Аньес Дезарт - Съешь меня Страница 11

Я отложила пилу и подошла к своей драгоценной кофеварке.

— Сегодня я припозднилась. Так что рассиживаться мне некогда. Но ты говори, я слушаю.

Он сделал вид, что не понял намека и кивнул с притворным безразличием.

Мне не удастся увильнуть от прямого вопроса. Точно так же он всякий раз изображает, будто пьет кофе исключительно чтобы доставить удовольствие мне. И теперь ни за что не признается, что горит желанием поделиться со мной новостями. Нет, это я сгораю от любопытства, а он идет мне навстречу.

— Так в чем тебе повезло? — сдалась я.

— Заключил одну сделку, — ответил он загадочно.

Значит, подробности придется вытягивать клещами. Но это хотя бы возможно, а вот сменить тему — дело явно гиблое. Нарезая тонкими кольцами лук-шалот, я спросила как можно громче, коль скоро на сковороде шкварчало, подрумяниваясь, мясо, а вытяжка гудела, как пчела:

— Какую сделку?

— Флористика. Дизайн.

Сказать по-человечески мы не можем. Долой определения. По боку сказуемые. Без акушерских щипцов не обойтись. Я выдержала паузу. Выложила мясо на фаянсовое блюдо, не торопясь высыпала на сковородку кольца лука, дольки чеснока, листики розмарина и петрушки. Уменьшила огонь, приглушила вытяжку. И не спеша подошла к музону, смотревшему в окно с вдохновенным видом юноши с картины прерафаэлита.

— А… Флористика, дизайн, — сказала я ласково. — Звучит неплохо. Осваиваешь новую профессию? С дизайном раньше дела не имел?

Я выбрала наилучшую тактику, буду выстреливать длинными очередями. Сыпать вопросами, смотреть с крайним любопытством, даже подпрыгивать от нетерпения.

Венсан лениво обернулся, словно я помешала ему мечтать, оторвала от созерцания абсолютно пустой улицы. Он сильно переигрывал, но я на него не сердилась. Сознавала, что многим ему обязана, а в моей системе ценностей благодарность занимает не последнее место.

— Отчего же не имел? — ответил он с деланным безразличием. — Я вполне профессиональный дизайнер. Мне повезло в другом.

Стоя к нему спиной, я перемешивала лопаточкой душистые травки на сковороде.

— Ну-ну, рассказывай!

И поощрила его парочкой нетерпеливых подскоков.

— Я подписал контракт с одним серьезным человеком. — Венсан даже прикрыл глаза, чтобы я оценила, насколько серьезен его клиент. — Евреем. У него зал для всяких праздников.

Я слегка напряглась. А национальность тут при чем? Даже поморщилась, но он и внимания не обратил.

— Понимаешь, чем тут пахнет?

Я помотала головой.

— Большими деньгами.

«Привет, — подумала я. — Евреи-толстосумы, ну конечно!» То ли мы еще услышим! Я не могла сдержаться. Меня распирало от смеха. Пришлось поспешно отвернуться и заняться мясом. Замаринуем телятину в белом вине. Опять встала к Венсану спиной и вылила в миску полбутылки мюскаде. Обмакивая в вино каждый кусочек, я наслаждалась тонким ароматом. В следующий раз обваляю мясо в муке, полью коньяком и подожгу.

— Они там разные праздники устраивают. Свадьбы. Еще эти, как их там?

Я могла бы подсказать, как «эти» называются, но даже мое терпение не беспредельно. Да, я благодарна музону, но не до такой же степени!

— Вспомнил! — радостно возвестил он. — Бар-мицва[3]! Поверь, они не поскупятся. Первые два заказа потянут на три тысячи евро каждый. В дальнейшем еще больше будет.

Я не знала, о чем еще его спросить. Спасибо, сыта по горло твоей «удачищей»! Меня спас соус. Значит, так: цедра, базилик, оливковое масло и пармезан. Добавлю в самый последний момент. Да, и еще томатная паста.

— Столы украшу страстоцветом, — заливался Венсан. — Веночки из вьюнка для девиц. Ну и побольше жасмина, конечно. Кстати, настоящие сухие розовые лепестки куда изысканнее искусственных. Стены покрою плетями дикого винограда и плюща, к ним прикреплю крупные садовые розы. Внизу куст лилий, пышный, мощный. Полевые цветы, вроде сныти и пупавки, неплохо сочетаются с экзотическими. И еще с красивыми листьями — эвкалиптом, смородиной…

Неиссякаемый поток красноречия. Но его любовь к цветам, добросовестность и щедрость меня растрогали. Положив в мясо томатную пасту, прикрываю его крышкой и присаживаюсь к столу, чтобы поздравить Венсана. Мы чокаемся кофейными чашками. Его чашка пуста, зато моя до краев. На радостях Венсан не рассчитал силы, и кофе обдал мои пальцы, стол, несколько капель брызнуло на белую блузку. Я надела ее в честь Шарля, ведь белый — его любимый цвет.

