Иэн Бэнкс - Мертвый эфир Страница 11

— Тебе же восемнадцать, как раз наша целевая аудитория. Между прочим, а что ты слушаешь в основном?

— Гм, ну, они, эти станции, то возникают, то исчезают. Но похоже, все они подпольные и находятся где-то к югу от Темзы.

— Какие именно? «Кей-Блэк»? «Икс-мен»? «Чиллхарбор-лейн»?

— Ага, а еще «Раф-хаус», «Округ семнадцать».

— «Говорит свободный Пэкхем»… Их еще не прикрыли?

— Уже прикрыли.

— Нет, честно, хорошо, что ты игнорируешь коммерческую дребедень.

Украдкой я то и дело поглядывал на Никки, проверяя, впечатлило ли ее, что я знаю все эти крутые пиратские радиостанции, но не заметил никаких признаков восхищения.

— Правда, — добавил я, — Radiohead там вряд ли крутят.

— Увы и ах.

— Ничего, в Оксфорде они считаются местными — из эфира, наверно, не вылезают.

Синий «БМВ-Компакт» вынырнул с боковой улицы наперерез курьеру; все произошло у нас на глазах. Я даже успел заметить, что водитель болтает по мобильнику и не смотрит на дорогу. Мотоциклист просто не имел возможности ни уклониться от столкновения, ни затормозить, а потому на полном ходу въехал в крыло «БМВ». Его мотоцикл сперва встал на переднее колесо, а затем рухнул на грязную мокрую мостовую прямо перед нами; одна из сумок, размешенных по бокам от седла, расстегнулась, и на асфальт повалились раскрывающиеся папки, откуда по всей улице разлетелись деловые бумаги. Ездок перелетел через капот, задев за него ногами, что затормозило его движение, и упал головой вниз сразу за автомобилем. Удар оказался такой сильный, что бедняга проехал еще около метра на спине и врезался шлемом в поребрик.

Никки охнула.

Я подъехал поближе.

— Может, с ним все в порядке, — сказал я отрывисто, — оставайся в машине.

Она кивнула. Дрожащей рукой отвела с лица прядь волос и к тому времени, когда я открыл дверцу, уже успела вытащить из кармана куртки мобильник.

— Наверное, надо вызвать «скорую»? — спросила она.

— Хорошая мысль.

Я спрыгнул с подножки и побежал к пострадавшему мимо водителя «БМ В», только еще вылезающего с белым лицом из машины, в руках он по-прежнему держал мобильник. У меня промелькнула мысль рассказать ему, какой он засранец, но я ее отогнал. Несколько человек уже стояли рядом, глядя на черную фигуру, распластанную на мостовой. Курьер не шевелился. Совсем молодой парнишка в куртке-дутике присел рядом с ним на корточки и пытался снять шлем.

— Лучше не трогай шлем, ладно? — сказал я, становясь на колени с другой стороны пострадавшего и осторожно приподнимая забрало из прозрачного пластика.

За моей спиной кто-то наконец догадался заглушить мотор лежащего на боку мотоцикла; я об этом и не подумал.

Курьер оказался старше меня; серая борода, очки, все лицо в крошках пенистого пластика, которым был покрыт шлем изнутри. Наконец он приоткрыл глаза и моргнул.

— Ё-моё, — произнес он слабым голосом.

— Как ты, друг? — спросил я.

— Больновато, — прохрипел он.

Дождь оставлял маленькие точечки на его очках. Он поднес руку в перчатке к застежке шлема. Я отвел ее.

— Погоди, погоди, — проговорил я. — Ты хорошо чувствуешь руки и ноги? Ну-ка пошевели пальцами и всем остальным.

— Ага… да, да… кажется, да. Я в порядке. Вроде ничего не сломал. Только вот дышать… Что с мотоциклом?

— Похоже, придется покупать новые вилки.

— Вот гребаное дерьмо. Подонки. Ты тоже байкер, а?

— Ага. Был.

Он перевел взгляд туда, где уже стояла кучка людей и подходил еще кто-то. Обернувшись, я увидел приближающегося водителя «БМВ». Мотоциклист кашлянул и с заметным усилием проговорил:

— Если этот говнюк скажет: «Извини, приятель, я тебя не видел», врежь ему за меня, ладно?

Никки вымокла под дождем, и это ей шло.

— Не стоило выходить, малышка, — покачал я головой.

Она пыталась высушить волосы небольшим кусочком протирочной замши, словно полотенцем. Стекла в моей Ленди начинали запотевать.

— Оператор спрашивал меня, где именно случилось дорожное происшествие, а я не могла разглядеть названия улиц, — объяснила она. — А потом мне пришло в голову, что следовало бы заглушить двигатель мотоцикла.

