Андрей Диченко - Ты — Меня Страница 10

— Нуар! — прошептал про себя Степан и тут же решил как можно скорее установить контакт с интересующим его объектом.

Парень прижался носом к телефонной будке и принялся пакетом, в котором лежало что-то квадратное, бить по стеклу. Удары были несильными, поэтому на стекле не осталось и царапины, но звонящего куда-то в столь поздний час мужчину это немного разозлило.

Он вылез из будки и гневно посмотрел на Степу. Через несколько секунд «джентльмен» низким голосом произнес:

— Чего вам угодно, странствующий в столь поздний час юноша? — не дожидаясь Степиного ответа, он задал еще один риторический вопрос: — Вы разве не видите, что я сейчас разговариваю?

Степу за язык тянуть не надо было, и он выпалил тираду фраз:

— Понимаете, дяденька, дело-то неотложное. Мне надо срочно-срочно позвонить. А я вот не умею, книжки-то читал, но в школах этих ваших совсем не учился, дяденька. Вы помогите мне, пожалуйста, будьте добры. Будьте, дяденька… — как это обычно бывало со Степой, глаза его закатывались. Но не только от этого у мужчины сложилось впечатление, что молодой человек немного не в себе.

— Ну что тебе, говори уже? — утомленно и вместе с тем настороженно произнес мужчина. В ответ Степа молча улыбнулся и достал из пакета единственный предмет, который там покоился на протяжении всего времени. Это была книга в черной обложке. Было непонятно, о чем она и что из себя представляет вообще, так как кроме черного цвета обложки она ничем таким больше не выделялась.

— Что это такое? — спросил мужчина, взяв книгу в черном переплете в руки. И тут по его телу пробежала мелкая дрожь, будто книга была сильно наэлектризована.

— Телефонный справочник города Рима, — гордо произнес Степан. — Издание 1907-го года.

Весь в смятении мужчина пробубнел:

— Тебе в Рим, что ли, звонить надобно? — он попытался взглянуть в глаза Степана, но его взор наткнулся лишь на их метафизическое отсутствие. Физически-то они были — эти самые глаза — но смотрящий в них утопал.

— Не совсем, дяденька: мне надобно в Ватикан позвонить. Там сейчас сидит мой хозяин, он ищет душу мою, но не может найти. И мне, дяденька, показаться бы надо, иначе отругают как мальца-проказника.

Почувствовав страх в глубинах своего внутреннего «я», мужчина тут же кинул книжку на мокрый асфальт и, послав мальчика куда подальше, быстрым шагом побрел куда-то прочь, оставив парящей в воздухе трубку телефонного аппарата. Трубка висела на проводе, и, словно на ветру, раскачивалась из стороны в сторону, в такт коротким гудкам, которые краем уха слышал Степан.

— Ну и ладно! — обидчиво произнес парень и поднял книгу, которая ничуть не испачкалась к его превеликой радости.

Аркадий Валерьевич Валерьянов. Попал в ДТП со смертельным исходом ночью на перекрестке. Особые пристрастия: разыгрывал людей по телефону.

Женщина лет шестидесяти вышла на балкон посмотреть, что делается ночью во дворе, в том самом уголке города, где она провела всю свою молодость. Двор был необычайно пустынным. Не было слышно даже редких компаний, состоящих из молодежи и распивающих исключительно водку. Но, присмотревшись, женщина увидела молодого человека с пакетом, который ходил вокруг песочницы. Когда он сделал очередной круг, женщина окликнула странного незнакомца.

Он повернулся и крикнул громко и отрывисто: «А! — А! — А!». После этого женщине стало плохо.

Тамара Павловна Абрамчик. Совершила самоубийство. Облившись бензином, женщина подожгла себя, сидя на лавочке возле подъезда. Возможные мотивы: была разведена с мужем.

Степа сидел один на парапете где-то на окраине Минска. Возле него, раскинув кривые ветви деревьев, располагался парк. Вид его ночью напоминал болото, не хватало только туманной завесы и лягушачьего кваканья. Степа плакал, потому что ощущал себя в этом сером мире ненужным. Вскоре к нему подошли два милиционера и поинтересовались, что он здесь делает и какие «тайны» хранит в пакете.

— Я просто сижу и жду когда придет чудо! Вы тоже этого хотите, уважаемые стражи порядка? — спросил парень и улыбнулся. Это был первый случай, когда люди обратились к нему первыми.

Но в ответ он не встретил одобрения у беспристрастных борцов с преступным беспределом. Эти суровые люди еще раз настойчиво попросили показать, что у Степы в пакете. И в это самое мгновение парень исчез, обиженный таким грубым непониманием.

Больше его никто не видел.

