Джеймс Миченер - Источник Страница 11

– Ну, теперь всем нам придется попотеть.

Две машины отъехали от Макора – Табари и Элиав в одной, миссис Бар-Эль и Кюллинан в другой. На таком размещении настоял сам Элиав. Он понимал, что для того, чтобы и дальше раскопки шли с полной отдачей, необходимо полностью устранить напряжение предыдущего вечера.

– И, кроме того, – добавил он, – я считаю, что отнюдь не помешает, если миллионер по прибытии увидит красивую женщину. Пусть он чувствует, что все идет по высшему классу.

– Эта женщина не просто красива, – сказал Кюллинан. – Она прекрасна. – У всех на глазах Веред подарила ему легкий поцелуй, и от напряжения не осталось и следа.

Во время долгого пути в аэропорт Веред сказала:

– Мы довольно много слышали о Зодмане. И все же – что он за человек?

Кюллинан задумался.

– Он втрое умнее того, кем ты его себе представляешь. И втрое глупее.

– Он когда-нибудь был в Израиле?

– Нет.

– Я читала о его вкладах. Пятьдесят тысяч на посадки деревьев. Полмиллиона на школу делового администрирования. А сколько на раскопки? Треть миллиона?

– Он достаточно щедр, как мог бы сказать англичанин.

– Почему он это делает? Тем более, что он тут не бывал.

– Он типичный представитель многих американских евреев. Приходит день, и он говорит: «В Германии я был бы мертв. В Америке у меня семь магазинов. И если не помогу Израилю, то я подонок».

– Чистая благотворительность? – осведомилась Веред. – Но ведь у него нет особой тяги к сотрудничеству с нами.

Кюллинан засмеялся:

– Когда он увидит, как успешно развивается эта страна… ее дороги больницы… он все поймет. А то ему кажется, что он подкармливает несчастных в гетто.

– Как он выглядит?

– А как ты думаешь?

– Сколько ему лет?

– Вот это я тебе могу сказать. Сорок четыре.

– Женат?

– Нет.

– Он унаследовал деньги от отца?

– Ему досталось четыре магазина. Остальное он сделал сам.

– Насколько я понимаю, это крупная личность, – сказала Веред. – Агрессивная, книг никогда не читает, но уважает таких, как ты, профессоров колледжа. Должно быть, он либерал – иначе никогда бы не пригласил католика на эту работу.

– Ты это имела в виду, когда сказала, что никогда не выйдешь замуж за нееврея?

– Конечно. В нашей семье есть история, которая ставит все точки над «i». Когда мы перебрались из России в Германию, моя тетя захотела выйти замуж за арийца.

– Что бы это ни значило…

– В ее случае это значило присутствие светловолосого голубоглазого пруссака с хорошим университетским образованием. В нашей семье начался сущий ад, но рассудительнее всех оказалась бабушка. «Для мужчины вообще трудно быть женатым, но потом мало кто из них испытывают искушение избавиться от жены только потому, что она еврейка. У них будет достаточно и других причин». Отец сказал, что все будут смеяться над словами старой женщины, а тетя рыдала: «С чего вы взяли, что Отто решит расстаться со мной лишь потому, что я еврейка?» И бабушка объяснила: «Может прийти день, когда Германия заставит своих мужчин бросить еврейских жен». Тетя продолжала обливаться слезами, но за Отто так и не вышла. Он женился на другой еврейской девушке, но в 1938 году был вынужден развестись с ней, и бедняжку отправили в концлагерь. Конечно, и моей тете пришлось оказаться в том же лагере. Но она попала туда вместе с мужем.

– Ты думаешь, что и в Америке может наступить время, когда мне прикажут расстаться с тобой лишь потому, что ты еврейка?

– Я не ломаю себе голову над отдельными случаями, – ответила Веред. – Просто я знаю, что мудрая старая бабушка оказалась права.

Когда лайнер совершил посадку, можно было безошибочно определить, кто из пассажиров Пол Зодман. Первыми появились обычные американские и французские бизнесмены. Следующим возник некий пожилой мужчина, обвешанный фотокамерами. Никто не мог и подумать, что Зодман будет тратить время на визуальные свидетельства о тех местах, где он побывал, ибо его, главным образом, заботили следующие маршруты. Появились два могучих мускулистых человека, но в них чувствовалось отсутствие интеллекта. Вслед за ними последовали трое или четверо, среди которых мог быть и Зодман, но все они были небрежно одеты и отличались разболтанностью поведения. И лишь затем на трап ступил худощавый мужчина примерно пяти футов и восьми дюймов роста, в темно-синем английском костюме консервативного покроя, загоревший не под солнцем, а под кварцевой лампой парикмахера. Он с удовольствием осмотрел все, что открылось его глазам, и сбежал по трапу навстречу Кюллинану.

