Мария Арбатова - Кино, вино и домино Страница 11

Ольга отмахнулась от нее, побежала в море. Увидела далеко впереди яркую шапочку Печориной и отправилась догонять ее. Догнала, перегнала и плыла, пока не выбилась из сил, не устала и не легла на спину медитировать, глядя в бездонное небо.

Море было для нее наркотиком. У Ольги была мистическая связь с водой, она кожей чувствовала степень ее чистоты и мысленно благодарила итальянцев за это. Когда вода насытила и обновила каждую клетку тела и начала мягко выталкивать, Ольга вышла на берег.

Валяться на пляже она не любила. Да и компания отдыхала в совершенно противоположной ей интонации. Кроме того, не терпелось осмотреть окрестности. Отель автономно стоял на горе и в таком виде мог быть перенесенным в любую жаркую страну, а хотелось вкуса ежедневной южной Италии.

Ольга переоделась в сухое и отправилась в видневшийся с балкона отеля городишко. Пешком здесь практически не передвигались, и, идя навстречу потоку машин, она приятно изумлялась, что каждый подъезжающий автомобиль притормаживает и чуть сдвигается от обочины, чтобы не напугать пешехода.

Слева от дороги желтела выжженная трава с кактусами до самого моря, справа пестрели горы. Минут через двадцать начался городишко: пустые пляжи с изысканными скульптурами, маленькие уютные гостиницы вдоль набережной, закрытые ставни на окнах, невероятные цветы и деревья.

Первый человек попался чуть не посередине городка. Старик на велосипеде. В черном костюме и темных очках. Он церемонно поднял шляпу:

– Бонджорно, синьорина!

Ольга онемела от неожиданности и сделала старорежимный книксен.

Повернула в глубь города по центральной улице. Набрела на зеленную лавку, вынесшую ящики с товаром душераздирающих цветов на улицу. Острые съедобные запахи ворвались в ноздри. Некоторые виды овощей она никогда не видела прежде. Из глубины лавки помахали двое кудрявых мужчин:

– Бонджорно, синьора! Американо?

– Русо! – крикнула она и сфотографировала их.

Дальше фотоаппарат стрекотал как швейная машинка «Зингер», потому что городишко состоял из таких красок и линий, что его хотелось целиком перегнать детям и мужу по электронной почте.

Ольга поехала отдыхать без мужа не потому, что они любили отдыхать врозь, а потому, что цена фестивального гостя в две с половиной тысячи евро была для их семьи неподъемна. В свете этого ее не могло не раздражать, что некоторые приехали сюда, чтобы квасить. Вполне могли бы делать это в Москве.

Людей вокруг по-прежнему не было. В магазине сыров обнаружилась премилая продавщица, не знающая ни слова по-английски. Сыры невозможно благоухали, продавщица сияла. В магазине сладостей было то же самое. Только еще стены утопали в розовых олеандрах. Ольга с грустью подумала, что в московском городском ландшафтном дизайне так мало красного цвета. Ведь полно же кустарников с красными листьями.

На пути возник маленький аккуратный католический храм. Возле него бузило несколько подростков. Ольга вошла внутрь. И там никого, кроме Мадонны и лежащего деревянного Христа. Только глазок видеокамеры.

Села на скамейку. Подумала, что дома на нее кинулась бы стая бабок и порвала бы в клоки за короткую юбку, голые плечи и пляжную сумку. Словно Бог уполномочил их проверять дресс-код перед встречей с собой. С удивлением поняла, что первый раз в жизни за пятьдесят лет ей никто не мешает общаться с Богом. Выходя, поклонилась камере в пояс и громко сказала:

– Спасибо!

Потом бродила, бродила по улочкам, фотографировала дома и цветы. Когда вернулась на набережную, очень хотелось есть. Зашла в кондитерскую, ткнула пальцем на самое красивое пирожное и попыталась попросить чай. Доброжелательная девушка стала совать железную банку из холодильника. Ольга устала отмахиваться от банки и отошла от прилавка.

– Американо? – спросил мужчина из-за прилавка с газетами.

– Раша.

– Раша? – Он пожал плечами и уставился на нее.

– Россия! Раша! Путин! – старалась Ольга.

Он недоумевал.

– Русо! – попробовала Ольга.

– О! Русо! Путин! – закричал мужчина, делая ударение на последнем слоге Путина. – Браво, русо! Браво, Путин!

В окно увидела бредущих сквозь жару набережной Лизу Золотову, ее мужа Егора и барда Андрея Николаева. Бросилась им наперерез с криком:

– Русо туристо!

– Облико морале! – устало ответил Андрей Николаев. – Пошли с нами есть морскую гадость!

– Представляешь, Оль, мы не туда свернули и попали в мертвый город! – запричитала Лиза Золотова.

– В Помпеи? – пошутила Ольга.

