Канта Ибрагимов - Сказка Востока Страница 11

— Так есть здесь шахматисты? — гневно повторил свой вопрос Тимур.

— Э-э, есть, — чуточку вперед подался визирь воды и, видя, как Повелитель удивленно повел бровями, сразу же пояснил: — только он находится в тюрьме.

— Ты что, издеваться надо мной вздумал? — с годами нрав Тимура стал круче: он мог быть по-царски щедрым и милостивым и в то же время не только за поступок, но и за нечаянно брошенное лишнее слово обходился беспощадно даже с близкими. — Небось, какой-нибудь голодранец иль вор.

— Никак нет, мой Повелитель, — виновато склонился визирь[27] воды, будто действительно его давил непомерный груз. — Это местный Молла[28] по имени Несарт.

— Хм, это за что же Моллу посадили? — Как последователь Ясов, Тимур очень почтительно относился ко всем просветителям, тем более к религиозным деятелям любых вероисповеданий — это был один из залогов успеха завоевателя.

— Его дело весьма щекотливое, правда, давнее, он уже лет двадцать в заточении.

— Двадцать лет в тюрьме? — удивился Тимур. — Оф! Представляю, как он там провонял. А ты его ко мне, да еще в шахматы играть?!

Лицо Тимура всегда было сурово, и по тону нельзя было понять, что у него внутри, какая последует реакция. Да в это время незаметно появился маленький юркий племянник Повелителя, сын его любимой, уже покойной сестры Туркан-ага, звали которого Чанар. По родству Чанар на многое не претендует и, может, поэтому, а может, из-за личных качеств он особо приближен: начальник тайного сыска в любое время имеет доступ к Тимуру. Его теперешнее появление всем понятно — прибыл гонец.

Это в былые времена Тимуру все при свите докладывалось, все сообща выслушивали и вместе принимали решения. Ныне все иначе. И не потому, что Эмир эмиров стал Повелителем мира, действительно, полмира завоевал. Нет, масштаб иной, борьба иная, методы иные, и сама жизнь иная. Если в свите почти что каждого государя есть люди, подкупленные Тимуром, то почему они не могут быть и рядом с ним?

Тимур и Чанар уединяются в отдельном шатре, куда нет доступа никому, кроме личной охраны. Почти что одновременно прибыли гонцы, оба из Самарканда. Первое послание было от Сарай-Ханум, главной жены Тимура, второе — от Хан-заде. Люди называли их Большой госпожой и Малой. Между этими влиятельными женщинами при дворе Тимура шла острая вражда, которая в немалой степени портила жизнь Повелителю, и, казалось бы, стоило такому беспощадному и всемогущему человеку, как Тимур, всяческими способами урезонить этих женщин, навести покой и порядок в своем доме, дабы не мешали ему в грандиозных делах. Но не все так просто, даже в жизни Повелителя мира. И та и другая женщины имеют сыновей, наследников и опору Тимура, вот и приходится даже такому государю разбираться в женских сплетнях и интригах своего двора.

Кто бы знал, сколько здесь порока, хитросплетений, коварства и лжи? И как бы в тот момент ни было, а Тимур, рано потерявший мать, с любовью относился к своим женщинам, будь то сестры, жены, дочери и невестки. В честь многих из них он возвел известные архитектурные шедевры. Но это — история, а сейчас этих женщин надо угомонить. А как это сделать? Очень просто — развести. И хотя госпожа в походе — обуза, а Сарай-Ханум уже не молода, дальнюю дорогу не осилит, посему Тимур позволяет Хан-заде прибыть к нему, мол, по невестке соскучился, да и сама с сыновьями увидится, покоренным и прекрасным Кавказом полюбуется.

— С жиру бесятся, — итог Тимуровых раздумий о фаворитках своего двора.

И почему-то именно в этот момент он вспомнил о другой женщине, которую действительно любил. Тимур был молод (всего двадцать два года), а имя его уже наводило страх. Это личные летописцы выправили историю жизни Тимура. А был он в молодости разбойником с большой дороги, да, видать, разбойником не простым, ибо сам эмир Самарканда и областей, некто Казаган,[29] уже наслышанный о дерзких проделках Тимура, пригласил его к себе. Но Тимур отказал в просьбе эмира не грабить проезжающие караваны купцов, а наоборот, сам сделал предложение — поставить себя во главе Казаганова воинства.

— Не рано ли тебе? — спросил эмир Казаган, которому не понравилась выходка Тимура.

— Дай задание, время покажет, — самоуверенно настаивал Тимур.