– Джон! Вам не стоило ехать встречать меня… – Но спаси боже, если бы Джон не встретил хозяина!

– Это доктор Бар-Эль, наш специалист по керамике, – сказал Кюллинан. Он знал, какое впечатление на бизнесменов производит титул «доктор»; они поносили профессоров, но сотрудничать хотели лишь с докторами. – Это доктор Илан Элиав. А это – наш лучший из всех эксперт Джемал Табари, Оксфордский университет. – Название университета тоже произвело на бизнесмена соответствующее впечатление.

Отступив на шаг, Пол Зодман окинул взглядом свою команду – трое симпатичных загорелых мужчин и красивая женщина – и сказал:

– Вы подобрали прекрасную группу. Надеюсь, они знают свое дело.

– А вы поспрашивайте их, пока я займусь вашими чемоданами.

– Всего один, – уточнил Зодман, протягивая Кюллинану билет. – Пижама и разная мелочь.

Это тоже доказывало, что они имеют дело с Полом Зодманом; Кюллинан знал, что большинство обыкновенных путешественников обременяют себя огромным количеством багажа. Когда Кюллинан получил чемодан, тот оказался одним из тех супердорогих изделий из фибергласа и алюминия, которые практически ничего не весят. Из интереса он попросил сотрудника Эль-Ал поставить его на весы, и со всем содержимым тот не потянул и на девятнадцать фунтов. Двое евреев из Нью-Йорка с трудом волокли семь чемоданов, которые весили около двухсот фунтов.

На обратном пути к раскопкам Зодман выразил желание первую часть дороги проделать в компании Элиава и Табари, а вторую – с Бар-Эль и Кюллинаном, и, когда машины покинули аэропорт, Кюллинан спросил у Веред:

– Ну?

– Он произвел на меня впечатление. Моложе и умнее, чем я думала.

– Обожди, ты еще увидишь, как он умен.

Эта возможность представилась им на полпути, когда Зодман выскочил из машины Элиава и перебрался к Кюллинану.

– Два великолепных человека, – сказал он, устраиваясь в салоне. – Любого из них я бы тут же взял к себе в магазин. Этот Табари – плотное обаяние. Попытался запудрить мне мозги лестью. Элиав – сгусток энергии. Надеюсь, вы платите им достойное жалованье, Джон?

– Он нас держит на голодном пайке, – бросила реплику Веред.

– Нy; если они в самом деле так хороши, как смотрятся, то лет че Рез шесть или семь подкиньте им по пять долларов. Это к вам тоже относится, мисс Бар-Эль.

– Миссис.

– Этот вопрос с оплатой на археологических раскопках самый запутанный, – сказал Зодман. – После вашего отъезда, Джон, я попросил мисс Крамер доставить мне отчеты о всех самых важных раскопках в этом районе – Маккалистер, Кэньон, Ядин, Олбрайт… – Он отбарабанил еще десяток имен.

– И вы все их прочитали? – спросила Веред. – Эти большие толстые фолианты?

– Большие и дорогие фолианты. На книги я потратил почти столько же сколько на вас, и, Джон… – Он остановился и начал выдавать тексты, которые должны были доказать, каким он может быть глупым. – Вам не кажется, что я должен увидеть деревья?

– Какие деревья? – спросил Кюллинан.

– Я выложил восемьдесят одну тысячу долларов на посадки деревьев в этой стране.

– Н-н-ну… – пробормотал Кюллинан.

Спасла положение Веред.

– Леса вон там, – сказала она, показывая рукой куда-то вправо, и, чтобы отвлечь Зодмана, стала задавать специфические вопросы об отчетах археологов. Она убедилась, что Зодман не просто пролистал книги, но хорошо осведомлен о многих деталях.

– Они никогда не сообщают, сколько стоит экспедиция, – пожаловался он. – Поправка – Маккалистер все же сообщил, что продолжение работ на Гезере обходится примерно в… – Он извлек бумажник, не торопясь вытащил из него листок бумаги и прочитал: – «…самое малое в 350 фунтов per mensem, что не означает и возможных дополнительных расходов». Это было в 1909 году. И сколько в то время стоил фунт? Примерно пять долларов? То есть 1750 долларов в месяц… одиннадцать тысяч за сезон. А хотя Макор куда меньше Гезера, вы мне обходитесь в пятьдесят тысяч за сезон. Как это получается?

– Маккалистер работал сам вместе с дядей Табари и платил своим землекопам двадцать один цент в день. По нашей же платежной ведомости…

Машина повернула в направлении, указанном Веред, и Зодман спросил:

– Мы едем туда, где деревья?

– Дальше вон по тому направлению, – ответила Веред, пытаясь отвлечь его, но скоро дорога повернула в «том направлении», и Зодман осведомился: