Наталья Нестерова - Татьянин дом Страница 11

У дома Знахаревых, который теперь торчал в окружении черных головешек как сморчок на пне, тоже задержались, горестно вздохнули. Но сил не было даже одеяло в дом забросить, так и оставили. Хоть бы до своих хат добраться.

Клавдина была ближней. Не прощаясь, она свернула во двор. Стеша посмотрела на ее скособоченную спину и плюнула с досадой, поплелась дальше. Теперь она бормотала ругательства, адресованные собственному дряхлому телу. И одновременно молила свое колотящееся сердце, ноющие суставы, хрипящую дыхалку — потерпеть, вон он, дом, двадцать метров осталось. А там она упадет на кровать, забудется коротким старушечьим сном — и полегчает ей.

Они подъехали к Татьяниному дому около трех часов пополудни. Короткий зимний день еще не угас, но солнце уже скрылось за лесом, и на снег легли синеватые тени, подмораживало.

— Не хотите позвонить домой? — предложила Татьяна, когда шли к крыльцу. — Предупредить, чтобы не волновались.

Она сделала попытку снова перейти на «вы», но Борис не откликнулся.

— Жена и дочь вряд ли бьют тревогу, — сказал он. — Полагают, что я у сестры в Перематкине. У меня к тебе просьба. Могу я… — Он запнулся, послышались странные звуки, похожие на мычание коровы. — Могу я у тебя оставить продукты, которые сестре вез?

— Конечно, и если им еще что-либо нужно, я могу дать. Меня дети завалили провизией. Даже их буйные компании не в состоянии уничтожить все съестное.

Они вошли в полутемный дом, Татьяна щелкнула выключателем — света не было. Она подошла к плите, зажгла газ, поставила чайник. Стала искать свечи.

— У меня какие-то слуховые галлюцинации, — Татьяна потерла виски, — все время слышу трубный звук.

— Помешательство коллективное, — кивнул Борис, прислушиваясь, — мне тоже чудится.

Они замерли и отчетливо услышали откуда-то из-под земли протяжный стон. Посмотрели друг на друга.

— Ты здесь прежде никого не хоронила? — спросил Борис.

— Перестань, я боюсь, — прошептала Татьяна.

— Неси ружье, — так же шепотом проговорил он.

— Оно не заряжено, — еще тише сказала Татьяна.

— Последний акт! — гаркнул Борис, и Татьяна завизжала от страха, присела и закрыла голову руками. — Незаряженное ружье выстрелит! — патетически продекламировал Борис. — Ну? И чего ты испугалась? Вставай с колен, девушка. — Он помог ей подняться. — Живет здесь одна, на выселках, в снегах и пожарищах, и боится простых вурдалаков. Я думал, ты давно с ними подружилась. — Он держал ее за плечи.

— Здесь нет вурдалаков. — Татьяна по-прежнему шептала. — Вообще никого нет, все очень спокойно.

В этот момент снова раздался гулкий стон.

— Да, я слышу. — Борис разжал руки. — Местечко исключительно тихое. Особенно последние сутки.

Непонятные, тревожные звуки отбили и у него охоту шутить и позерствовать. Он не хотел показывать своего беспокойства, но чувствовал себя персонажем в страшной детской сказке про черную-черную ногу.

— Дополнительное энергоснабжение у тебя есть? — спросил он Татьяну.

— Да, в гараже генератор газовый. Надо включить.

— Так пойдем в гараж?

— С ружьем?

— Нет, с осиновым колом.

Борис оглянулся: чем бы вооружиться? Остановился на кухонном топорике. Взвесил его в руке — игрушка, но с ней увереннее себя чувствуешь.

Татьяна почти прилипла к его спине, Борис слышал запах ее духов и клацанье зубов. Они шли осторожно, оглядываясь. Борис держал топорик в отведенной в сторону, приготовившейся к бою руке. Миновали палисадник, свернули к гаражу. Снова раздался звук — он несся из дверей гаража и походил на плач какого-то огромного животного.

— Корова! — воскликнула Татьяна. — Зорька! Девочка!

Она обрадовалась, что вместо вурдалаков обнаружилась Зорька, и в первый момент даже не подумала о том, какая обуза на нее свалилась. Татьяна ласково погладила коровий лоб и побежала в угол гаража включать генератор.

Зажегся свет, сначала тусклый, потом лампы стали светить ярко. Татьяна вошла в соседнее с гаражом помещение кладовой. Боря внимательно смотрел на корову. Обошел ее вокруг. С коровой дело обстояло плохо.

— Животное! — шепотом сказал Борис. — Ты что задумало? Ты заболело? Или рожаешь? Подожди, потерпи. Это ты не вовремя. Таня! — позвал он. — Мне кажется, с Зорькой не все в порядке.

— А что с ней? — беспечно отозвалась Татьяна. — Подожди, я тебе соленостей: грибочков, капусты, огурцов, — все сама готовила, достану.

