Алексей Мальцев - Призрачно всё... Страница 11

— А меня с собой не возьмешь? — в шутку спросил Изместьев.

— Я уже говорил, что здесь важно эрмикт-ложе. То есть тело, находящееся в состоянии клинической смерти в определенном месте в определенное время, с точностью до минуты. И гарантия, что тело реанимируют. Если у вас есть подобные данные, то остальное — дело техники.

— Как же я смогу в чужом-то теле? Ощущения, наверное… Да и не верится мне, что душу можно зафиксировать…

— Нам тоже поначалу не верилось. Это называется голографический эрмикт, иначе — полевая характеристика личности. Душа по-вашему — на самом деле обычная голограмма, которую можно перемещать куда угодно. Хоть на тысячу лет назад. Нужно лишь с точностью до минуты знать время клинической смерти и, разумеется, местоположение объекта в пространстве. Именно тогда вокруг материи возникает энергетическая нестабильность, которую легко пробить. Ну и, разумеется, надо быть уверенным, что тело впоследствии успешно реанимируют. Иначе получишь тупиковый эрмикт. Голограмма существует вне времени, ко времени привязано лишь тело…

— Пересадка личности, короче, — усмехнулся Изместьев, потирая ладони, будто с детства мечтал путешествовать во времени. — А куда девается душа, которая прекрасно себя чувствовала в теле до этого? Хозяйка, так сказать.

— Если бы вы знали, — Вениамин скрестил на груди костлявые руки и снисходительно покачал головой, — как перенаселена эрмикт-сфера земли! Грозы, молнии, ливни, сновидения, призраки, галлюцинации — все это пробои планетарной эрмикт-оболочки, а никак не стихия. Там, — он многозначительно поднял вверх левый указательный палец с откусанным ногтем, — ужасная существует конкуренция за тела… живые, разумеется. Поскольку голограмма реализуется лишь через биомеханику, то есть в живом теле. Здесь главное — не промахнуться.

— Поэтому ты так на историю болезни заглядывался, — от пришедшей догадки Аркадия зазнобило.

— Сохранившимся медицинским документам нет цены, — горячо воскликнул Вениамин трясущимися губами. — Они материальны, а значит, подвержены тлению. У нас в тридцать третьем году было создано целое министерство, которое только тем и занимается, что ищет достоверные данные по успешным реанимациям в прошлом. Приходится выуживать по крупицам. Именно успешные реанимации позволили хоть как-то скорректировать последние десятилетия. Вы представления не имеете, насколько неточными бывают данные клинических смертей. Сколько различных приписок и подтасовок содержат амбулаторные карты… Ваши коллеги настолько неаккуратны!

— Это точно, — рассмеялся доктор, — только аккуратность здесь ни при чем. Здесь другой, так сказать, судебно-экспертный аспект, но углубляться в него мы не будем. Ты лучше вот что скажи. — Изместьев вскочил, словно электрошокер, кем-то случайно забытый на скамье, внезапно сработал. — Если следовать твоей логике, конкуренция должна быть у родильных отделений. От морга до роддома — такова траектория этих самых… голограмм. Прости меня, господи.

— Весьма распространенное заблуждение. Младенческие тела, как правило, вакантны. Кому ж охота тратить столько време… Ой, что-то мне…

Внезапно Вениамин начал ошарашенно смотреть по сторонам. Доктор сориентировался в считанные секунды. Надо ж так увлечься разговором, что не заметить у парня вопиющей гипогликемии. Наверняка в больнице ему воткнули инсулин, а поесть он забыл. Схватив ничего не понимающего представителя будущего под локоть, он потащил его в ближайшую круглосуточную кафешку. Слава богу, он не забыл дома впопыхах бумажник.

Через несколько минут они сидели за столиком, Вениамин с аппетитом хлебал несоленый лагман, запивая яблочным соком. Прерванный разговор продолжался.

— По идее, можно манипулировать в масштабах доступной истории. У нас разрабатываются технологии, когда эрмикт возможен даже во время сна, но это — дело ближайшего будущего… нашего будущего, конечно же.

— Человек ляжет спать одним, а проснется другим? — перестав жевать плов, Аркадий закатил глаза к потолку. — Боже упаси!

— Главное, еще раз повторяю, не ошибиться во времени. Иначе…

— Что? — усмехнулся Изместьев, отхлебнув пиво из высокого бокала. — Как улетел, так и вернулся. Делов-то!

