Агата Кристи - Роза и тис Страница 11

– Вероятно, политика интересует меня больше, чем я предполагал.

– О нет! – заявила Тереза. – Это не политика. Тебя заинтересовал человек.

– Да, он, безусловно, личность яркая, – признал я. – Как жаль, что Гэбриэл так уродлив!

– Пожалуй, он уродлив, – задумчиво сказала Тереза, – но в то же время очень привлекателен. Не смотри на меня так удивленно. Он и в самом деле привлекателен. Это сказала бы тебе любая женщина.

– Ну и ну! Поразительно! Никогда бы не подумал; что подобный тип привлекает женщин!

– И ошибся бы, – заявила Тереза.

Глава 6

На следующий день к нам пришла Изабелла Чартерно с запиской для капитана Карслейка от леди Сент-Лу. Я был на садовой террасе, залитой солнцем. Выполнив поручение, Изабелла вернулась в сад и, пройдя вдоль террасы, села около меня на каменную резную скамью.

Будь это леди Трессилиан, я мог бы заподозрить в этом проявление жалости, словно к хромой собаке. Но Изабелла не выказывала никакого интереса к моему положению.

Вообще я не встречал человека, у которого интерес к окружающему отсутствовал бы в такой степени. Какое-то время Изабелла сидела, не проронив ни слова. Потом неожиданно сказала, что ей нравится солнце.

– Мне тоже, – отозвался я. – Однако вы не очень загорели.

– Я сильно не загораю.

Кожа Изабеллы в ярком солнечном свете была восхитительна и напоминала белизну цветка магнолии. Я невольно отметил гордую посадку головы девушки и понял, почему Гэбриэл назвал ее принцессой. Мысль о Гэбриэле заставила меня спросить:

– Вчера майор Гэбриэл обедал у вас, не правда ли?

– Да.

– Вы были на собрании, в Спортивном комплексе?

– Да.

– Почему-то я вас не видел, – Я сидела во втором ряду.

– Вам было интересно?

Изабелла задумалась, прежде чем ответить.

– Нет, – наконец сказала она.

– Зачем же вы туда ходили?

– Мы всегда так делаем.

– Вам нравится здесь жить? – полюбопытствовал я. – Вы счастливы?

– Да.

Мне неожиданно пришла в голову мысль, как редко мы получаем четкий односложный ответ на подобный вопрос. Большинство людей было бы многословно, и обычные ответы звучали бы приблизительно так: «Мне нравится быть у моря» или «Я люблю деревню», «Мне здесь нравится». А эта девушка ограничилась коротким «да», и прозвучало оно убедительно.

Изабелла перевела взгляд на замок и чуть заметно улыбнулась. Я вдруг понял, кого она мне напоминает – «дев Акрополя», пятый век до Рождества Христова! У Изабеллы была такая же, как у них, прелестная, неземная улыбка.

Значит, Изабелла Чартерно, живя в замке Сент-Лу с тремя старухами, вполне счастлива. Это спокойное уверенное счастье, владевшее девушкой, было почти осязаемо. Почему-то мне вдруг стало страшно за нее.

– Вы всегда были счастливы, Изабелла? – спросил я, хотя заранее знал, что она ответит. Еще до того как она, немного подумав, сказала: «Да».

– И в школе тоже?

– Да.

Я как-то не мог представить себе Изабеллу в школе.

Она была совершенно непохожа на обычную ученицу английских школ-интернатов, хотя, конечно, школьницы бывают разные.

Через террасу пробежала белка; села и замерла, уставившись на нас. Потом, заверещав, легко взбежала вверх по дереву.

Мне вдруг показалось, будто калейдоскоп вселенной качнулся, и в нем сложился совсем другой узор. Это был мир простых ощущений, где существование было всем, а мысль и раздумья – ничем. Здесь были утро и вечер, день и ночь, еда и питье, холод и жара, движение, цель – мир, в котором сознание еще не осознало себя. Мир белки; зеленой, тянущейся кверху травы; деревьев, которые живут, дышат. В этом мире у Изабеллы было свое место. Как ни странно, я, изуродованный, жалкий обломок, – я тоже мог бы найти в нем свое место.

Впервые после моего несчастья я перестал внутренне бунтовать... Горечь крушения надежд, болезненная стеснительность покинули меня. Я больше не был тем Хью Норрисом, выброшенным на обочину активной и осмысленной жизни. Новый Хью Норрис был калекой, который тем не менее во всей полноте чувствовал и солнечный свет, и живой, дышащий окружающий мир, и свое собственное ритмичное дыхание... Чувствовал, как этот день – один из дней вечности – завершая свой бег, клонится к вечеру, ко сну...

Ощущение продлилось недолго. Всего на одну-две минуты мне открылся мир, частью которого был и я. По-видимому, в этом мире Изабелла жила постоянно.

Глава 7

На второй или третий день после этого в гавани Сент-Лу с пирса упал ребенок. Группа ребятишек играла на краю причала. Маленькая девочка, разыгравшись, с криком рванулась вперед, споткнулась и упала в воду с двадцатифутовой высоты. Прилив в этот час был еще не полным, но глубина воды у причала уже достигала двенадцати футов.

