечислят — обязательно привезём». Стало понятно, что придётся крысам самостоятельно искать себе еду, и что едой этой будут они сами…

Так и случилось. К концу каникул, несмотря на время от времени приносимые сотрудниками сухари, крыс осталось около тридцати. Появившийся на кафедре после отпуска Будин был сильно расстроен, но, скорее всего, не смертью крыс, а уменьшением количества экспериментального материала. Не дожидаясь, пока животные все перемрут, Илья Авдеевич принялся за свои опыты. А корм привезли только через полторы недели, когда крыс уже значительно поубавилось…

Как-то раз часа в два пополудни Анджей сидел за своим столом в лаборатории и дочитывал последние страницы книги Джеймса Данливи «Самый сумрачный сезон Самюэля С.». Купил он ее, будучи введённым в заблуждение аннотацией, в которой проза Данливи была названа чёрным юмором и охарактеризована «нетрадиционным, а то и откровенно непочтительным отношением к „вечным“ вопросам». Ещё имелось несколько хвалебных цитат из заграничной прессы, и всё это убедило Анджея приобрести книгу в надежде на увлекательное времяпрепровождение. Однако после прочтения первого десятка страниц ему стало в очередной раз понятно, что аннотациям доверять не стоит. Тем более аннотациям к современной прозе. В повести, название которой было вынесено на обложку, Данливи показал человека, помешанного на сексе, сопровождая всё описанием его нелицеприятных мыслей и пошлыми разговорами. Из рассказов же не запомнилось ничего. Деньги оказались потраченными впустую, и никакого удовольствия от чтения Анджей не получил.

«Писателям надо бы, — думал Анджей, — все свои произведения держать в разных папках: в одной — то, что действительно идёт от души, а в другой — то, что написано для получения гонорара. Так и подписать папку: „Коммерческая херня“! И издавать всё, не смешивая, а отдельными книгами, чтобы читатель смог решить, покупать ему эту дребедень или нет. А то покупаешь книгу, а после прочтения половины уже хочется её в мусорный бак выкинуть…».

Тут его размышления прервал Будин, неподалёку мастерящий новые электроды для опытов. Открыв свой кейс, он достал несколько скреплённых листов и протянул их Анджею:

— Не интересуешься такими вещами?

Листы оказались ксерокопиями журнальных статей. Сразу же в глаза бросились слова: «пришельцы», «космический корабль», «контакт»… Поняв, о чём эти статьи, Анджей, бегло просмотрев листы, вернул их Илье Авдеевичу со словами:

— Да нет… Выдумки всё это.

— Почему? Очень много свидетелей — тех, кого похищали.

— Они это всё могли придумать, чтобы создать вокруг себя шумиху и стать известными.

— Многие же под гипнозом выдают всё, что с ними происходило.

— Это тоже можно подвергнуть сомнению: гипноз — такая вещь… Тем более нельзя исключать личной заинтересованности гипнотизёра. Да и вообще, вся эта вера в тарелочки похожа на веру в бога: проявляет себя только для «избранных», а остальным — ни в коем случае: не доросли ещё!

— Но ведь так и есть — цивилизация ещё не дошла до должного уровня. А насчёт тарелок: у американцев уже давно имеются образцы. Они их сбивали не один раз. И фотографии имеются и видеоплёнки…

— Голливуд! — усмехнулся Анджей.

— Ладно. А экстрасенсы, а вечный двигатель?

— Вечный двигатель невозможно создать. Он противоречит законам природы. При существующих физических параметрах нашей системы — это нонсенс.

— Не скажи. У меня знакомый в Москве сделал такой двигатель. Даже испытания были. И прошли успешно.

— А статьи он публиковал?

— Да.

— В научных журналах? В центральных, рецензируемых?

— Это не знаю. Как-то не интересовался. Знаю, что есть статьи, а где?..

— Похоже на эпопею с торсионными полями. Опыты проводят, статьи публикуют в каких-то своих сборниках (в рецензируемые РАНовские журналы не принимают), а как комиссия по лженауке из академии приезжает, так ни один опыт не получается. Почему? А потому что нет этих торсионных полей. Зарплату люди задарма получают и статейки кропают, выдумывают!

— Про поля эти я не слышал, — удивился Будин. — О лептонах читал где-то, о биополе знаю, а об этом — нет. Кстати, вот биополе. Его-то наличие ты не отрицаешь?

— Не отрицаю. Но не в том виде, в каком его подают всякие любители эзотерики и экстрасенсы. Биополе — всего лишь биоэлектрическое поле вокруг человека, совокупное поле его клеток. Но оно настолько мало, что с его помощью нельзя манипулировать чем-либо внешним.

— А экстрасенсы. Ведь они именно по биополю фотографий находят пропавших, биополем лечат и другие действия совершают.

— Да шарлатанство это всё, обман. Полем нельзя лечить. Эффект, скорее всего, достигается посредством самовнушения: человек верит, что этот «лекарь» его вылечит, и выздоравливает, в конце концов. Обыкновенная психология. Вот почему в рядах экстрасенсов так много психологов. Назови они вещи своими именами, и никто к ним не пойдёт — наши люди боятся прослыть психбольными. Поэтому приходится называться экстрасенсами, ведьмами и колдунами. К ним почему-то народ испытывает большее уважение.