— С возвращением возникнут проблемы. У нас это называется «синдром попкорна», то есть можно зависнуть неизвестно где и потеряться навсегда. Я сейчас не буду углубляться, поскольку вам это знать незачем. Но, можете поверить, трагедии случаются покруче четвертой мировой войны… — Окончательно пришедший в себя Вениамин вытер салфеткой губы и пальцы. — А для того чтобы вы окончательно убедились в правдивости моих слов, я кое-что хочу продемонстрировать.

С этими словами он поднялся и направился к ближайшему столику, где сидели парень с девушкой и молча улыбались друг другу. Аркадий профессионально отметил, что парня еще слегка покачивает.

Вениамин долго о чем-то договаривался с сидящей парочкой, наконец девушка вытащила из кармана свой мобильник и протянула Вениамину. Поблагодарив ее, «воскрешенный» невозмутимо направился к другому столику.

Изместьев поймал себя на мысли, что так разыграть гипогликемию, как это сделал воскрешенный им больной, и Станиславский не смог бы. Парень действительно не болел раньше диабетом, факт! Диабетики так себя не ведут, они чувствуют изменения состояния. Но тогда получается одно из двух: либо в больное тело Вениамина действительно кто-то вселился, либо его девушка что-то перепутала и приняла за своего парня совсем другого человека, что кажется абсурдом еще больше. Кому же верить?

— Сейчас мы позвоним в прошлое, например, недельной давности, — заговорщицки подмигнув, Вениамин уселся за столик, вертя в руках два мобильника. — Слава богу, с телекоммуникациями у вас более-менее. Не на острове живете. У вас мобильник с собой?

Снисходительно улыбаясь, Аркадий достал из кармана сотовый и протянул собеседнику. Позвонить в прошлое! Что еще взбредет в голову этому «очнувшемуся»? Может, научит сквозь стену проходить? Тогда вечная семейная проблема Изместьевых — финансовая — будет решена окончательно и бесповоротно.

Вениамин тем временем исполнял на трех клавиатурах только им слышимую мелодию. Наконец два из трех телефонов зазвенели, а Вениамин почему-то схватил третью трубку. Когда звонки утихли, парень крикнул в нее:

— Здравствуйте, Аркадий Ильич, с вами говорит Карл Клойтцер… Только не бросайте трубку, я из ближайшего будущего… Ради бога, я понимаю, что звучит достаточно дико, но поговорите с самим собой, и сами все…

Протянуть Изместьеву трубку он не успел:

— К сожалению, вы оборвали связь, — развел он руками. — Повторить соединение вряд ли удастся, хозяева телефонов волнуются.

Вениамин указал на девушку, направлявшуюся к их столику. У Изместьева в голове застряло сочетание «Карл Клойтцер». Черт возьми, где-то он уже слышал нечто подобное. Когда Вениамин вернул телефоны владельцам, в груди доктора что-то перевернулось: он вспомнил этот звонок. Когда Жанна удалялась от него по аллее, покачивая бедрами, ему позвонили. Будучи в состоянии, близком к прострации, он не особо прислушивался. Но имя и фамилию говорившего запомнил. Сочетание «Карл Клойтцер» так просто из памяти не выветрится.

— Это мои настоящие имя и фамилия, — уточнил Вениамин, подзывая официанта. — Что-то вас в момент разговора очень взбудоражило. Вы не совсем адекватно отвечали на вопросы.

Где-то под диафрагмой Изместьев чувствовал неприятную пустоту. Словно только что на его глазах приземлилась летающая тарелка с гуманоидами, высадила целый отряд головастиков, которые в считанные секунды приняли земное обличье и спокойно влились в ряды ничего не подозревающих соотечественников. Доктор при этом — единственный свидетель, а под рукой, как назло, ни фотоаппарата, ни видеокамеры…

Стукачка

На порывистом ветру от ее уверенности не осталось и следа. Где она его найдет? Можно, конечно, отправиться в аллею подсолнухов… Так они называли уголок парка культуры, где каким-то чудом вырос подсолнух. Один-единственный. Но что-то подсказывало Кристине, что Венечки там не будет. Как не будет и в кафе «Робертино», и на набережной. В кафе у них произошло первое свидание. Было все так романтично… Нигде ее любимого не будет. Нигде.

Эх, Веня, Веня, о главном ты так и не узнал. И вряд ли уже узнаешь. Дельфин забыл про свою русалку.

А русалка так ждала и одновременно боялась этого. Думала тем же вечером и признаться. После фильма. Не судьба?

Кристина вдруг вспомнила скандал, учиненный матерью неделю назад, когда она предложила познакомить ее со своим избранником. С такими горящими глазами Кристина свою маму не видела никогда.