Люциус Шепард - Новый американский молитвенник Страница 11

В тюрьме я привык брать плату сигаретами, которые потом менял на наркотики; какова может быть рыночная стоимость моего товара, я и понятия не имел. Лайл был прост, как пуговица, и сух, как пережаренный тост, но меня подкупило то, что он не назвал мою книгу странной, как большинство обитателей Першинга, имевших на этот счет хоть какое-то мнение. И я сказал, что первая будет задаром.

— Нет, так не пойдет, — ответил он. — Если уж человек опубликовал книгу, значит, его работа чего-то стоит. Может, столько, сколько он заслуживает, я и не заплачу, но что-то дать должен.

— Ну, тогда как насчет процентов с новых договоров? — предложил я. — Если они, конечно, появятся.

Изрядно поторговавшись, мы сошлись на скользящей процентной ставке, и Лайл составил контракт на обороте сувенирной карты клада и поставил под ним свою подпись. За молитву я взялся на следующее утро, а к вечеру пришел в офис Лайла и показал ему черновик.

— Ты написал, а читать я должен, — проворчал он, держа бумагу вплотную к лампе под зеленым пластиковым абажуром. — Нет, так не пойдет.

— Но иначе не сработает, — сказал я. — Тебе надо сродниться со словами. Научиться фокусировать мысль на том, что стоит за ними, и повторять молитву всякий раз, когда возникнет нужда.

— Нет, не годится.

— Да почему, черт побери?

— Я буду стесняться.

— Молиться можно и в одиночку, не обязательно, чтобы рядом кто-то был. Тогда и стесняться не придется.

— Все равно не могу.

— Так, ладно. Чего-то я тут не понимаю.

— Да голос у меня никудышний, — сказал Лайл, встряхнув для пущей выразительности головой. — Совсем ни к черту. Сам каждый раз пугаюсь, когда себя слышу. Слушай, а может, напишешь так, чтобы ты читал, а я только думал о том, что за словами, а?

Я сказал ему, что так, может, и не сработает.

— Сработает. Ты напиши. Какая тебе разница, писать или читать.

— Но молитву нужно повторять регулярно, — напомнил я ему.

Это его озадачило, но ненадолго.

— Ты же все равно ходишь мимо моего офиса, ну, вот, зайдешь да прочитаешь. А мы могли бы и лишний пунктик в контракт вписать ради такого дела.

— Попробовать можно, только сомнительно…

— Есть еще одна проблема. Вот это слово — «шлюха». Не очень-то подходит к молитве. Без него никак?

— Не знаю, — ответил я, устав его уламывать. — Подумаю, может, и обойдусь.

Молитва

для страховой конторы Лайла Галанта

Серебряные трубки и пластиковые провода на нашем                                                           смертном одре.Прогрессом гарантирован комфорт.И платиновой струйкой в наших жилах проценты                                                          премиальные текут.Дух Бога встает средь капельниц и игл,и безупречная сиделка с сосками темными, как сливы,и улыбкой шлюхи из колледжа Сатаныпридет благословить нас медицинскими устами.Уединение желанное нам дайнеотягченных обещаний и исцелений чудных.Гарантируй нам мечты о телефильме по выходным.И сладкую, как поцелуй, конфетку загробной жизни                                                        нам к сроку поднеси.Финансы наши от боли погребальной песни застрахуй.

Средь путаных контрактов,в расцвете долгосрочной жизни,осиянным славой оксюморонных премий на случай смерти,мы Лайла зрим, — он, разменяв шестой десяток,на мели сидит и, словно викинг,глазами цвета ледника в туманеозирает в мареве плывущий безводный горизонт.Что ведомо ему, когда стоит онв офиса прохладе, четырьмя стенами окруженный,а длани мощные его компании алеют у него над головой?О чем он думает, когда проходим мимо?Молит о живости своих надежд,о праведности параграфов неотменимых,о соучастьи в полисах соседей?