Майор Гэбриэл, случайно оказавшийся рядом, бросился в воду вслед за девочкой. На пирсе столпилось человек двадцать пять. В дальнем конце его, у ступеней рыбак столкнул лодку и стал быстро грести, спеша на помощь, но, прежде чем он достиг цели, другой мужчина, сообразив, что майор Гэбриэл не умеет плавать, прыгнул в воду.

Происшествие закончилось благополучно: и ребенок и Гэбриэл были спасены. Девочка была без сознания, но ей быстро сделали искусственное дыхание. Ее мать в истерике буквально повисла на шее майора Гэбриэла, с плачем выкрикивая слова благодарности и призывая на него благословение. Гэбриэл пробормотал, что ничего такого особенного не сделал, похлопал ее по плечу и поспешил в «Герб Сент-Лу» переодеться в сухую одежду и выпить спиртного.

В конце дня к нам зашел на чашку чаю Карслейк и привел с собой Гэбриэла.

– В жизни не встречал подобного мужества! – восторженно воскликнул Карслейк. – Не раздумывал ни минуты! А ведь легко мог утонуть И удивительно, что этого не случилось!

Сам Гэбриэл держался скромно и не склонен был переоценивать свои заслуги.

– Глупее ничего не придумаешь, – сказал он, – лучше было бы броситься за помощью или схватить лодку. Беда в том, что действуешь не раздумывая.

– Когда-нибудь вы зайдете слишком далеко в своем лихачестве, довольно сухо произнесла Тереза.

Гэбриэл метнул на нее быстрый взгляд.

Когда Тереза, собрав чайную посуду, вышла из комнаты, а Карслейк поспешил уйти, сославшись на срочную работу, Гэбриэл озабоченно сказал:

– Она очень сообразительна, верно?

– Кто?

– Миссис Норрис. Понимает, что к чему. Ее не проведешь Мне надо быть поосторожнее. Как я выглядел? – неожиданно спросил он. – Я все говорил, как надо?

– Господи, о чем это вы? – удивился я. – Что вы имеете в виду?

– Свое поведение. Как я себя держал? Все было правильно, да? Ну то, что я показывал, будто случившееся – ничего особенного! Выглядело, как будто я – просто-напросто осел? Правда? – Он, как всегда, очаровательно улыбнулся. – Вы не имеете ничего против моих расспросов, верно? Для меня очень важно знать, правильное ли я произвожу впечатление.

– Вам обязательно нужно рассчитывать все наперед?

Разве нельзя просто быть естественным?

– Это вряд ли поможет, – серьезно возразил он. – Не могу же я, потирая от удовольствия руки, сказать: «Какая удача!»

– Удача? Вы и правда так думаете?

– Дорогой мой, да я все время этого ждал! Весь настроился на то, чтобы произошло нечто подобное! Ну знаете, как это бывает: ребенка выхватить из-под колес, или пожар, или лошади вдруг понесут... Для таких случаев, которые вышибают слезу, особенно подходят дети. Газеты столько пишут о несчастных случаях. Ну и ждешь, думаешь, вот-вот что-нибудь такое подвернется. Но... не подворачивается! То ли невезение, то ли пострелята в Сент-Лу чертовски осторожные...

– Но вы ведь не давали ребенку шиллинг, чтобы он бросился в воду, правда же? – спросил я.

Гэбриэл принял мое замечание всерьез и ответил, что все случилось само собой.

– К тому же я бы не стал так рисковать! Ребенок скорее всего рассказал бы своей матери – и что бы тогда из этого вышло? Нет, девчонка сама упала в воду.

Я расхохотался.

– Скажите, это правда, что вы не умеете плавать?

– Немного могу продержаться. Пожалуй, взмаха три руками сделаю.

– В таком случае разве ваш поступок не был ужасным риском? Вы ведь могли утонуть!

– Наверное, мог... Однако послушайте, Норрис, ведь не бывает, чтобы и овцы целы, и волки сыты. Просто невозможно совершить что-нибудь героическое, если вы не готовы в той или иной степени рискнуть. К тому же там было много народу. Конечно, никому из них не хотелось лезть в воду, но все-таки кто-нибудь что-нибудь бы да предпринял. Если не ради меня, то ради ребенка... И там были лодки. Парень, который бросился в воду после меня, поддерживал девочку, а рыбак подплыл на лодке еще до того, как я стал тонуть. В любом случае искусственное дыхание возвращает к жизни, даже если изрядно нахлебаешься воды.

Лицо Гэбриэла опять осветилось необычной, свойственной только ему улыбкой.

– Все это дьявольски глупо, верно? – хмыкнул он. – Я хочу сказать, люди дьявольски глупы. На мою долю выпадет больше славы за то, что я бросился в воду, не умея плавать, чем если бы я умел плавать и сделал все, как полагается настоящему спасателю. Сейчас многие говорят, до чего это было смело! Если бы у них было хоть немного смысла, они бы сказали, что это просто-напросто чертовски глупо! Ну а парню, который бросился в воду вслед за мной и на самом деле спас и ребенка и меня, ему не достанется и вполовину столько славы, как мне. Ведь он первоклассный пловец! Испортил бедняга свой костюм... Мое барахтанье в воде ему только мешало и уж конечно ничуть не помогало тонущему ребенку. А ведь никому в голову не придет взглянуть на все с этой стороны! Разве что такому человеку, как ваша невестка. Но таких немного. Это и хорошо! Кому хочется, чтобы в выборах участвовали люди, которые могут думать и вообще шевелят мозгами.