Владимир Гончаров - Апокриф Страница 11

А через два дня после возвращения семьи Варбоди в Инзо был объявлен указ Президента о роспуске парламента и проведении досрочных выборов, в связи с чем Инзонский Технический колледж по решению «Совета студентов-патриотов» вообще зарылся на неопределенный срок, так как студенты в полном составе мобилизовали сами себя на участие в избирательной компании.

Поход Варбоди в городскую и окружную администрации с целью предложить себя в качестве кандидата на какую-нибудь инженерную должность также окончились плачевно. Как чужак в этом городе, он уже не мог рассчитывать на аудиенции у первых лиц и был вынужден довольствоваться весьма формальным приемом у рядовых чиновников департаментов по работе с кадрами. Эти чиновники, осторожные и подозрительные, как все кадровики, сначала высоко поднимали брови, знакомясь с документами о квалификации посетителя и с его послужным списком, после чего, скорее всего, уже предвидя результат, задавали вполне естественный, но совершенно убийственный для него вопрос: «А что побудило уважаемого соискателя оставить такие почетные и высокооплачиваемые должности в таком благополучном и экономически развитом регионе и переехать в наш значительно менее успешный и перспективный край, где и работу-то по прямой специальности соискателя найти невозможно?» Выслушав сбивчивые и, прямо сказать, маловразумительные объяснения Варбоди (правду он сказать уже боялся, а хорошо врать научиться не успел), кадровики с видимым сомнением поджимали губы, совершали какие-то пассы бровями, долженствовавшие, видимо, означать напряженную работу мысли и трудность принятия решения, а затем резюмировали: «Нет, ничего, совершенно ничего подходящего для вас у нас нет. Попробуйте зайти месяца через три, ранее точно ничего не будет. А то и через полгода…»

В общем, — испуг и решительный отказ, слегка завуалированный формальной вежливостью.

И с гимназией вышла печальная история.

Несмотря на объявленные часы приема, директора на месте не оказалось. Швейцар лишь пожимал плечами и горячо утверждал, что ему «ничего, ну совсем ничего не известно». Варбоди только и оставалось, в свою очередь, пожать плечами и, сухо попрощавшись, удалиться восвояси.

Мадам Моложик, естественно, приняла проблему устройства внуков на обучение близко к сердцу и немедленно уселась около телефона. Судя по всему, она была знакома с половиной города. Примерно через сорок минут напряженных переговоров Варбоди услышал резюме.

— Дорогой зять, отправляйтесь прямо сейчас по адресу: Парковые Линии (это за рекой), Четвертый массив, дом пять. Директор гимназии вас примет у себя дома, но, по-моему, у него какие-то неприятности.

Через полчаса инженер уже нажимал кнопку звонка рядом с калиткой в ограде коттеджа, находившегося по указанному ему адресу.

После взаимного представления и обычных приветствий хозяин дома и гость расположились на креслах в гостиной. Варбоди успел только раскрыть рот, чтобы изложить дело, но директор гимназии — высокий, худой человек, лет шестидесяти пяти-семидесяти, с редкими седыми волосами и обширной плешью на голове — решительно остановил его жестом руки и заговорил сам.

— Суть вопроса мне ясна. Кое-что о вас мне тоже уже известно. Город небольшой — сами понимаете. Зачислить ваших детей в гимназию формально не составит труда, даже сейчас, когда я сам не знаю, сколько времени еще буду оставаться директором. Может быть, завтра меня уже уволят. Но, все равно, даже завтра утром я успею включить их в списки. Вопрос в другом: смогут ли они учиться, точнее, дадут ли им учиться? Насколько я понимаю, вы приехали сюда с семьей не просто так. Собственно, вы — даже не первый. Не говоря о том, что у нас в городе имеется несколько десятков, так сказать, коренных жителей, находящихся в таком же, как и у вас, как бы это выразиться… да, статусе! Об этом, вашем статусе станет широко известно в ближайшее время.

