Чак Паланик - Невидимки Страница 11

Не знаю, что хуже - жить одной, как Эви, или вместе с Манусом.

В "Брумбахе" мы с Эви обычно дремлем в одной из дюжины великолепных спален. Или усаживаемся на обитые ситцем клубные стулья, засовываем ватные шарики между пальцев ног и красим ногти. Потом занимаемся по учебникам, выданным в школе Тейлор Роббертс, за длинным полированным обеденным столом.

- Эти комнаты напоминают мне воспроизведение естественной среды обитания в зоопарке, - говорит Эви. - Полярный лед из бетона, влажные джунгли из сварных труб с пульверизаторами. Не находишь?

Каждый день после обеда мы с Эви играем главные роли в нашей личной неестественной среде обитания. Продавщиц в это время обычно не бывает - они ускользают в мужскую уборную и занимаются там с кем-нибудь сексом. А мы устраиваем дневной спектакль, привлекая к себе внимание всех покупателей.

Все, что я усвоила на занятиях в школе Тейлор Роббертс, так это то, что при ходьбе таз должен играть ведущую роль. А плечи следует держать расправленными.

Когда рекламируешь какой-то товар, необходимо провести к нему невидимую зрительную линию. Например, если это тостер, нарисуй воздушную прямую, которая соединила бы с ним твою улыбку. Если это плита, проведи к ней черту от своей груди. Рекламируя новую машину, свяжи ее незримой нитью с низом живота. Все эти трюки сводятся к единственному - к принуждению людей излишне остро реагировать на какие-нибудь рисовые пирожные или новые туфли.

Мы пьем диетическую колу на розовой кровати в универсальном магазине "У Брумбаха". Или сидим у туалетного столика и пытаемся при помощи корректирующих карандашей изменить форму своих лиц. Из темноты на нас пялят глаза люди. Мы видим только их очертания. Время от времени яркие огни ламп отражаются в стеклах чьих-то очков. Малейшее наше движение, каждый жест, каждое слово разжигает интерес окружающих. Это доставляет нам немалое удовольствие.

- Здесь так спокойно и безопасно, - протяжно произносит Эви, проводя рукой по розовому сатину стеганого одеяла, взбивая подушки. - И кажется, что ничего плохого никогда не произойдет. В академии все совсем по-другому. Или дома.

Абсолютно незнакомые нам люди в пиджаках стоят в линолеумном проходе и наблюдают за нами. Это походит на телевизионные ток-шоу, где так легко быть откровенным в присутствии целой студии народа. Можно болтать что угодно, главное, чтобы тебя слушали.

- Эви, дорогая, - говорю я. - Многие в нашем классе - гораздо хуже нас с тобой. Вот только знай меру, когда накладываешь румяна.

Мы поворачиваемся к зеркалу и смотрим на свои отражения. За нашими спинами тройной ряд наблюдающих из темноты.

- Возьми вот. - Я подаю Эви маленький спонж. - Растушуй.

И Эви начинает плакать. Когда на тебя смотрит толпа зрителей, эмоции накалены до предела. Все заканчивается приступом смеха или слезами, чего-то среднего не бывает. Бедные тигры в зоопарке! На них постоянно глазеют. Вся их жизнь - большая опера!

- Понимаешь, я перебарщиваю с румянами не просто из желания быть блистательной топ-моделью, - говорит Эви. - Все дело в том, что мне жутко не хочется стареть. Когда я думаю о том, что с каждым днем становлюсь старше, на душе делается невыносимо гадко.

Эви с трудом сдерживает слезы, сжимает в руке маленький спонж и продолжает:

- Когда я была ребенком, мои родители хотели, чтобы вместо меня у них рос мальчик. Я чувствовала себя отвратительно!

Иногда мы приходим сюда на высоких каблуках и разыгрываем драку - притворяемся, что с наслаждением лупим друг друга по губам, как будто из-за парня, которого обе хотим. А бывают и такие дни, когда в присутствии ротозеев и я, и Эви признаемся, что мы вампиры.

- Да, - говорю я. - Мои родители тоже когда-то надо мной издевались.

Интерес толпы должен поддерживаться постоянно. Эви проводит рукой по волосам.

- Кстати, я проколола гребешок, расположенный между анальным отверстием и нижним краем влагалища, - сообщает она.

Я плюхаюсь на кровать - перемещаюсь в центр сцены, - обнимаю подушку, поднимаю голову и смотрю в потолок.

- Не то чтобы предки били меня или заставляли пить кровь, как делают сатанисты, - вещаю я. - Просто они больше любили моего брата, потому что он был изуродован.

Эви тоже перемещается в центр комнаты. Она останавливается у торшера в стиле первых переселенцев и возвышается надо мной, словно фонарный столб.

- У тебя был изуродованный брат?

