Владимир Царицын - Вкус коньяка Страница 11

- Извини, я не то спросил. Я хотел узнать - умерли они своей смертью или… - Я замолчал, осознав, что говорю что-то не то. Зачем это я спрашиваю мальца о том, как умерли его родители? Я хотел снова извиниться, но Миша не дал мне этого сделать.

- Слушай, Сергей Иванович…, - начал он, сверкнув глазами. Я только сейчас увидел, что они у Мишки черные, как спелые смородины.

Или как виноградины из моего виноградника.

- Владимирович, - машинально поправил я.

- …Владимирович. Ты, Сергей Владимирович, чего ко мне со своими дурацкими вопросами лезешь? Тебе не один ли хер?

- Извини, - повторил я.

Мы помолчали. Мишка с тоской посмотрел на пачку сигарет, лежащую на моей стороне стола. У меня даже мелькнула мысль разрешить ему взять одну сигарету. Но Мишка, тяжело вздохнув, взял из коробки карамельку и захрустел. Он хрустел конфетой и швыркал сладкий чай.

Мы оба молчали, и наше молчание затянулось. Никто из нас не решался его прервать. А может быть, говорить больше было не о чем?

Наконец Мишка дошвыркал чай и встал.

- Спасибо тебе дядя Сережа за хлеб-соль, а так же за конфеты.

Конфеты у тебя - полное говно. Дешевка. А яичница… Ладно, пойду я.

- Далеко?

- Куда глаза глядят, - скорбно и излишне наигранно ответил Мишка.

И шмыгнув, добавил еще более наигранно: - Куда мои глазыньки несчастные глядя-а-ат.

Но уходить он не торопился, его черные "глазыньки" метались по углам дома, что-то отыскивая.

- А может быть, останешься? - неожиданно для самого себя, предложил я.

- Зачем? - удивился он, но моего ответа ожидать не стал, снова сел за стол и спросил: - До обеда?

- Можешь и до ужина оставаться. Или до утра. В принципе, завтра утром мы с тобой можем по грибы сходить. На остров. То есть, на мыс.

Я сегодня ходил, но много не брал, только одному на раз пожарить.

…Если хочешь.

- А может, дядь Сереж ты меня усыновить собрался? - ухмыльнулся

Миша, и его ухмылка показалась мне неприятной.

- Честно сказать, подобных мыслей у меня не было, - раздраженно ответил я.

Ответил, но мне сразу же почему-то стало неловко. Словно меня обвинили в том, чего я не совершал, более того - даже не думал этого совершать. Но если бы подумал?.. Да ну, ерунда какая-то! Бред…

Косой Василий предложил мне перевоспитать этого пацана. А мне это нужно? Когда я увидел Мишку, прикованного наручниками, с опущенной головой, такого щуплого и беззащитного, у меня просто не было иного выхода, как спасти его. Я вырвал Мишку из цепких Васиных лап, а что с ним делать дальше - не знал. Накормил, напоил. Теперь что - пусть идет и продолжает грабить дачников? Я не знал, что делать…

Чтобы как-то скрыть свою растерянность, я достал из пачки новую сигарету и стал разминать ее пальцами.

Мишка снова ухмыльнулся и, не очень стараясь быть убедительным, зевнул:

- Поспать бы. Умаялся я что-то. Считай, не спал этой ночью.

- Ложись, - кивнул я на свою кушетку и сказал невпопад: - Утро вечера мудренее.

Мишка очень внимательно на меня посмотрел и убежденно сказал:

- Если ты не педик, дядя Сережа, значит лох. - И, скинув ботинки, которые были бы впору мне, а от Мишкиной ноги отличались размера на четыре, увалился на кушетку и отвернулся к стене. Через мгновение он ровно засопел. Спал ли он? Или притворялся?..

Я вышел во двор и снова уселся в кресло, стоящее в винограднике.

Зачем мне все это нужно, думал я, зачем мне этот пацан? Что я могу ему дать? Моя душа - мертвая пустыня. И сам я мертвый.

*19.*

Я проснулся, потому что замерз - все-таки конец сентября, хоть и необычайно теплый нынче сентябрь.

Мишки в доме не было. Его вообще нигде не было. Вместе с Мишкой из моего дома пропали все продукты - тушенка, рыбные консервы, сахар, макароны, рис, гречка, чай, кофе. Короче - все. Даже конфеты, которые он обозвал говном и те мой юный друг не побрезговал забрать.

Вместе с раритетной коробкой. Осталась только перловка, да немного соли, и кое-какие специи. Да! Еще четыре буханки хлеба он мне оставил. Все продукты Миша сложил в мою дачную сумку и унес с собой.

Больше у меня, по его мнению, брать было нечего. Вилки и ложки у меня стальные, а сталь не ценится так, как алюминий. И вообще - как правильно отметил Вася косой - цветных металлов у меня на участке не имеется, стало быть, тащить у меня нечего.

Спохватившись, я похлопал себя по нагрудному карману брезентовой штормовки, которую носил на даче. Бумажник был на месте, но все же я достал его из кармана и пересчитал наличность. Все правильно - полторы тысячи и мелочь.

