Дино Буццати - Шестьдесят рассказов Страница 11

— Да нет же, дорогой, — не сдавалась синьора, — при грозе всегда кажется, что вот-вот рухнет дом. А в этом доме и подавно возникают самые разные звуки… Согласитесь, Массигер, ведь это гром! — заключила она, уверенная, что гость не осмелится ей перечить.

Юноша улыбнулся с учтивым смирением.

— Кстати, о призраках, синьора… — уклонился он от прямого ответа. — Когда я шел через сад, у меня было впечатление… что сзади кто-то идет… да-да, ясно различимый шорох шагов по гравию…

— А стука костей и завываний вы не слышали? — улыбнулась синьора Грон.

— Нет, синьора, никаких костей, просто шаги… Вероятно, это были мои собственные шаги, — добавил он. — Иногда эхо проделывает с нами странные штуки.

— Вот именно, браво, Массигер! Или это были мыши. Хотите пари, дорогой мой, что это были мыши? Вам, романтическим натурам, все, что угодно, может причудиться…

— Синьора, — попробовал настаивать, склонившись над ней, молодой человек, — послушайте же, синьора! Река уже здесь, под домом, разве вы не слышите?

— Нет, не слышу, ничего я не слышу! — отрезала она, также не повышая голоса. И добавила уже громче: — Знаете ли, по-моему, эти ваши истории не слишком забавны!

Юноша не сразу нашелся что ответить. Он лишь принужденно засмеялся, настолько нелепым показалось ему упрямство хозяйки. «Так вы не хотите этому верить? — Он даже мысленно обращался к ней на вы. — Неприятности обходят вас стороной, и вы полагаете неучтивым даже упоминать о них? В вашем драгоценном мире ничего плохого произойти не может, не правда ли? Что ж, посмотрим, насколько она прочна, эта ваша кичливая неприкосновенность!»

— Ты слышишь, Стефано, — с необыкновенным подъемом продолжала синьора. — Массигер всерьез утверждает, что встретил у нас в саду привидений… Ох, уж эта мне молодежь!

— Ну что вы, синьор Грон, не верьте. — Массигер натянуто улыбнулся, краснея. — Я не говорил этого…

Он прервался на полуслове, прислушиваясь. В наступившей тишине ему показалось, что за шумом дождя нарастает еще один звук, глухой и грозный. Чуть-чуть приоткрыв губы, юноша стоял в конусе света, падающего от голубоватой лампы; он не был напуган, разве что немного встревожен и сосредоточен; и весь его облик разительно не соответствовал этой обстановке. Джорджина смотрела на него с плохо скрытым восхищением.

Ах, мой юный Массигер! Разве ты не чувствуешь себя защищенным в этом старинном обиталище? Откуда такая тревога? Взгляни на эти старые массивные стены, на эти невозмутимые лица! Как смеешь ты оскорблять их испытанное спокойствие, их достоинство своими глупыми юношескими страхами?

— Ты какой-то одержимый, — заметил его друг Федри. — И вид у тебя как у художника… Знаешь, в следующий раз я очень советую тебе причесаться. Поверь, мама это оценит. — Он лукаво подмигнул и расхохотался.

— Ну так что, — просительно проговорил отец, — может, распишем пульку? Мы еще успеем. Всего одну — и спать. Джорджина, будь добра, подай шкатулку с картами.

В этот момент в дверях возникло растерянное лицо слуги.

— Ну, что там еще? — спросила хозяйка с плохо скрытым раздражением. — Еще кто-нибудь пришел?

— Антонио, управляющий… просит разрешения поговорить с кем-нибудь из господ. Говорит, это важно.

— Иду, иду! — Стефано мгновенно вскочил на ноги.

— Нет, нет и нет, — удержала его жена, — ты останешься здесь. На улице так сыро… а с твоим ревматизмом шутить нельзя. Сиди, дорогой. Федри пойдет и поговорит.

— Думаю, обычная история, — сказал юноша, направляясь к портьере. Издалека донеслись приглушенные голоса.

— Вы здесь будете играть? — спросила между тем синьора. — Джорджина, убери вазу, пожалуйста… а потом иди спать, дорогая, уже поздно. Доктор Мартора, вы что, спите?

Друг дома смущенно встрепенулся.

— Сплю? Я?.. О да, задремал немного, — засмеялся он. — Не судите строго: тепло от камина, да и возраст…

— Мама! — позвала девушка. — Мама, я не могу найти шкатулку с картами, вчера они были здесь, в ящике.

— Протри глаза, дорогая. Вон она, на этажерке. Никогда вы ничего не можете найти…

Массигер расставил четыре стула и начал тасовать колоду. Тем временем вернулся Федерико. Отец устало спросил:

— Ну, зачем приходил Антонио?