Директор гимназии встал из кресла, медленно опустил руки в карманы брюк и привычно ссутулился (видимо, ему было так удобнее). Затем, не вынимая рук из карманов, глядя в основном в пол и лишь изредка посматривая на Варбоди, он заходил из угла в угол комнаты, развивая свою мысль:

— Во-первых, не обойтись без стандартного запроса по прежнему месту учебы: выписки из табелей успеваемости, характеристики, врачебные свидетельства, справка о причинах оставления гимназии до окончания учебного года и все такое прочее. Уже из этого будет все ясно, а шила в нашем провинциальном мешке не утаишь. Во-вторых, наши ретивцы из Инзонского промышленного колледжа ведут реестр — да, представьте себе, реестр! — всех тех, имена которых публикуются в известных вам списках. У них там целый «общественный отдел» из активистов, которые перерывают всю прессу с соответствующей информацией и внимательно слушают нужные радиопередачи. И — в реестрик! И они постоянно сверяют свой реестрик с данными полицай-президиума обо всех прибывающих в город. А полицай-президент, сволочь! — простите, вырвалось, — их этими данными снабжает. Кстати, вы уже зарегистрировались? Ну вот. У них там лозунг — цитата из военных сентенций нашего Президента: «Находясь в наступлении, преследовать врага повсюду, не давая ему передышки». Все понимаете? Да?

Директор вновь опустился в кресло. Он уселся в напряженной позе — подавшись вперед, опершись локтями на подлокотники и сцепив пальцы в замок.

— А дальше будет то же, через что ваши дети уже прошли в… Откуда вы приехали? Ах, да! — в Кривой Горе. Только еще хуже. Поверьте мне, как педагогу, — присовокупится комплекс «новеньких». Да что я! Педагогика! Дети заражены. Намеренно, заметьте, заражены этим сумасшествием… Старшеклассники просто неуправляемы, особенно теперь, после летней, так сказать, политической практики при Инзонском свихнувшемся колледже. Они власть почувствовали! В их возрасте — власть! Вы представляете, что это такое? Они же вершителями чужих судеб себя ощутили! Они же диктуют! И с наслаждением диктуют, с чисто детской немотивированной жестокостью! Младших еще кое-как удается, в основном, с помощью родителей, держать в руках. Но они же на старшеклассников смотрят. Им же тоже хочется повелевать и наказывать. Вот и практикуются на таких, как ваши — помеченных. Во всех остальных гимназиях города дела, поверьте, обстоят так же, если не хуже.

Директор на короткое время замолчал. Молчал и Варбоди. Затем хозяин продолжил:

— Собственно, мое несомненное грядущее увольнение непосредственно связано со всем этим… м-м-м. Сегодня утром я был в департаменте образования и резко протестовал против распоряжения о предоставлении учащимся старших классов, по их заявлениям, дополнительных каникул сроком на один месяц на время избирательной компании. Распоряжение, знаете ли, с мотивировочкой: «В целях воспитания гражданской ответственности по отношению к основным демократическим институтам». Пусть, говорят, молодежь посильно поучаствует. Это, говорят, поможет воспитать в молодых людях политическую активность и вырастить из них достойную смену. Я знаю, кому это нужно! Они же их в агитаторов превратят! А уж как они агитировать будут, я тоже знаю… Одним словом, дали мне достойную отповедь, как ретрограду и консерватору. Кстати, им, оказывается, известно, что я организовал для нескольких учеников гимназии свободное посещение и, фактически, экстернат. И все эти ученики, как назло, — дети тех самых родителей, чьи фамилии значатся в том самом реестре… Короче — «не понимаю политической обстановки, иду против общественного течения». А также: «К вам присматривается представитель КРАД… Только учитывая ваши былые заслуги и преклонный возраст»… В общем — на пенсию. Даже как-то прикрыть ваших отпрысков не смогу.

Варбоди поднял глаза на директора и задал вопрос, который тут же ему самому показался совершенно глупым:

— Ну и что же делать?

— Не знаю. Сам не знаю, как существовать дальше, как себя вести…

— Вы, знаете, господин директор, я подумываю об эмиграции.

— Может быть, может быть… Если есть возможность… Только не с этого плацдарма, не в Инзо надо все это начинать.

— Почему?

— Я же вам сказал: полицай-президент — сволочь! О том, что вы подали документы на выезд, тут же станет известно нашим ультрапатриотам. Это для них одновременно будет и красной тряпкой, и шоколадным десертом. Они вам такие показательные проводы устроят — только держись! А держаться придется долго, ой, долго! Потому что полицай-президент, в назидание другим, это дело будет тянуть с полгода, а может, и дольше. Прецеденты уже есть… Оскорбят, унизят, изобьют, подожгут, — все, что угодно! Да что я вам рассказываю! Сами, поди, знаете… Неспроста же вы здесь!

— Что же остается? — спросил Варбоди, скорее всего, у самого себя, — попросить у КРАДа метлу и куртку?