Кто- то из зрителей закашливается. Свет ламп отражается от чьих-то наручных часов.

- Да, мой братец был ужасно изувечен. Но все закончилось благополучно, - отвечаю я. - Он мертв.

С неподдельной напряженностью в голосе Эви продолжает расспрашивать:

- О каких именно увечьях ты говоришь? У тебя есть еще братья или сестры? Это был твой младший или старший брат?

Я вскакиваю с кровати и вскидываю голову:

- Нет! Хватит! Это слишком больно.

- Я действительно хочу знать, - отвечает Эви.

- Он был на год старше меня. Его лицо искалечило во время взрыва баллона с лаком для волос. После этого мои предки совершенно позабыли о том, что у них есть еще и второй ребенок.

Я устремляю взгляд на бутафорскую подушку и с чувством договариваю:

- Поэтому я лезла из кожи вон, пытаясь вновь завоевать их любовь.

Эви смотрит в пустоту и бормочет:

- Черт знает что! Черт знает что!

Ее игра так натуральна, так бесподобна, что я остаюсь в тени.

- Да, - медленно произношу я. - Ему и пальцем не приходилось шевелить. У него было уродство - ожоги и шрамы, поэтому и все внимание уделялось ему.

Эви подходит ко мне почти вплотную и спрашивает:

- И что же с ним случилось потом, с твоим изувеченным братом? Тебе известно?

- Он умер, - протягиваю я и поворачиваюсь лицом к аудитории. - Умер от СПИДа.

Эви не унимается:

- Откуда ты это знаешь? Я вспыхиваю:

- Эви!

- Нет, правда, - настаивает Эви. - Почему твоего брата уже нет?

- СПИД - это тебе не шуточки! - отвечаю я. Эви заявляет:

- Твоя история больше похожа на выдумку!

Вот как запросто ситуация может выйти из-под контроля. Я вижу, что Эви чувствует желание публики получить настоящую драму и просто на ходу придумывает, как реагировать на мои реплики.

- Ты видела его, своего брата, - спрашивает она, - ты видела, как он умирал? Или мертвого? Смотрела на него в гробу под звуки траурной музыки? Ты держала в руках свидетельство, подтверждающее факт его смерти?

Люди наблюдают за нами, затаив дыхание.

- Да, - отвечаю я. - Естественно.

Теперь я начала лгать и могу на чем-нибудь попасться.

- Значит, ты видела его мертвым? - повторяет вопрос Эви.

Зрители не сводят с нас глаз.

- Абсолютно мертвым. Эви спрашивает:

- Где?

- Вспоминать это слишком больно, - говорю я и отхожу к стене, смежной с гостиной.

Эви следует за мной.

- Так где же ты его видела? Люди продолжают следить за нами.

- В хосписе, - отвечаю я.

- В каком хосписе?

Я перехожу в гостиную, потом в другую, потом в следующую спальню, в кабинет, в домашний офис, а Эви неотступно шагает за мной. Перемещается вслед за нами и аудитория.

- Знаешь ведь, как это бывает, - говорю я. - Если парня-гомосексуалиста не видишь достаточно долго, можешь догадаться, что его история закончилась плачевно.

Эви смотрит на меня в упор:

- Итак, ты не уверена в том, что он мертв?

Мы пробегаем через очередную спальню, столовую, детскую, и я вскрикиваю:

- Речь идет о СПИДе, Эви! Это синоним безнадежности.

Эви резко останавливается и спрашивает:

- Почему?

Я чувствую, как с сотни различных сторон публика уходит от меня прочь.

А я действительно, действительно, действительно желаю, чтобы мой брат был мертвым. И родители хотят того же. Потому что так легче. В этом случае я - единственный ребенок. Пришел мой черед, черт подери. Мой.

Толпа покупателей рассеивается, оставляя нас наедине друг с другом в безопасности магазинных комнат. А Бог продолжает за нами наблюдать. Он готов покарать нас, если мы перегнем палку.

- А почему все это имеет для тебя такое значение? - спрашиваю я.

Эви разворачивается и идет прочь.

- Просто так.

Она замкнута в свое маленькое кольцо. И готова лизать свою задницу.

- Просто так. Забудь о том, что только что произошло.

Глава шестая

На планете Бренди Александр управлением занимается детально разработанная система богов и богинь. Некоторые из них - зло. Кто-то - само воплощение добра. Это, например, Мэрилин Монро. А еще Нэнси Рейган и Валлис Ворфилд Симпсон[Валлис Ворфилд Симпсон - супруга бывшего английского короля Эдуарда VIII, который в 1936 г. отрекся от престола]. Некоторые из богов и богинь мертвы. Другие живы.

Многие из них - пластические хирурги.

Система не стоит на месте. Боги и богини появляются и исчезают и по причине изменения статуса перемещаются с одного места на другое.