Потом я снова более внимательно осмотрел дом и обнаружил еще одну пропажу - старенький красный "Panasonic" с перемотанным скотчем корпусом. Кассетный магнитофон-радиоприемник всегда стоял на подоконнике. Он был нерабочим. Когда-то давно я изредка пользовался им, слушал радио, но нечаянно уронил и он сломался. Я пытался починить не очень-то нужную мне вещь, но единственное, что смог - заклеил трещину скотчем. В технике я разбирался слабо.

Зачем Мишке поломанный кассетник? Наверное, спешил, не проверил.

Хотя кухонную тумбу и холодильник он проинспектировал досконально.

Я не очень расстроился, оценив нанесенный беспризорником Мишкой урон. "Panasonic", тем более, нерабочий был мне не нужен - я давно уже собирался его унести на общественную дачную свалку. Продукты…

Ну что - продукты? У меня оставались хлеб и перловка, на огороде было полно овощей, а на "Косом мысе" - маслят. С голода умереть было проблематично. Пусть продукты будут платой за мою лоховитость (или лошарность? как правильно?) и полным расчетом с Мишкой. Да, я рассчитался с ним.

Мне стало даже вроде бы спокойно. Неясная, плохо объяснимая, плохо формулируемая тяжесть исчезла из моей груди.

Вроде бы…

Вдруг мне захотелось есть. Я вспомнил о маслятах и заварганил себе жареху. Подсолнечное масло мне Мишка, слава богу, тоже оставил.

После обеда, который можно было считать ужином, я пошел в огород заниматься сорняками, которые терпеливо дожидались меня.

- Че, отпустил суразенка? - ехидно поинтересовался косой Вася, который, мне казалось, никогда не покидал своего рабочего места на огороде. В отдалении ковырялся в земле батрак Олежка, уже сменивший милицейский наряд на одежку дачника. Он кивнул мне головой. Его супруги, Васиной дочки, которую никак не звали, не было видно, но из летней кухни доносилось позвякивание посуды.

Я не стал отвечать Васе.

- Еще и гостинцев целую сумку дал, - продолжал Василий. - Че, и сумки не жалко?.. Я видел, как он от тебя шел - чуть пополам от тяжести не сгибался.

Я плюнул и на Васю и на свои сорняки и ушел в дом. Собрался и отправился на "Косой мыс". И не маслята мне были нужны, не за пропитанием я туда отправился - я хотел уединиться. По вечерам за грибами никто не ходил. Это завтра с утречка все ринуться за трофеем, а на сегодня - охота закончилась. Я даже корзинку с собой брать не стал…

Ночью мне приснился сон.

/Я у ангара./

/Не в ангаре, а у ворот. Я не захожу туда. Мне только взяться за ручку двери, врезанной в голубые облупившиеся ворота, но я не б//е//русь за нее. Что-то //мешает// мне это сделать//, моя рука повисает в воздухе//.// //Какая-то чужеродная мысль (а может быть, моя?) вполз//а//ет в мою голову, и я слышу: "Постой, не торопись, к мертвым ты еще успеешь. Ты кое-что// не сделал// здесь,// по эту сторону ворот//"//. Н//е//ожиданно мелькает тень//. Боковым зрением я замечаю - это //кто-то невысокий и худой. //Подросток или щуплый человек. //Я поворач//и//ваю голову и вижу// - пацан. Определяю это по //его //угловатой фигуре и// резким движениям.// //Н//а нем темная ветровка с капюшоном и рв//а//ные джинсы. И б//о//тинки, они хлябают, потому что велики. Я не вижу его лицо, оно скрыто капюшоном, но я его узнаю - это тот самый пацан с кладбища.

Мишка//.// //Я// вспоминаю - паренька зовут Мишка, у него такое же имя, как у мо//е//го сына./

/- Мишка! - кричу я. - Постой, Миша./

/Он не останавливается, даже не оборачивается на мой зов, он убегает./

/- Стой! - кричу я и бегу вслед за ним./

/Я никак не могу его догнать - прыткий парень! Мы бежим по к//а//ким-то грязным, заваленным мусором// и //заставленным //старой м//е//белью// улицам, мимо каких-то полуразвалившихся деревянных д//о//мов. В некоторых местах проход так узок, что приходится перепрыг//и//вать через кучи и старые диваны. Из диванов торчат ржавые пр//у//жины. Бревна, из которых сложены дома, от времени стали даже не серыми, а черными. Нижние венцы мокрые, по ним расползлась зел//е//ная плесень. Из //окон этих развалюх на меня смотрят люди. В о//с//новном они страшные//, эти наблюдатели// - кривые, косые//, не бр//и//тые,// с волосами, торчащими// серыми тусклыми// клочками в разные стороны. //Гря//з//ные// и, наверное, дурно пахнущие//. //Они молчат. ///

/Мишкина узкая спина не удаляется, я ее вижу постоянно, //она дергается из стороны в сторону, //но расстояние между мной и бе//с//призорником никак не сокращается. Наблюдатели вышли из своих д//о//мов. Они стоят кучками у дверей и смеются. Косой Вася здесь же//, в одной из групп//. Он смеется громче всех и указывает