Эдуард Хруцкий - Истина Страница 11

— Значит, так. Видимо, должна быть статья, на основании которой вы меня вяжете?

— Естественно.

— Я могу узнать?

— Конечно, 102-я, если вам это о чем-то говорит.

— Да уж фраеров нынче нет. Заглядываем в кодекс. Умышленное убийство, так, кажется?

— Рад, что вы прекрасно знаете Уголовный кодекс.

— Тогда другой разговор. Но хочу узнать, кто свидетель?

— Некто Грушин.

— Это который из Березки? Ах, ладно, тварь поганая. Гражданин начальник, показания буду давать в присутствии этого Грушина.

Наумов посмотрел на Леню.

— Сейчас привезут, — ответил Сытин.

Действительно, через несколько минут в дверь заглянул Прохоров.

— Ну? — Олег встал.

— В соседней комнате.

Грушин сидел в соседней комнате. Был он бледным, руки тряслись, глаза бегали по сторонам.

— Гражданин Грушин. — Олег с беспокойством посмотрел на свидетеля. Не нравился ему Грушин, ох, не нравился.

— Вы должны сейчас подтвердить ваши показания.

— Это какие?

— О конфликте на даче Бурмина.

— А зачем?

— Вы же видели драку Бурмина и Коробкова, слышали, как Коробков грозил убитому.

— Я никакого Коробкова не знаю.

— Хорошо, тогда вы видели человека в итальянских брюках, какой-то там куртке, приехавшего на машине госномер ММЗ-00-09?

— Видел.

— Он дрался и угрожал Бурмину? Слушайте, Грушин, вы знаете, что бывает за дачу ложных показаний?

— А я что, я как лучше хотел.

Голос Грушина был пронизан ужасом.

Олег вышел и вернулся с Коробковым.

— Какая встреча, — засмеялся Коробков, — это же Пончик. Значит, он и есть главный свидетель?

— Гражданин Грушин, повторите ваши показания.

— Пусть он уйдет, — истерично закричал Грушин и отскочил к стене.

— Зачем же мне уходить? Ты, Пончик, на меня не тачку, а самосвал накатишь. Ты уже говорил, зачем я к тебе приезжал?

— Вы приезжали к нему? — удивился Олег.

— Именно.

— Зачем?

— Ну, Пончик, — засмеялся Коробков, — говори.

— Он приезжал ко мне.

— Да, что там, майор, я долг с него получал. Ну и помял этого гада немного.

— Это правда?

Грушин кивнул головой.

— Выйдите, Коробков, — сказал Олег, — я с вами потом договорю.

— Ну, — повернулся он к Грушину, — как было дело?

— Бандит он, товарищ начальник, сволочь и бандит, — завизжал Грушин, — он меня бил, японскую систему расколотил!

— А вы долги вовремя отдавайте, — зло сказал Олег. Он уже понял суть конфликта и роль Коробкова в нем. — А вот за дачу заведомо ложных показаний вам придется ответить. Я уж постараюсь.

Олег вышел в коридор и закурил. Гадина, этот Грушин, решил так свести счеты. Из-за его доноса в засаде сидят двое ребят, целый день напряженно работали службы ГАИ, выехала на задержание оперативная группа. Почему у нас так редко применяют статью 181? Почему любой трус, доносчик, клеветник может заставлять работать огромный аппарат, отвлекая людей от важных и сложных дел?

— Прохоров, — сказал он Борису, — у меня к тебе личная просьба.

— Ты о чем, Олег?

— Сними с Грушина новые показания, возьми старые, передай следователю и оформляйте ему 181-ю.

— Хорошо, — спокойно ответил Борис.

— Только очень прошу, помоги довести это дело до суда.

— Сделаю.

Прохоров никогда не выражал своего отношения ни к чему происшедшему. Но работник тем не менее был толковый и аккуратный.

— Что, майор, — спросил Коробков вошедшего в комнату Олега, — я могу уходить?

— Подождите. Значит, вы получали долг?

— Точно.

— Большой?

— А это как смотреть.

— Грушин был должен вам?

— Другу.

— Можно узнать его фамилию?

— Нельзя.

Коробков улыбнулся весело и открыто.

И Олег понял, чем занимается в свободное время «ответственный работник» Коробков. Лет пятнадцать назад, когда расплодились дельцы и жулье всякое, им понадобились такие Коробковы для охраны и выколачивания долгов. И если хозяев Коробкова можно было прихватить, то с их подручными было сложнее. Знал таких «мальчиков» Олег Наумов. Спортивных, праздных.

Называли их «бомбардиры».

— Вы долги получаете для всех?

— Кто хорошо попросит, — усмехнулся Коробков. Он сидел веселый и безмятежный, отлично понимая, что сделать ему ничего не могут.

— Вы, майор, под меня не копайте. Я не тунеядец, не фарцовщик, не вор. Между прочим, работаю. Гоняю на фурах по стране. Работа не мед, но четыреста своих в месяц имею. Так что у меня все чисто.

— Слушайте, Коробков, на соседней даче убили человека. Вы когда ехали к Грушину?