Вечерами оранжевыми, золотымизимы пустынноймолчанье длинным языком лизнети крышу Лайла Галанта конторы,коснется мирных договоров, что он заключилсо смертью, катастрофой и несчастьем,и оживут их письмена, как змеи,и сложатся в каббалистические знакиимен тех лиц, что страховую ренту получают.Средь хаоса бредовых заклинанийшагает Лайл из офиса в «Пещеру Скотти»,проделывая путь свой регулярный, покуда гибкий ум                                                            его кружитпо узенькой косе морали трудной, что бежитвдоль Вест-Эльдорадо-стрит и дальше, на проезжую дорогу,ухитряясь провести межу, полоску принципов тернистых,что актуарное от бесконечного отделят,покуда ветер поля его тревожит шляпы,под которой магия кипит, достойна Сведенборга[11]неустойчивый закон божественного и демоническогонуждается лишь в вере и деловом подходе, чтобы                                                              плотью стать,и солнце распахнется ярким красным кругом,как ящерицы зев,что голову поднимет к горизонту,пытаясь воздух пить.

Пятнадцать дней спустя после того, как я прочел эту молитву вслух, стоя в дверях офиса Лайла, причем сам он в благочестивом сосредоточении стоял на шаг позади меня, страховая контора Галанта испытала первые признаки подъема. И не просто подъема. Целый год он не знал отбоя от желающих приобрести новый страховой полис или добавить пару пунктов в старый. Вскоре, в основном благодаря рассказам Лайла за кружкой пива в «Пещере Скотти» о том, как ему удалось так преуспеть, владельцы других предприятий города потянулись ко мне с заказами на молитвы, так что к началу весны я написал их уже около тридцати. Одна из них, имевшая своей целью благословить открытие нового городского предприятия, приобрела скандальный характер после того, как заказчик, Уолт Розье, напечатал ее на листе размером тридцать на сорок дюймов и выставил на всеобщее обозрение в витрине своего склада. Она начиналась строчками о том, как Уолт пригласил чирлидеров «Аризонских кардиналов» помочь ему отпраздновать открытие:

Вот встали в позу дамыв ковбойских шляпах набекрень,вперед подавшись так,чтоб виден былбархат их грудей,и юбки вокруг бедер скрыть не могутподобно рыбамв сеть чулок попавших ногв подвязках памятных от фирмы«Внедорожники Розье»…

Пастор церкви «За Иисусом к перекрестку» в соседнем Соларсбурге — сущей деревне по сравнению с Першингом — прочитал по местному кабельному каналу проповедь, в которой клеймил «похабное содержание» моих молитв и называл меня «убийцей, смеющимся над Господом и воздвигающим ложных кумиров», имея в виду тот факт, что в целом ряде новых молитв я упоминал Бога Одиночества, ставшего для меня чем-то вроде структурного компонента, а в некоторых случаях и вымышленного адресата. Однако лавочки, для которых я написал последние молитвы, процветали, и вырвавшийся на свободу ветер коммерции задул эту небольшую вспышку религиозного негодования. Я отослал новые молитвы своему редактору, Сью Биллик, и вот апрельским утром, в пятницу, как раз когда мы с Терезой собирались открываться, в магазине раздался телефонный звонок, и голос Сью сообщил мне, что молитвы «восхитительны» и наверняка войдут во второе издание сборника.

— А ты не мог бы попросить у этих людей отзывы? — спросила она. — Ну, знаешь, с конкретными цифрами? Насколько возросла прибыль от их бизнеса после обращения к тебе?

— Попробую. Не все еще со мной рассчитались, но никто пока не жаловался.

— А я и не знала, что они тебе платят.

— А как же? Правда, не обязательно деньгами. К примеру, «Шины Маршалла» снабдили наш «субурбан» комплектом новых покрышек. А еще у нас договор с гриль-баром «Столовая гора». Нэнси Белливо, владелица заведения, ставит нам бесплатную выпивку, а я взамен каждые шесть месяцев снабжаю ее новой молитвой.

— А еще там у вас есть бар, ты о нем рассказывал… такой, в виде большой розовой скалы. Ты и для них тоже писал?

— Мы говорили об этом со Скотти, но он такая задница, что я никак не могу настроиться.

— Ну, если все-таки настроишься, это будет лакомый кусочек для моей презентации.

— Расскажи ей про гольф-клуб, — напомнила Тереза, распечатывая новый столбик четвертаков для кассы.

— Это кто, Тереза? Привет, Тереза! — сказала Сью.

Я передал привет и продолжал:

— Владельцы поля для мини-гольфа в Скоттсдейле подарили нам право всю жизнь пользоваться их заведением бесплатно.

— А еще кто-нибудь из соседних городов обращался?