— Да так, — беззаботно отозвался сын. — Вечные деревенские страхи. Говорят, что река разлилась, мол, это опасно, говорят даже, что дом под угрозой, представь себе! Они хотели, чтоб я сам пошел посмотрел — в такую-то погоду! Они там все собрались и молятся, слышите колокола?

— Федри, — предложил Массигер, — пошли вместе посмотрим. Всего на пять минут, а?

— А как же игра, Массигер? — напомнила синьора. — Вы что, хотите бросить на произвол судьбы доктора Мартору лишь для того, чтобы вымокнуть до нитки?

Довод оказался неопровержимым, и мужчины вчетвером начали игру, Джорджина отправилась в постель, а мать устроилась в уголке с вышиванием.

Пока они играли, снаружи все чаще доносились всплески. Звук был такой, будто грузное тело падало в глубокую яму, полную жидкой грязи, и зловещий удар отдавался прямо из недр земли. Каждый такой всплеск порождал смутную тревогу: рука с картой застывала в воздухе, дыхание перехватывало, но мало-помалу все успокаивались.

Надо подчеркнуть, что никто не осмеливался говорить об этом. Только один раз доктор Мартора заметил:

— Скорее всего это здесь, внизу. Тут проходит какой-то древний трубопровод, выходящий в реку. Наверное, что-нибудь засорилось…

Остальные промолчали.

А теперь проследим за взглядом благородного синьора Грона. Он устремлен в основном на веер карт в левой руке, но время от времени скользит над его верхним краем, достигает головы и плеч доктора Марторы, сидящего напротив, и упирается в дальний конец зала, где до блеска натертый пол исчезает под бахромой портьеры; при этом глаза Грона широко раскрываются, загораясь каким-то странным светом.

И неожиданно из уст старого аристократа вырывается одно-единственное слово, произнесенное тоном невыразимого отчаяния:

— Посмотри!

Он не обращается ни к сыну, ни к доктору, ни к Массигеру — ни к кому конкретно. Он просто говорит: «Посмотри», — но так, что всем становится страшно.

И все окружающие, включая супругу, которая с большим достоинством сидит в углу, занимаясь вышиванием, невольно следуют за направлением его взгляда. И видят, как из-под нижнего края темной занавеси медленно выползает, приближаясь к ним и стелясь по полу, что-то черное, бесформенное.

— Стефано, Стефано, Бога ради, что с тобой! — воскликнула синьора Грон, вскочив на ноги и уже направляясь к портьере. — Разве ты не видишь, что это просто вода?

Из четверых мужчин никто даже подняться не успел.

Действительно, это была вода. Как, через какую трещину или щель она проникла в гостиную — непонятно. Здесь из-за полутьмы она казалась черной змеей, извивающейся на полу. Пустяк, конечно, если не воспринимать это как явный вызов устоям. Но не сулила ли эта струйка, не сильнее течи из-под рукомойника, чего-то другого, пострашнее? Вся ли беда заключалась только в ней? А вдруг такие же ручейки шелестят уже по стенам, образуя лужи между стеллажами библиотеки, и дробная капель со сводов соседнего зала уже разбивается о большое серебряное блюдо — подарок его высочества на свадьбу.

— Эти кретины опять забыли закрыть окно! — воскликнул юный Федерико.

— Так беги же, закрой! — распорядился отец.

— Да ничего подобного, — возразила синьора, — успокойтесь. Если что, они сами закроют.

Она нервно дернула шнур, и вдали отозвался звон колокольчика. Между тем таинственные всплески все повторялись, как бы догоняя друг друга и зловеще нарушая покой в самых дальних уголках особняка. Старый Грон, насупившись, не отрывал глаз от струйки на полу: она медленно набухала по краям, продвигалась на несколько сантиметров, останавливалась, опять набухала, продвигалась еще на шаг и так далее. Массигер тасовал карты, чтобы скрыть волнение. А доктор Мартора задумчиво покачивал головой, как бы говоря: «Ну и времена, уже и на слуг нельзя положиться!» — или же: «Ничего не поделаешь, поздно спохватились».

Они подождали несколько мгновений, слуги не подавали никаких признаков жизни. Массигер наконец решился:

— Синьора, я ведь вам говорил, что…

— Господи! Опять вы за свое, Массигер! — оборвала Мария Грон. — Ну из-за чего весь сыр-бор? Из-за какой-то воды на полу! Сейчас придет Этторе и вытрет. Эти проклятые рамы, вечно они подтекают. Надо бы плотника позвать!

Но слуга по имени Этторе все не приходил, и вообще непонятно было, куда подевалась многочисленная прислуга. Ночь стала враждебной и напряженной. Таинственные всплески превратились в почти непрерывный рокот, как будто в подвалах дома катали бочки. Шум дождя снаружи был уже почти не слышен, заглушённый этим новым гулом.