Убийцы невест

— Основное наше оружие для поражения цели — осколочные гранаты и взрывчатка. Запомни это, — произнес низким приятным голосом юноша своему другу-ровеснику. — Самое главное в нашей работе — никого не жалеть. Они этого заслужили.

— Я пониманию, — ответил ровесник. Он одобряюще кивнул головой, пристально разглядывая блестящую и внушающую трепет гранату. В захламленном подвале с тусклым освещением она выглядела наиболее совершенным предметом по своей форме и содержанию.

«Общественно-полезная группа „Убийцы невест“» — гласила вывеска на одной из безликих и отсыревших подвальных стен. Саша положил гранату в металлический ящик, где таких же было еще несколько, но вскоре должно было остаться намного меньше, как и самих молодых людей, возглавляющих эту странную организацию.

— Ну что, значит теперь ты с нами? — спросил Саша, оценивающе разглядывая нерешительного молодого человека, перешагивающего с ноги на ноги и часто чихающего, видимо, от мучительной аллергии на пыль.

— У меня не остается выхода, — озвучил свои сокровенные мысли новоявленный член радикальной группировки. — Мое имя будет простым: Ровесник.

Саша в ответ усмехнулся и пару раз хлопнул по плечу Ровесника. Тот в ответ смущенно заулыбался, и, заперев замки на стальных дверях, они побрели в гущу минских многоэтажек — вроде бы как нормальными, ничем не отличающимися от общей массы людьми.

Среди домов, в хаотическом порядке разбросанных по микрорайону, как-то ненароком затерялся обшитый пластиком ларек с газетами, сигаретами и всяким прочим повседневным ширпотребом, жизнь без которого была бы немыслимой. Саша подошел к окошку киоска и дружелюбным тоном попросил продать ему свежий выпуск ежедневной новостной газеты, пестрящей заголовками и вкрадывающимися в текст цветными картинками. Как это и положено для прессы, газетные полосы были заполнены пугающей сухой статистикой и второсортными анекдотами вперемешку с непонятно кем и как составленными гороскопами. Все было профессионально сделано для того, чтобы народ «схавал».

— Вот, Ровесник, мы опять на первой полосе, — раскрыв газету, отдающую типографской свежестью, произнес Саша. — Точнее, не мы, а Берсерк. Погиб во время исполнения своего долга перед будущим всего мира.

«Теракт в здании ЗАГСа Октябрьского района. Не успев повенчаться, невеста с женихом отправились в рай». Кричащий заголовок, в котором Ровесник про себя отметил скрытую журналистскую иронию. Быть может, так проявлялась мания величия автора, но многие анонимные участники организации считали, что некоторые представители старого общества им подпольно симпатизируют.

Ровесник бегло просмотрел не интересный ему текст. Он прекрасно сознавал, что судьба Берсерка постигнет их всех. Но ему не было страшно по той простой причине, что всех участников этого действа объединяла некая мистическая идея, толком о которой ничего не знал никто, но каждый в душе что-то чувствовал.

— Для чего мы это делаем? — поинтересовался Ровесник у Саши, который был матерым в этих делах.

— Ха! Для того чтобы изменить эту систему, — произнес Саша и посмотрел в зеленые глаза Ровесника. Прочтя в них непонимание, он добавил: — Я имею в виду, мы выступаем против системы, которая вводит человека в систему. Что такое кухонное рабство, знаешь?

Ровесник в ответ кивнул головой, и они не спеша зашагали по тротуару к центру города.

Саша служил в армии. Саша был сапером. Или его обратной стороной — подрывником. Саша мог с закрытыми глазами обезвредить бомбу. В таком же состоянии он мог собрать несколько предметов в полностью работоспособный боевой заряд. Пока Саша служил в армии и мечтал о спокойной жизни на гражданке, его «верная» девушка вышла замуж за другого. Естественно, что, когда он вернулся из войск специального назначения, дом, где она с женихом счастливо проживала, не вспоминая про Александра, томившегося во имя служебного долга, случайно взорвался, унеся жизни троих — немецкой овчарки, еще одной суки и ее мужа, имя которого Саша не знал. Больше всех ему было жалко собаку, которая стала жертвой обстоятельств. Он по сей день был не уловимым для правоохранительных органов, словно кто-то свыше его берег во имя важной миссии на земле.

С Ровесником приключилась другая история…

Сейчас они вместе с Сашей садились в троллейбус, покидая пространство аккуратной остановки, лишь слегка присыпанное окурками от сигарет. Как раз когда они проходили мимо этого места, полупустой троллейбус остановился, распахнув свои двери для немногочисленных ожидающих его тут пассажиров. Тут, на окраине Минска, он был совсем еще не заполненным. Но как только транспорт будет подъезжать ближе к центру, в нем уже почти не останется свободного места.