Петр Проскурин - Полуденные сны Страница 11

За завтраком Даша успела стащить румяный пирожок, чтобы тоже съесть его вместе с Тимошкой где-нибудь в укромном месте, но Татьяна Романовна заметила и заставила ее положить пирожок обратно на блюдо, сказав скучным голосом, что воспитанные дети должны есть за столом.

И тут раздался настойчивый и долгий звонок, кто-то пришел, и Тимошка с хриплым лаем понесся к калитке. За ним поспешил Вася в сопровождении Семеновны, очень любившей встречать гостей, тут, возле калитки, лицо у Васи сделалось кислым, он даже не сумел скрыть разочарования.

- А, ты, Яша, заходи, заходи, - вяло пригласил он Полуянова, державшего в руке "дипломат" и роскошный букет чайных роз.

- Ребята на колесах, всего на несколько минут, по пути, - торопливо поздоровался Полуянов, его глубоко посаженные, странно разбегающиеся в разные стороны глаза глядели сразу на Тимошку, на Васю и на Семеновну. Всем привет... Марина розы послала Татьяне и еще кое-что на дорогу. Балычок и там всякое по мелочи. Держи, - Полуянов передал Васе розы, извлек из "дипломата" аккуратно упакованный в пергамент тяжелый пакет, его неспокойный левый глаз снова и снова останавливался на Тимошке. Полуянов озадачился, что у него ничего не припасено еще и для Тимошки, и огорченно развел руками. - Ничего не попишешь, брат, вышла осечка, тебе в другой раз, - пообещал он.

Подозрительно втягивающий ноздрями воздух, Тимошка в ответ на его слова отвернулся и пересел на другое место, подальше от калитки, он уже запомнил Полуянова и не любил его, от Полуянова сочился какой-то особый раздражающий запах, и всякое появление этого неприятного запаха оставляло после себя плохое настроение, хмурые лица и озабоченность, уж это Тимошка хорошо знал по собственному опыту.

Проводив Полуянова, вышагивающего рядом с Васей, неодобрительным долгим взглядом, Тимошка молча отправился по своим делам, Полуянов был неприятный и скучный человек, на него даже лаять было неинтересно. Но уже через несколько минут Тимошка забеспокоился: он оставил Васю без присмотра, наедине с человеком, внушающим глубокое недоверие, и защитить Васю, если что, будет некому. Бросившись в дом, Тимошка застал Васю в сильном волнении и, тотчас заняв оборонительную позицию у ног хозяина, предупреждающе заворчал на Полуянова, смотревшего, по своему обыкновению, в разные стороны.

- Все, Яша, у меня чисто! - развел руками Вася. - Просто ничего готового больше нет. В моем личном столе и сейфе совершенно пусто. И здесь, - Вася шлепнул себя ладонью по лбу, - сплошной сквозняк! Сквозняк, понимаешь? Хватит вам за глаза, вы меня и без того обобрали до нитки. На два-то месяца программы свсрхдостаточно!

Полуянов выразил на своем лице сочувствие и, взглянув на простые некрашеные полы кабинета, даже не застланные паласом, тяжело вздохнул.

- Вася! Василии Александрович! - сокрушенно покачал он головой. - Не горячись! Вот нагнал ты на всех страху! Конечно, работы на -лето сверх головы. Сверхдостаточно! Это я так, к слову. Общий же котел. Вот и сорвалось с языка.

- Знаю я вас! Первичную информацию сначала обработайте, тогда и говорить будем. Дай бог, чтобы успели к моему возвращению, - Вася заглянул в неспокойные глаза Полуянова и стал завязывать развязавшийся шнурок.

- Сделаем, Василий Александрович. А ты о заделе все-таки подумай.

Пришла раздосадованная Татьяна Романовна, села в глубокое кресло в углу и стала молча слушать, не принимая участия в разговоре, разговор между старыми школьными друзьями шел в полуофициальном, подчеркнутом тоне, она не раз замечала, что мужчинам доставляет определенное удовольствие эта примитивная игра.

- Оставь ты его в покое, Яша, - наконец вставила она. - Напрасно бьешься, oн же удила закусил, ты ведь его твердолобость знаешь не хуже моего....

- Делу же, делу урон! - трагически воздел руки Полуянов под настойчивым взглядом Татьяны Романовны. - Ты еще поймешь, какую глупость допускаешь, карась-идеалист! Ты еще локти покусаешь. Надо, Василий, брать в руки весь комплекс, пока не поздно. Неизвестно ведь, старик, кто придет на смену Морозову, даст ли он тебе заниматься чистой теорией или заставит пахать на себя. У нас, старик, уже физически не остается времени для нового разбега.

Ладно, ладно, молчу! Но учти, Василий, через пять лет у нас с тобой другой разговор пойдет.

Тимошка опять угрожающе заворчал, и Полуянов развел руками и окончательно сдался, они еще немного поговорили с Васей о текущих делах и стали прощаться. Полуянов пожелал Васе с Татьяной Романовной хорошего отдыха, теплого моря, счастливой дороги и еще более счастливого возвращения.

Вася пошел проводить его до шоссе, вернувшись и отчего-то развеселившись, он схватил Тимошку за передние лапы, заставив его вместе с собой провальсировать до террасы.