— Таня! — снова позвал Борис. — Таня, иди сюда!

— Да я слышу по запаху, она кучу сделала.

— И еще она немножко рожает.

— Говори громче, я не слышу.

— Корова те-е-елится! — закричал Борис и тихо добавил: — Или подыхает.

Татьяна бросила пакеты и вернулась в гараж. С Зорькой происходило что-то странное. Она стояла в луже бурой жидкости, переступала с ноги на ногу, жалобно мычала, а по ее огромному животу пробегали волны судорог. Вдруг она завалилась на бок, судороги усилились. «Схватки», — догадалась Татьяна.

Видеть животное, большое и страдающее, при этом чувствовать полнейшую растерянность и беспомощность — испытание редкое и сокрушительное для городского человека. Борис и Татьяна невольно схватились за руки и, вытаращив глаза, наблюдали за происходящим.

Вытянув могучую шею, откинув голову, Зорька замычала так жалобно, что у Татьяны вырвался ответный стон.

«Сейчас корова умрет. Сейчас она сдохнет», — стучало у Бориса в голове. Он уже мысленно видел картину — огромная туша умершей коровы, вокруг летают злобные зеленые мухи. Откуда мухи в декабре? Это он переборщил. Но корова точно сдохнет, уже помирает. Так страдают только перед смертью.

— Таня! — проговорил он хрипло. — В природе акушеров нет. Животные сами знают… у них рефлексы, инстинкты… Давай не будем ей мешать? Пойдем? А потом… потом придем?

— Нет, мне Анна Тимофеевна говорила, что, когда Зорька телится, она ей обязательно помогает.

— Каким образом?

— Я не знаю.

Потуги у коровы усиливались, и вдруг из-под хвоста появился буро-желтый пузырь размером с небольшой абажур. Таня и Борис дружно ахнули. Пузырь уполз обратно в утробу коровы.

— Что это? — судорожно сглотнула Татьяна.

— Не имею понятия. Я специалист по римскому праву, а не ветеринар.

Надо было что-то делать. Но что? Ни Борис, ни Татьяна ничего не понимали в ветеринарии. Оставалось надеяться на чудо.

И вот у Зорьки снова начались потуги, снова появился пузырь. Вдруг он лопнул, и показались маленькие копытца и голова теленка, уютно на них положенная. Зорька еще дважды напряглась, и теленок целиком выскочил.

— Ура!! — радостно закричали «акушеры». Корова обессиленно откинула голову и тяжело дышала. Покрытый слизью теленок лежал на циновке, чихал смешным носиком. Татьяна села рядом с ним на корточки, сняла с шеи шарф и вытерла его мордочку.

— Ты мой хорошенький! Живой! Умничка!

— Таня, подожди, — остановил ее Борис. — По-моему, все самки после рождения детенышей должны их сами облизывать. А ты своим запахом можешь навредить. Видишь, Зорька уже беспокоится.

Зорька подняла голову и требовательно замычала. Даже пыталась встать. Но сил у нее не было, только дернула ногами. Таня и Борис, взявшись за четыре угла циновки, подтащили теленка к роженице. Корова тут же стала его умывать огромным шершавым языком.

Татьяна смотрела и смотрела бы на трогательную сцену, но, бросив взгляд на Бориса, поняла, что пора уходить. Если у коров все происходит как у женщин, то должен отойти послед. Татьяна дождалась бы, убрала. Но надо подумать и об этом мужественном человеке, которого неведомым ветром занесло в ее дом.

Пока Борис принимал душ, а потом они обедали, пили кофе, совсем стемнело. Татьяна предложила ему переночевать и в Москву отправиться утром. Она говорила беззаботным тоном, всячески стараясь исключить двусмысленность предложения. Но он посмотрел на нее так, словно уловил только эту двусмысленность. И сказал извиняющимся тоном:

— Я не могу остаться. Завтра утром лекция, а в одиннадцать защита кандидатской у моего аспиранта.

— Но ты найдешь дорогу? — Никаких подтекстов, только забота о ближнем.

— С закрытыми глазами. У меня такое чувство, что мы еще увидимся. Где? Когда?

«Жена, дочь», — мысленно напомнила себе Татьяна и неопределенно пожала плечами: скорее всего, мы больше не увидимся.

«Богатый покровитель», — понял Борис.

— Ну что ж! — Он развел руками. — Я провел незабываемые сутки, и ты произвела на меня неизгладимое впечатление.

Выражение «заботливая мамаша» на Танином лице сменилось на «кающаяся грешница».

— Ах, еще раз прости меня! И огромное тебе спасибо за все!

Борис вспомнил мечты, которым он сегодня утром предавался в баньке, и заявил с несвойственным ему нахальством:

— Одним спасибо сыт не будешь. — Не давая Таниному удивлению остыть, продолжил: — Гробокопатель, пожарник и «акушер» заслуживает хотя бы маленького приза.