– Хуже! У них тут брошенные города возле моря. С выщербленными ветром фасадами! Хорошие дома, но в них никто не живет! Зажрались! И все стены затянуты сиреневыми цветами! Сидеть, рисовать и плакать! – вяло говорила Лиза. – Тут такая жопа мира, что даже спросить не у кого. А те, что есть, ни бум-бум по-английски! Еле выбрались. Перегрелись… Ты не видела где-то здесь ресторан с пиратской эмблемой? Нам его Динка рекомендовала.

– Да вон же он!

В ресторане тоже было пусто. Сели на веранде. Ольга заметила, что глаза у Лизы погасшие, а щеки пылают.

– Ой, да ты перегрелась! – испугалась она – помнила, как у дочери однажды был солнечный удар. – Беги быстро в туалет и руки сунь по локоть в холодную воду. А мы тебе горячий крепкий чай закажем.

– Эти козлы не пьют горячий чай, – предупредил Андрей Николаев.

– Сейчас мы их уговорим. – Егор был мощный и солидный дядька, официанты тут же сгрудились возле него. – Теа! Понял? Хот теа! Понял?

Официанты испуганно переглядывались.

– Давай я, – отодвинул его Андрей Николаев. – Руссо теа! Въехал? – Потом показал на себя и Егора и добавил: – Русо бандито! Быстро побежал за чаем! Быстро!

Ольга чуть не умерла от хохота, но тем не менее через пять минут официанты уже волокли охладившейся Лизе горячий черный чай.

– Слушай сюда, пацан, – командовал официантами Андрей Николаев, заплетая длинные седые волосы в тощую косицу. – Граппы. Два пузырька! Видишь, урод, два пальца? Как у них эта хрень называется? Типа фрукты ди маре? Понял? Тащи на всех! Видишь: раз, два, три четыре! Тащи да побольше!

– А почему никого нет в городе? – спросила Ольга. – Как будто сбросили нейтронную бомбу.

– У них еще сезон не начался. Им в июне холодно, – хмыкнул Егор.

Стол завалили «фруктами ди маре», недавно наловленными, примитивно приготовленными, но ловко уложенными в раковины и листы салата. Потом заставили бутылками вина и граппы. И тут же нарисовались Наташа и Руслан Адамов. Наташа была в белом платье с бантом на груди и в белой шляпе с белой тряпочной розой величиной с дыню-колхозницу. Руслан Адамов – в мрачном настроении.

– Ее и тут нет? – трагически воскликнула Наташа, подходя к столу.

– Значит, у меня появился шанс пообедать спокойно, – добавил Руслан.

– Присаживайтесь, тяпните с нами граппы! Чин-чин! – оживился Андрей Николаев.

– Наташка, я перегрелась, – пожаловалась вернувшаяся с мокрой головой Лиза. – Кого ты ищешь?

– Лизик, малыш! Ужасно волнуюсь, – сказала Наташа, садясь и торопливо накладывая на тарелку мидий, – у Инги не отвечает мобильный. Я думала, что она поехала сюда. Всем объявили, что это лучший ресторан поблизости. Мидии прекрасные. Очень свежие…

– Инга твоя нажралась с утра и спит под кустом, – предположила Лиза. – Расслабься. А то ты с ней ходишь, как дама с собачкой.

– Я очень переживаю, я сейчас поеду обратно ее искать. Но пообедать все-таки надо… Немножко красного вина, если можно, – вздыхала Наташа.

– Не знаю, когда Инга успела заснуть под кустом, еще полчаса тому назад она ломала мне дверь с криками, что как врач готова оказать первую помощь, – заметил Руслан Адамов. – Я малодушно не открыл, поскольку не понял, что именно она имела в виду.

– Я переживаю… мне так неловко, что я бросила ее в беде, – уплетая креветки, комментировала Наташа, ей казалось кощунством есть в такую минуту молча.

– Тема Инги на время обеда запрещена. Девочка вполне совершеннолетняя, – предложила Ольга. – Кто сегодня был на утреннем просмотре?

– Не, мы не по этой части, – замахал руками Андрей Николаев. – Оля, ты совсем не пьешь, так нельзя. Ты нас не уважаешь!

– А правда, мы сегодня увидим мафию? – перевела Ольга разговор на другую тему.

– Олюсик, малыш, да их уже полгостницы набилось. Чистая деревенщина в костюмах и галстуках в такую жару, – поморщилась Наташа. – И почти все в черных очках. Как подростки.

– Деревенщина не деревенщина, а калабрийская мафия считается более жестокой, чем даже сицилийская. Она занимается похищениями людей, наркотиками и рэкетом, – объявил Егор; по работе он был связан с безопасностью, и все уважительно затихли.

– Может, они, спасибо Мадонне, нашу Ингу похитили? – предположила Лиза, тяпнувшая граппы сверху перегрева.

– Лизик, малыш, как ты можешь шутить такими вещами? – вспыхнула Наташа.