— Утром. Рано совсем, чтобы его тепленьким взять. Со сна человек сговорчивее.

— А вы психолог.

Коробков снисходительно улыбнулся.

— Вы ничего не заметили необычного?

— А что? Поселок как поселок.

— Хорошо, идите.

Коробков встал.

— А теперь не для протокола, почему вы выбивали долг?

— Такие, как Пончик, два падежа знают — дательный и брательный. А я два действия арифметики — отнимать и делить. Такая нынче жизнь, майор.

Коробков вышел. Олег достал сигарету, закурил, не чувствуя вкуса. В комнату вошел Толя.

— Ну как?

— Пустой номер.

— Я уже слышал, ты этого делягу из «Березки» привлеки.

— Постараюсь.

— Может, ко мне зайдем, я рядом живу. Чаю попьем, поговорим.

— А Зоя?

— Она привыкла, а тебе просто рада будет.

И тут Олег вспомнил о щенке и улыбнулся.

— Ты чего? — удивился Толя.

— У меня дома собака негуленая.

— Жениться тебе пора.

Олег вышел к машине. Прохоров и Сытин стояли молча и курили.

— Ну что, особая группа?

— Да ничего, — ответил Сытин.

— Тогда поехали.

Он только до ручки машины дотронулся, как во двор влетела синяя «вольво».

Коробков резко затормозил, вылез из машины.

— Явление второе, те же и Коробков, — сказал Прохоров.

— Майор, — не обращая внимания на реплику Прохорова, сказал Коробков, — а где эта дача?

— Какая?

— На которой этого Барядина замочили?

— Бурмина.

— Какая разница. Где его дача?

— В поселке.

— Где находится, если от дачи Грушина смотреть?

— Чуть наискось.

— Вспомнил я. Ехал утром рано. На просеках никого. Повернул к даче, а рядом с домом Грушина мужик стоит.

— Какой мужик?

— Ну, модный такой, высокий, в пиджаке светлом.

— Ну и что?

— Так он не то ту дачу фотографировал, не то в бинокль рассматривал.

— Пойдемте-ка в отделение, Коробков, вы там мне все подробно расскажете.

И началось все сначала.

Леня Сытин сгонял в Управление за планом поселка. Коробков точно нарисовал маршрут.

— Теперь о мужике. Где вы его увидели? Укажите на плане.

— Вот здесь, — Коробков поставил точку.

— Что он делал?

— Я ехал быстро. И в поворот вписался тоже на скорости. Он не то фотографировал, не то в бинокль дачу Бурмина рассматривал.

Олег посмотрел на точку. Она была чуть наискосок от дачи Бурмина, напротив дома Архипова. Утром надо будет съездить туда, благо генерал встает рано.

— Коробков, опишите этого человека.

— Я на скорости шел. Высокий, пиджак светлый и штука какая-то в руках. А потом уж из окна брюки бежевые увидел и ботинки «Хэрорртс».

— Какие ботинки?

— Ну фирма такая, английская, дорогая.

— А вы не перепутали?

Коробков посмотрел на Наумова, как смотрят обычно на несмышленых детей.

Второй раз за этот день Олег столкнулся с энциклопедическим знанием западных изделий легкой промышленности.

— Ну, что было дальше?

— Я пошел к Грушину.

— Понятно. Слушайте, Коробков, если что-нибудь вспомните, то позвоните мне по этому телефону.

На улице Прохоров спросил Олега:

— Что завтра делать будем?

— Ты, как и прежде, ищешь оружие, ты, Сытин, внимательно просмотришь все газетные статьи Бурмина, запросишь дела, на основании которых он писал. Проверь всех героев его выступлений. Кто где находится.

— Что вы имеете в виду?

— Кое-кто из них сидит, кое-кто освободился, а кое-кто и открутился от ответственности. Понятно. Я поеду к генералу Архипову. Может быть, он что-нибудь, кроме ботинок, видел.

Олег вышел из машины. Постоял у подъезда. Переулок был тих и безлюден. Почти все окна в домах погасли, только в темноте на лавочке во дворе напротив горели огоньки сигарет. Когда-то и он сидел там и курил одну сигарету за другой.

Это место было своеобразным ночным клубом не одного поколения местных мальчишек. Вот сидят и курят. Зимой пойдут в подъезды, а по телевизору модные корреспондентки молодежных программ опять будут рассуждать о проблемах свободного времени молодежи. И профессора будут рассуждать, и комсомольские работники, а мальчишки по-прежнему будут сидеть в подъезде, так и не зная, сколько умных людей пекутся об их досуге.

Когда Олегу приходилось видеть эти передачи, он почему-то испытывал острое чувство неудобства за этих людей. Ну о чем говорить-то? Вон актер известный как красиво говорил о помощи молодежным любительским студиям. А ты не говори. Приезжай хотя бы на Патрики и организуй такую студию. Но как же. У него времени нет. Театр, съемки, институт. Все эти говоруны, теоретики порассуждали красиво и пошли, а ребята опять без дела.