- Ты смотри, - серьезно сказал Вася, глядя в непроницаемую тьму преданных любящих глаз Тимошки, - ты этого типа без нас на порог не пускай! Он - среднеарифметическое. Он - всевидящее и всеобъемлющее. В любую щель пролезет и сухим выйдет. Засунет в свои бездонный карман самое дорогое и будет таков, ищи-свищи ветра в поле. Он и хороший, и добрый, но - в свою пользу, для своего желудка. Знаешь, Тимошка, у воинствующей серости самые универсальные желудки и самые бездонные карманы. Понял?

Татьяна Романовна, стараясь подольше побыть с детьми и попутно завершить необходимую воспитательную программу, заторопилась с обедом, женщины стали накрывать на стол. Даша, не любившая никаких домашних обязанностей, на этот раз безропотно разложила ножи, вилки и ложки и даже по-хозяйски вытряхнула из хлебницы крошки воробьям.

Обед прошел молчаливо и несколько грустно, затем, после всяческих наставлений и распоряжении Татьяны Романовны, разговор переключился на море, на подводную охоту. Даша, еще не видевшая моря, с загоревшимися глазами стала фантазировать о дельфинах, тут неожиданно пришла машина, и, оповещая об этом событии, залаял Тимошка. И дети и взрослые переглянулись и немного расстроились, не растерявшись, стараясь поднять общее настроение, Вася фальшивым голосом запел песню о веселых туристах и хорошем настроении, Даша с Олегом послушали и вяло засмеялись, Татьяна Романовна прижала к себе верткую Дашу и коснулась губами ее пушистого затылка.

- Так быстро! Даже не верится, что уже пора. - Она сняла свои круглые в пол-лица модные очки в прозрачной оправе с голубыми стеклами и, сразу становясь моложе и беспомощнее, близоруко сощурилась на Семеновну. - Пора. Мы, тетя, на вас надеемся... Главное, соблюдайте режим и Тимошку, пожалуйста, не перекармливайте...

Останавливая Татьяну Романовну, Вася положил ей руку на плечо, Татьяна Романовна послушно замолчала.

- Ладно уж, ладно, - добродушно-понимающе проворчала Семеновна, подпадая под общее настроение и намеренно оставляя слова Татьяны Романовны без ядовитого ответа.

- Что-то на этот раз тяжело очень. Словно кто держит.

- А ты посиди еще на салате да морковке, посиди! Совсем ног таскать не будешь, - сурово пообещала Семеновна. - Нервы не выдерживают глядеть на такое изуверство. Присядем на дорогу.

У Даши сделались испуганные и совершенно круглые глаза. Отнесли чемоданы в машину, еще раз, по напоминанию Семеновны, проверили деньги, документы и билеты, перецеловались, Татьяна Романовна и Вася попрощались с Тимошкой. Подавая лапу Васе, Тимошка отвернулся, Тимошка вообще не любил прощаться, а сейчас, предчувствуя не обычную, рабочую отлучку хозяина, а долгую нескончаемую разлуку, Тимошка переживал расставание очень тяжело. Вася потормошил его, почесал за ушами, но Тимошка не мог даже заставить себя притвориться довольным и хотя бы слегка, для приличия засмеяться.

Машина отъехала, Тимошка посмотрел на машущего рукой тоненького и плоского Олега и ушел на свое самое потаенное место, на дальний берег озера, заросший густыми кустами. Его много раз звали, и Даша, и Олег, и особенно Семеновна, он же продолжал безучастно лежать, положив голову на лапу. Потом он заснул, и ему снилось, что Вася лежит с ним рядом и разговаривает с ним, мягко теребя его длинные уши, и от этого Тимошка радостно повизгивал во сне. Еще не открыв глаз, не проснувшись, Тимошка насторожился, совсем рядом появилась опасность, и Тимошка, еще ощущая большие руки Васи, сел. В траве неподалеку шуршал еж Мишка, день кончался, и солнце косо пробивалось сквозь кусты: не обращая на ежа Мишку никакого внимания, Тимошка встряхнулся и озабоченно побежал к дому.

5

Для Тимошки Вася был совершенно особым от всех существом, и даже если он на целый день уходил на работу или куда-нибудь далеко уезжал, он постоянно присутствовал в мире Тимошки, как основная ось, центр, смысл и необходимость бытия. Тимошка часто вспоминал о нем и начинал тосковать по его рукам, по его запаху, по его голосу, только с Васей у Тимошки связывалось ощущение настоящей радости и полноты жизни. Рядом с Васей, и особенно когда тот бывал в хорошем настроении, Тимошку одолевали приступы буйного веселья, показывая свою ловкость и силу, он прыгал особенно высоко, особенно быстро брал самый слабый след. И скучал Тимошка тоже по-своему: ни с того ни с сего он садился, широко расставив передние лапы, опускал голову чуть ли не до земли и застывал в таком положении надолго, и, если кто-нибудь начинал подсмеиваться над ним, он обижался и уходил с глаз подальше. И еще в острые приступы тоски появлялся на свет увесистый обкусанный кирпич. Тимошка таскал его в зубах по всему участку, устав, ложился, клал между лап и неотрывно сторожил, словно боялся, что обкусанный кирпич вскочит на ноги и удерет, когда же тоска несколько ослабевала, Тимошка уносил кирпич, осторожно взяв в зубы, словно живого щенка, и прятал в одному ему известное место.