— Хорошо, — согласился Казаган и дал Тимуру очень трудное задание, будучи уверенным, что зарвавшийся юнец там сложит свою буйную голову. А Тимур не только выполнил поручение, но даже переусердствовал: соседнего эмира взял в плен, трофеи в Самарканд доставил. Многие историки пишут, что в благодарность Казаган выдал за Тимура свою внучку. На самом деле это Тимур послал отца Тарагая со сватовством, и не кого-нибудь, а самую избранную девушку в округе — прекрасную, как молодой месяц, стройную и грациозную, как кипарис, пятнадцатилетнюю красавицу Алджай. Вот таким удалым молодцом был Тимур! Своими подвигами он сам создавал себя и свое имя. Это позже историки сложили генеалогию Тимура, якобы он прямой потомок Ноя и Чингисхана. Так такие генеалогии на Востоке у каждого султана или президента со временем появляются. А отец Тимура не был никаким вождем племени барласов,[30] простой воин-кочевник, дожил до старости, за выслугу получил небольшой надел, немного коней и другой скотины, которую Тимур с самого детства пас. Именно тогда, в степи, перенося жару и стужу, голод и жажду, он закалил свою силу и выносливость, стал прекрасным наездником. А по вечерам, слушая бесчисленные легенды о Великом Чингисхане, Тимур мечтал стать таким же великим. Постоянно играя в военные игры в бескрайней степи, сам, как и многие его сверстники, с самого детства учился стрелять из лука сидя в седле, бросать аркан, сражаться копьем и даже орудовать самодельным деревянным мечом.

На игры с мальчишками-сверстниками времени было мало. Но играть Тимур любил, был заводилой и даже в детстве не любил проигрывать. А однажды случилось то, что, наверное, определило дальнейшую его жизнь. Он с друзьями поспорил: кто быстрее добежит до стены обрыва, тот — хан. Случилось так, что Тимур споткнулся о камень, упал, и, видя, что его соперники вот-вот добегут до стены, догадался схватить тот самый злополучный камень, и, яростно бросив в цель, заявил:

— Я опередил вас, пока вы руками хотели коснуться стены, у меня ум был уже там. Я — хан!

Дети стали спорить, кричать, ссориться. Проходивший мимо старик разнял детей и мудро разрешил их спор.

— Эх, молодцы! — выдохнул старик. — Этот мальчик, — указал он на Тимура, — действительно соображает, назначить его ханом будет умнее.

Тимур проникся любопытством к этому странному старцу и, следя за ним, приметил, что старик, часто бывая в чайхане, никогда не играет в кости, как все остальные завсегдатаи, а всегда за шахматами, зачастую играя сам с собой.

— А почему вы не играете в кости? — как-то, набравшись смелости, обратился к старику Тимур.

— Кости — это случай: повезет — не повезет. А создатель наделил человека разумом, чтобы думать и решительно действовать. Только так можно в шахматах, да и в жизни победить.

— Научите меня! — попросил юный Тимур, он хотел только побеждать и в шахматах, и в жизни.

— Вот царь, — поучал его старик, как будто внушал, — это ты. Запомни, царь — это ты. А у царя должна быть самая красивая царица.

Да, у Тимура была самая красивая царица — черноокая Алджай, которая родила ему семерых детей: пять мальчиков и двух девочек. Двое мальчиков умерли в детстве. Еще двое, в том числе первенец Джехангир, надежда Тимура, погибли молодыми, но Алджай уже тоже не было. Знахари и шаманы утверждали, что ее иссушил плохой сглаз. Один лишь Тимур знал — это ревность и любовь сгубили ее. Обремененная детьми Алджай оставалась в Самарканде, в то время как Тимур постоянно пропадал в военных походах, а там пленницы, рабыни, и передвижной гарем, и незаконнорожденные дети, и их матери. И мало, что таковых сам Тимур не признавал, они умудрялись кое-что и кое-как у Великого эмира урвать, к себе привлечь; в общем, видела Алджай любимого мужа все реже и реже. А теперь Тимур вспоминает ее все чаще и чаще. Сколько Алджай вынесла с ним лишений, страданий, сколько пересекла горных троп и пустынь. Ведь тогда Тимур всеми преследовался, бегал ото всех по всей Средней Азии, и верная жена всегда с ним, даже в боях рядом. А чего стоили те два месяца, что они провели в заточении в пустыне Туркмении?! Невыносимый зной, иной раз сутками и капли воды не дают, тучи кровожадных насекомых терзают тело, и он еле жив. Но и тогда глаза любимой Алджай не выражали печали, потому что молодая жена не должна омрачать настроение мужа.

«Пусть Бог защитит тебя, о мой суженый», — каждый день подбадривала его Алджай. И если бы не она, невыносимо было бы в неволе. До сих пор при воспоминании об этом его в дрожь бросает. А всего два месяца!