— Ой, прости! Прости! — всполошился Венсан, схватил тряпку и принялся вытирать меня. — Я идиот! Гад! Настоящая свинья!

У него не хватало слов, чтобы выразить всю глубину своего падения.

— Ничего страшного, — успокаивала я его. — Ерунда. Все в порядке. Сама виновата. Блузку все равно надо было переменить.

Его руки вытерли стол, прошлись по моим рукам, по груди, по коленям, между коленями. Я не возражала. Но он вдруг спохватился:

— А ты успеешь забежать домой?

— Домой? — переспросила я.

— Чтобы переодеться. Сейчас уже без пяти одиннадцать.

Я едва не сказала правды. Так и подзуживало ляпнуть: «Я живу здесь, ресторан — мой дом». Разом покончить с ложью, сжечь все мосты. Но я сдержалась. Еще не время.

— У меня и здесь одежда найдется. Пока стряпаешь, всегда перемажешься.

Мне показалось, что у него закралось подозрение. Что-то промелькнуло в его взгляде, едва заметное, как перышко синички, проплывшее в голубом проеме окна легкой крошечной тенью.

— Мне пора, — откланялся он.

— Мазел тов, — ответила я, поднимая металлическую штору и открывая перед ним парадную дверь.

— Что ты сказала?

— Мазел тов — так говорят евреи, когда желают удачи. Или поздравляют с удачей.

— Тебе того же, — смущенно пробормотал он, пятясь к выходу.

Улыбка Венсана еще несколько секунд витала в воздухе. Я стояла у окна и смотрела на улицу, стараясь уловить ее тень. Венсан торопился, боялся опоздать. Он убежал, а улыбка осталась со мной. Улица пуста. Но скоро побегут детишки с уроков, служащие пойдут перекусить. Солнце согревало мне лоб, кончик носа, грудь — все выпуклости моего тела. Я наблюдала за девушками в окне напротив: они обтачивали, подгоняли зубные протезы. Мне нравится, когда люди спокойно сосредоточенно трудятся. Каждый на своем месте, каждый занят собственным делом и в то же время подчиняется единому распорядку, расписанному по часам. Тружеников не видно. Улица свободна, предоставлена тем, кто выпал из всеобщего графика. Мамам с младенцами, безработным, лентяям, сумасшедшим, мошенникам и таким, как я. Тем, кто трудится без устали, но никак не приладится к надежному служебному расписанию. В разные часы дня улица выглядит по-разному, и, поскольку я приобрела видное положение, стала владелицей ресторана, мне отлично видны малейшие изменения.

Подняв железную штору, я вернулась на кухню. Проходя мимо диванчика, заглянула в зеркало, висящее над ним, и обнаружила, что слева на носу у меня царапина, а верхняя губа заметно припухла. Падая, я здорово ударилась. Надо же, а Венсан мне ничего не сказал. Верно, ничего не замечал вокруг, ослепленный своей удачищей. Я быстренько привела себя в порядок. Потом выложила на стол два списка и карандаши. Нет, лучше займусь готовкой. Пригревает солнышко, людям захочется салатиков. Я принялась чистить и резать овощи. Все подряд. Может, так не годится, может, я теряю время, сваливая все в кучу, но мне так больше нравится. Я вытащила всю зелень, достала несколько ножей: маленький, пилку и большой с гладким лезвием. Нарезала кубиками пологурца, ломтиками гриб, кружочками грейпфрут. Остаток огурца настрогала тонюсенькой лапшой. Отхватила хвостики у зеленой фасоли, поставила обычную свеклу в духовку печься, а листовую сунула в кипяток. Вынула косточку из авокадо. Главное, так не соскучишься. Согласно моей теории — а у меня есть собственная теория, — важно довериться случайности. Мы постоянно держим инстинкт в узде. Даже когда готовим еду. А торопливость и хаос выпускают его на свободу. Пока режешь по-разному разные овощи, изобретаешь удивительные сочетания, о каких иначе не додумалась бы. В салат из грибов, огурцов и валерианницы я для контраста с бесцветными, полупрозрачными, скользкими ломтиками положила веточки кервеля. Без этих стеблей с темно-зелеными листочками бесцветная масса в сметане вызывала бы только тоску. Залог успеха — гармония, но ее не создашь по желанию, она рождается сама. Согласна, мысль опасная, но побьюсь об заклад, так оно и есть. Знаю по опыту. Нас ведет инстинкт. Хоть мы того и не ведаем. Но инстинкт много значит. Подспудное пристрастие, склонность, веление сердца. Чтобы еда получилась вкусной, в ней должны гармонично сочетаться противоположности: рассыпчатость и плотность, горечь и сладость, острота и тонкость, сочность и хрусткость. Но у кого хватит изобретательности и кротости хитроумно примирять противоположности? Легче их разделить. Так пусть же они соединятся тайком, проникнут контрабандой, оставим им лазейку.