— Думаю, с парнем все обойдется. Мы все сделали правильно. Из нас получилась бы прекрасная команда спасателей. Всем по тройной крепкого!

К тому времени я уже успел рассказать полицейским обо всех подробностях происшествия и помог убедить байкера отправиться на «скорой помощи» в больницу; он по-прежне-му находился в шоке — возможно, у него были сломаны ребра. Никки вручила ему ключи от его железного друга, хотя копы потом у него их забрали: им хотелось, чтобы те оставались при мотоцикле.

Она вернула мне клочок замши.

— Спасибо.

— Не за что, — Я принялся протирать ветровое стекло. — Ну как, черт побери? Добро пожаловать в Лондон? Не стесняйся сказать, если тебе нужно выпить чего-то покрепче или еще как-то расслабиться.

Она покачала головой:

— Нет, спасибо.

— Тогда, я полагаю, надо ехать прямо домой.

И мы покатили на север, пробиваясь сквозь дождь к Хай-гейту.

— Наверное, это как раз из-за того, о чем мы с тобой думаем?

— Пожалуй, что так.

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Вызывают на ковер, старик.

— Начальство строгача влепит, да?

— Выпорет. Только после вас.

— Ну, понеслась.

— «…вот вам альтернативная фетва: женщины ислама, судите мужей своих тем же судом и убейте, если найдете их достойными этого. Они угнетают вас и презирают, но в то же время боятся вас; иначе почему они держат вас подальше и от власти, и от взглядов других мужчин? Так что у вас есть власть. Власть судить мужа, выносить вердикт о его виновности или невиновности. Спросите самих себя вот о чем: способен ли он убить человека лишь потому, что тот еврей, или американец, или один из представителей любой другой нации, рожденный, чтобы жить? Аллах позволил им появиться на свет такими, какие они есть; может ли ваш муж убить кого-то из них, не имея иных причин, кроме той, что они исповедуют религию страны, где родились по воле Аллаха? Если ваш муж на это способен, то он плохой человек и заслуживает смерти, ибо позорит вашу веру и имя Аллаха. И впредь держите под простыней кухонный нож, или ножницы, или хотя бы перочинный ножичек, а то даже и просто нож для разрезания бумаги. И когда он явится к вам в спальню, перережьте глотку нечестивца. А если нет ножа — перегрызите ее зубами. Если же вы захотите всего лишь нанести ему увечье, лишите его мужественности теми же ножом или зубами». Но что же на самом деле получается…

Дебби Котти, наш менеджер, нажала кнопку на ручном пультике, и DAT-магнитофон в другом конце ее просторного светлого офиса умолк. Она сдвинула очки на кончик носа и посмотрела на меня затуманенным от усталости взглядом голубых глаз.

— Ну?

— Гм, даже не знаю, может, вам кажется, что мой голос звучит как-то не так?

— Кен…

— На самом деле, — вмешался Фил, — никто ничего подобного не заявлял. Я хочу сказать, что непосредственно перед этим прозвучал фрагмент, где Кен говорил, что мы в Англии не принуждаем мусульманок носить бикини и мини-юбки, тогда как западные женщины, отправляющиеся, например, в Саудовскую Аравию, волей-неволей вынуждены следовать тамошней моде. Речь шла о терпимости и нетерпимости, о политической роли некоторых религиозных лидеров, которым позволено, по сути, выносить смертный приговор гражданам других стран, без суда и возможности защиты. В том-то и была идея — начать с процитированного отрывка, чтобы далее сказать: никто из мало-мальски ответственных западных политиков никогда не заявил бы ничего подобного…

— Эго прозвучало чертовски неподобающе, Фил, — прервала его Дебби, кладя очки на стол, такой большой, что он один занимал больше места, чем все помещение, в котором работали мы.

Из окон ее кабинета, расположенного почти на самом верху здания «Маут корпорейшн», открывался вид на прилегающую площадь и на тесно прилепившиеся одна к другой крыши Сохо, а за ними высилось щербатое лезвие высотки «Сентер-пойнт». Дебби едва стукнуло тридцать, но она казалась старше. Она была в хорошей физической форме, несколько коренаста, у нее были волосы мышиного цвета с русым отливом и утомленные, окруженные морщинками глаза.

— По правде сказать, не совсем понимаю, что тут можно найти неподобающего, — изрек Фил с таким видом, словно вел научную дискуссию о неких тонкостях земельного законодательства у древних этрусков или об исторической обоснованности оценки величины наносов на Желтой реке во времена династии Хань. — Мы дважды делаем необходимые оговорки, и в начале, и в конце. Никто не призывает: «Идите и убейте». Мы только говорим: «Никто на Западе не скажет: “Идите и убейте”».

Дебби пристально посмотрела на него.